Тем временем Чингисхан и не думал давать соседям никакой мирной передышки. В 1206 году состоялся «…карательный поход на найман…» [12, с. 147]. 1207 год «…вторично ходили… походом на Си Ся, овладели городом Орохай» [12, с. 147]. В том же году киргизы, приняв монгольских послов, добровольно перешли на сторону Чингисхана. А старший сын Великого каана Джучи в 1207 году совершил первый «самостоятельный» поход против «лесных народов». Военное предприятие, возглавляемое Джучи, можно назвать вполне удачным, были заняты огромные терри тории в районе верхнего Енисея, к северо-западу от Иртыша и Байкала. «Сокровенное сказание» дает длинный список племен, покоренных сыном Чингисхана, упоминается в этом списке и племя бажигидов (башкиров) [14, с. 190, 326]. Но в данном случае речь не идет о «покорении» — скорее всего, передовые отряды монголов повстречались с каким-то башкирским родом, откочевавшим на восток гораздо дальше, чем обычно.
О том, что в походе против «лесных народов» Субэдэй принимал участие, «Сокровенное сказание» не упоминает, но надо полагать, что без него эта кампания не обошлась хотя бы по той причине, что чуть более года назад он уже побывал на крайнем востоке Дешт-и-Кипчак и кому, как не ему, было сопровождать царевича. Тем более что в «Юань Ши», во 2-й биографии (цзюань 122) [12, с. 242], отмечены его заслуги в покорении земель к северу от «главного юрта» — «родовых земель Чингисхана» [12, с. 290]. Кроме всего, а это не подлежит сомнению, Субэдэй активно «разбирался» с лесными племенами не только к западу и северо-западу от оз. Байкал, но и к востоку и северо-востоку от него, в землях, именуемых у «мусульманских авторов вроде „стран Мрака“» [12, с. 290]. А кому, как не урянхаю, для которого тайга была родным домом, надлежало отвечать за покорение «лесных народов»?
В результате всех этих «мероприятий» у Чингисхана появились новые даньщики и еще один источник людских резервов для будущей войны, например, с Империей Цзинь, план которой он вынашивал, «…однако не осмелился двинуться необдуманно» [12, с. 147].
Начало монгольской экспансии (1205–1210 гг.)В 1208 году Гохтоа-беки и Кучулук вновь кочевали вместе. Знамена этих вождей развевались над Тарбагатайским хребтом, напоминая Владыке монголов, что меркито-найманы еще не сломлены, и хотя им было не привыкать бегать от грозных полководцев Чингиса, они опять размахивали мечами. Но в этот раз все было гораздо серьезнее. Чингисхан в 1208 году двинул против них, видимо, сразу два войска «…под началом своих лучших воевод Джэбэ и Субедея» [7, с. 169]. Им были поставлены две задачи: Джебе — уничтожить Кучулука, Субэдэю — покончить с Тохтоа-беки. Кучулук и Тохтоа-беки разделились, «… царевич Кучлук со своими соплеменниками ушел в Семиречье, был там ласково принят гурханом Чжулуху» [2, с. 187] и таким образом ускользнул на время от Джэбэ. А вот Тохтоа-беки с сыновьями и всем войском кинулись удирать от Субэдэя на север, рассчитывая, что и на этот раз все обойдется. Не обошлось. Вождь ойратов Хотуга-беки и его люди послужили проводниками монголам. «В 1208 голу… Субэтэй настиг и вынудил к битве найманов и меркитов в долине Иртыша у впадения в него Бухтармы. Вождь меркитов Токта пал в бою, его дети бежали к кыпчакам (в северный Казахстан)…» [2, с. 187]. «Не имея времени и возможности унести его тело с поля боя, сыновья „из уважения“ отрезали ему голову, чтобы забрать с собой и воздать последние почести» [3, с. 128]. Итак, главная задача — покончить с Тохтоа-беки — была выполнена, его сыновья Куду, Гал и Чилаун, как и Кучулук, на какое-то время исчезли, но наверняка знали, что покоя им не будет. А нужен ли был им покой?
Субэдэй, вернувшись из похода, сразу же попал в круговорот придворных интриг, которые сотрясали трон самого Чингисхана. Субэдэй был очень нужен в этот момент своему хану и возвратился вовремя, так как в ставке повелителя возникла оппозиция во главе с главным шаманом Тэб-Тэнгри и родным братом Чингиса — Хасаром. Дошло до того, что Хасар решил отделиться от брата. «Его заставило „отложиться“ все более и более растущее „самовластие“ и авторитет Чингисхана, его стройная организация, основанная на строгой соподчиненности как по административной, так и по военной части, полноте его власти, чувствующейся везде и всюду, — все это стушевывало, обезличивало такую сильную, своенравную натуру, каким был Касар» [7, с. 94]. В конце концов Хасар, забрав тысячу триста своих нукеров, ушел от Чингисхана. Последнего не могли не тревожить замыслы брата, который был воином с большой буквы и обладал качествами, от которых враги замирали в страхе. Вот какую оценку давал Хасару в свое время Джамуха:
…Огэлун хатан сынСюда несется вскачь,Он Хасаром зовется у врагов,Вскормленный человеческий силач.Верзила грозный, вымахал в сажень,Блестя броней, напропалую мчится.И кажется, навис уже, как тень.Свежатиною жаждет поживиться.Могуч!.. Тяни его хоть три быка —Упрется Хасар, и не сдвинешь с места.Утроба велика не велика —Шутя трехлетку-коровенку съест он.А доведется воина настичь,Так тут ему и вовсе не задача:Проглотит человека, словно дичь,С колчаном и со стрелами в придачу.Представьте, человек стоит живой,Вдруг тень падет — и вмиг его не станет.А злыдень помотает головой —И жертва даже в горле не застрянет.А если Хасар гневом распален,Хватает из колчана стрелы он,В намеченную цель проворно мечет.Случится, жертва не видна поройИ от стрелка сокрыта за горой —Стрела его сразит иль изувечит.Взъярился Хасар и рассвирепел —Возьмет охапку самодельных стрелИ вроде в пустоту метнет их кучей.Перемахнут они за гребень гор,И будет войску за горой разор:Падет погибель на людей из тучи.Здесь Хасар — и беды нам не отвесть,Пред ним любой рассыпься неприятель.В нем мощь нечеловеческая есть,Ведь это мангас, людопожиратель.Он тетиву натянет посильней —Летит стрела на тыщу саженей;Вполсилы лук натянет — и стрелаНа пятисотой сажени легла.
[14, с. 154–155].
С таким «мангасом» справиться было непросто. Но Чингисхан мог решить эту проблему элементарно, послал бы в погоню одного из своих «псов», ну, например, Хубилая, о котором сам говорил:
Сильным ты шею сгибал,Борцов на лопатки клал
[22, § 209],
и Хубилай разделался бы с «людопожирателем», это точно, но хан знал: прольется кровь, появятся недовольные, и опять возможна междоусобная склока, которая поломает все его планы. А кровь, тем более кровь Хасара, ему была не нужна. Когда-то он лично убил другого своего брата — Бэктэра[20], стать двойным братоубийцей даже Чингисхану, наверное, не хотелось. Поэтому эту задачу, задачу по обузданию Хасара, он поручил Субэдэю. Монгольский повелитель разглядел в Субэдэе не только военачальника, но и дипломата, способного путем переговоров свести кризис, в данном случае кризис внутри «Золотого рода», к нулю. И уже ранним утром Чингисхан отправил Субэдэя в погоню за строптивым братом. «Когда он сделал… повеление, Субэдэй-багатур промолвил:
„Постараемся, как можем, и будем преследовать;
Будем гнаться изо всех сил!Да будет счастье моему владыке“».
[25, стр. 487].
Естественно, отряд Субэдэя превосходил численно ту тысячу триста нукеров Хасара. Обложив бунтаря со всех сторон, он загнал его в такое урочище, вырваться из которого без огромных потерь преследуемым было невозможно. Хасар и его люди приготовились к худшему, но Субэдэй предложил переговоры, и они, еще совсем недавно плечом к плечу стоявшие рядом во всех битвах, в конце концов давшие клятву Чингисхану, испив "мутной воды" Балджуна, встретились.
"Хасару-владыке Субэгэтэй-багатур сказал слово:
Если разлучишься с родной семьей,Станешь пищей для чужого человека. Да!Если разлучишься с материнской родней,Станешь пищей для монгольских людей. Да!Если разлучишься с многосемейными людьми,Станешь пищей для сироты. Да!Если распадется многочисленный народ,Станет он нищей для малого народа. Да!Может, найдешь себе рабов и слуг,Но родной семьи не найдешь.Может, найдешь себе подданных,Но родичей, рожденных в одном роду, не найдешь,Так он сказал. Хасар был согласен с этими словами [и возвратился]" [25, с. 487].
Пройдет совсем немного времени, и Хасар на полях Северного Китая проявит себя как полководец, а тогда, "благодаря заступничеству С’убедея перед рассерженным повелителем, Хубуту-Хасар избежал не только неминуемой казни, но даже простого наказания" [26]. В будущем у Чингисхана и Хасара найдутся причины обижаться друг на друга. И опять же Субэдэй поможет Хасару, когда тот совершит глупость: во время пиршества, спьяну приставая к Хулан-хатун, одной из жен каана, он "…брал ее за руки" [25, с. 520]. Хасару после своего неразумного поступка пришлось посидеть пару дней привязанному к ограде. Субэдэй тем не менее убедил Чингисхана освободить Хасара и более не наказывать. В "Алтан-тобчи" этот фрагмент изложен следующим образом: "Субэгэ-тэй-батур доложил владыке: "…Освободи же Хабуту Хасара от наказания". Такое слово он сказал. Владыка согласился…" [25, с. 521].
