— Не стоит, мы читаем хорошую литературу.
Я прекрасно поняла, что это только зацепка для разговора, ей очень хочется поговорить о Томе и решила не ждать, спросила сама:
— Бритт, как у вас?
— А что у нас? Если ему крав‑мага и семинар дороже, то пусть там и пропадает.
— Это нечестно, он же не развлекаться поехал.
— Линн, — Бритт уселась, решительно подогнув ноги по‑турецки (сколько раз я ей твердила, что это вредно для формы ног!), — а может, ну их?
— Кого их?
Я поняла, кого именно подруга имела в виду, можно не спрашивать. И она поняла, что я поняла, но ответила:
— Мужчин!
— С Томом не помирились?
Подруга презрительно дернула плечом:
— Я с ним и не ссорилась, — но разобиженная, тут же не выдержала и возмутилась, — понимаешь, все разговоры о семинаре и крутости тамошних преподавателей. А еще… — она словно сомневалась, говорить ли дальше, но решилась, — если я с ним не поеду, то он может и не вернуться.
— В Стокгольм?
— Нет, ко мне лично.
— Это он сказал? — честное слово, я засомневалась, все поведение Тома и взгляды, которые тот бросал на мою подругу, говорили об обратном. И они совсем недавно даже собирались пожениться… Что‑то Бритт неправильно поняла.
Так и есть:
— Нет, но я поняла по его поведению. Ты только посмотри, что он мне подарил перед отъездом!
Бритт умчалась в свою комнату, очень кстати, потому что я успела спрятать улыбку, которая тут же появилась снова, перейдя в откровенный смех.
Подарком Тома оказалась футболка с эмблемой их семинара, черного цвета и такого размера, что сгодилось бы нам двоим с Бритт, то есть вдвое шире моей подруги и, пожалуй, ниже колен.
Меня свалил приступ смеха. С десять секунд Бритт обиженно поджимала губы, но потом присоединилась. Еще через несколько секунд мы просто валялись от смеха, держась за животы. Сам повод был давно забыт, а смех нужен для разрядки.
— Да чтоб у них все кролики сдохли!
— Что?! — обомлела я. — Какие кролики?
— В Америке есть такое проклятие. А еще: чтоб им горчицы на гамбургер не хватило!
— Угу. И в сливки в семле соль попала!
— И в кофе рыбий жир!
— И…
Мы еще минут пять язвительно придумывали самые гадкие гадости, пока не услышали голос Лукаса:
— Эй, подруги, кого это вы так?
— Вас всех! — ехидно фыркнула Бритт.
— Ясно, мужчины обидели… Ладно, вижу, вы не в духе, остаться себе дороже. Две гремучие змеи даже для меня многовато…
— Ха! — возмутилась Бритт, когда Лукас ретировался. — Что вообще эти мужики мнят о себе? — И безо всякого перехода, что, впрочем, для Бритт не редкость. — Давай, поиграем?
Скрипки для нас с подругой — лекарство против депрессии. Она мечтала о карьере покруче Ванессы Мэй, но после того, как повредила руку в аварии долго держать скрипку не может. Я играю не столь профессионально, но для любительницы очень неплохо, это заслуга моего папы, он тоже скрипач, даже концертировал, хотя теперь профессионально занимается фотографией. Но скрипка не обязанность, скрипка любовь.
Мы устроили концерт сами для себя. Настроились быстро, конечно, фальшивили, но все же.
— Надо играть чаще, иначе забудем.
— Да.
— Каждый день, — умеет Бритт выглядеть строгой училкой, что ни в малейшей степени не соответствует ни ее натуре, ни ее встрепанному виду.
Я покорно согласилась:
— Конечно.
— И никто нас с пути не собьет.
Уточнять, куда этот «путь» ведет, я не стала, неважно.
— Не собьет!
Заверив самих себя в неприступности и недоступности, мы заметно успокоились. Полегчало. Ничего, у меня все наладится. Заметив, что думаю о себе в единственном числе, я мысленно быстро добавила: «С Ларсом» и ужаснулась необходимости этого уточнения.
Нет‑нет, у нас с ним все будет хорошо, обязательно будет. Он же сказал сегодня, что любит меня всегда и везде, значит, любые сомнения уже в прошлом. Оказалось, что не в прошлом, обида забываться не желала.
Тьфу ты! Поднявшееся настроение снова упало. Скрипка запела, выводя мелодию «Таинственного леса» Ловланда. Бритт молча слушала…
— Бритт, нужно навестить моих подруг по несчастью, они в Южном госпитале, во всяком случае, Вера.
— Так чего же мы сидим?! Пойдем!
Следующий час мы рыскали по Седеру, придумывая, чем бы таким порадовать Веру и Тину. Вспомнив, что они из Восточной Европы, Бритт уверенно заявила, что там принято приносить в госпиталь много‑много еды.
— Ты с ума сошла? Я лежала в Южном госпитале, смею тебя уверить, что там никто не голодает.
— Это неважно, у них так принято.
— Но нас не пустят с запасом еды.
— Семла! Вот против чего никто не сможет возразить!
— Уже пост, — попыталась напомнить я.
— У них еще нет, — уверенно парировала Бритт. — Я точно знаю: их календарь с нашим не совпадает.
Переспорить мою подругу не удавалось еще никому, во всяком случае, мне о таких героях неизвестно. Понимая всю бесполезность подобных попыток, я со вздохом подчиняюсь.
В госпиталь мы заявляемся гружеными, по меньшей мере, дюжиной больших пакетов с семлами. Семла почти визитная карточка Стокгольма, эта булочка со сливками стала непременным атрибутом любой фики не только перед постом, но и добрую половину года. Наверное, проще сказать, когда семлу не продают, но перед постом устраивают еще и конкурсы. За право называть свои семлы лучшими борются все рестораны, кафе и пекарни города, даже если официально в конкурсе не участвуют. В таком случае свои семлы продают со скромным комментарием, что «конкурсы для других, а наша лучшая и без конкурса…».
Никто не помнит, с чего началось, нет, не выпечка семл, это как раз известно, а конкурс. Сама семла появилась в какие‑то древние времена. Это была просто сдобная булочка, которую заливали горячим молоком и ели ложкой. И съесть их можно очень много, король Адольф Фредерик даже пострадал от своей неумеренности, он скончался, переев семл. Думаю, булочки не виноваты, просто король до семлы съел так много всего, что теплое молоко с шампанским после кислой капусты и устриц и привело к несварению желудка. Обвинили в королевском обжорстве семлу, правда, шведы любить ее после того меньше не стали, но и короля не осуждали, разве можно судить того, кто любит это национальное лакомство?
Семла — сдобная булочка, у которой срезана верхушка и внутренность наполнена вкуснейшими взбитыми сливками, а сверху еще сахарная пудра… ммм… Лучшего для фики — перерыва на кофе — не придумать. Вообще‑то, ее полагалось есть только в «жирный вторник» на последней неделе перед постом, но постепенно все как‑то расползлось по остальным месяцам, и теперь при желании семлу можно купить в любой день, нужно только поискать пекарню.
