что она принесла свой собственный табурет, точно такой же. Должно быть, это были типовые легионовские. Её лицо было непроницаемо, когда она направилась ко мне и поставила свой стул лицом ко мне всего в нескольких футах. Дерево скрипнуло под её весом, когда она села, продолжая молчать. Через мгновение она отвернулась в сторону и сплюнула в грязь.
— Значит, ты хочешь ничью, — решительно заявила она.
Я приподняла бровь.
— Это очевидно, — сказала я, не отрицая правды.
— Я тоже просмотрела старые правила, Кэллоу, — проворчала она. — Двусторонняя ничья означает, что мы сохраняем половину очков, которые ставим. Вероятно, не стоило ставить вдвое больше, чем минус Крысиного отряда, если ты хотела сохранить это в тайне.
Эта идея пришла мне в голову, когда кадеты Крысы, посланные рыться в архивах Колледжа в поисках старых схваток пяти отрядов, откопали рекордную тройную ничью. Когда инструкторы изложили правила схватки, они ничего не сказали о каких-либо изменениях, что означало, что они специально не отрицали старое правило. Это было довольно схематично, но я была уверена, что смогу его использовать. В том, чтобы иметь Чёрного Рыцаря на своей стороне, были свои преимущества, и если Наследница не была выше того, чтобы использовать семейные связи в своих интересах, то я не была выше того, чтобы получить ранг через своего учителя.
— Я подумала, что неплохо иметь это в качестве запасного плана, если дела пойдут плохо, — призналась я.
— Ты проиграешь пари, — заметила Верес.
— Видишь ли, — улыбнулась я. — Императрица Ужаса специально сформулировала так, что Наследница получит назначение только в том случае, если я проиграю. Ничья — это не поражение, это просто не победа.
А если, не дай бог, наш Оруженосец проиграет? Это были её точные слова. После приема я задавалась вопросом, почему женщина, которая должна была быть политическим покровителем Блэка, не сочла нужным протянуть мне руку помощи, когда я была его фактической ученицей. Только в ночь перед схваткой я поняла, что она тонко изменила условия пари, чтобы дать мне больше шансов.
— Очень умно, — неприятно улыбнулась Верес, сверкнув клыками. — А теперь скажи мне, почему это должно меня волновать?
— Потому что сейчас всё может пойти в любую сторону, — откровенно ответила я. — У меня всё ещё есть несколько моих маленьких приспешников, и я могу сделать больше.
— Рано или поздно у тебя кончатся боеприпасы, — проворчала она.
— Рано или поздно у тебя кончатся солдаты, — ответила я. — Боеприпасы, конечно, не выведут тебя из игры, но у меня ещё остались бойцы.
— Кому-то придётся пересекать открытое поле, когда в него стреляют, — прорычала Гончая.
— Так и будет, — пожала я плечами. — Именно поэтому я поведу своих раненых впереди, чтобы они могли выдержать арбалетный огонь.
Глаза орчихи сузились.
— Некоторые из них могут остаться калеками на всю жизнь. Это испортит магическое исцеление, если сломать кости снова слишком быстро.
Моя ответная улыбка была холодной, очень холодной.
— Ты недооцениваешь, как сильно я хочу выиграть, Гончая. Если у тебя есть моральные сомнения по поводу раненых кадетов, то не стреляйте в них из своих греёбаных арбалетов.
Вот в чем дело с угрызениями совести: они так легко могут быть брошены в ответ тому, кто бросает их в вас. Верес посмотрела на меня так, словно мы впервые встретились. В каком-то смысле так оно и было. Моя маленькая интерлюдия в Военном Колледже была приятным развлечением, и я приобрела полезные навыки, но была причина, которая привела меня сюда. Я не была таким уж лицемером, чтобы вздрогнуть, увидев, как калечат людей, когда я подписала смертный приговор тысячам, отпустив Одинокого Мечника. Верес спокойно повела плечом, обдумывая.
— Никаких сделок, — наконец сказала она. — Это мне не выгодно, Кэллоу. Может пойти в любую сторону, конечно. Значит, я могу победить.
Я вздохнула.
— Знаешь, когда я впервые услышала об оценках отряда, мне стало интересно на что они влияют, — сказала я ей.
Она уже собиралась встать, но, когда я продолжила говорить, замерла. Если она и была смущена моим вмешательством, то не подала виду.
— Пусть твои офицеры проинструктируют тебя, — проворчала она. — Это влияет на распределение в легионах, когда ты заканчиваешь обучение.
— Теперь я это знаю, — ответила я. — Тогда мне это не казалось таким уж важным, но потом я вспомнила, что видела сон.
Орк насмешливо оскалила зубы.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть фантастически-грандиозные планы, и я должна позволить тебе победить? Как тебе не стыдно, Кэллоу. Ты уже почти начала быть терпимой.
— Не такой сон, — тихо сказала я. — Я имею в виду сон Имени.
Это, конечно же, привлекло её внимание. Рот орчихи со щелчком закрылся.
— Я думаю, суть в том, что иногда нужно отдавать, чтобы получить, — задумчиво произнесла я. — И это заставило меня задуматься: чего ты хочешь, Верес?
— Было бы неплохо, если бы ты дошла до сути, — проворчала она.
— Видишь ли, я всё время слышу все эти вещи о тебе, — продолжала я. — Гончая, она никогда не проигрывала. Лучший тактик, который украсил Колледж со времен реформ, лучшая в классе в каждой дисциплине.
Я видела, что она собирается, без сомнения, довольно язвительно ответить, но я прервала её.
— Единственное, чего я о тебе не слышала, — тихо сказала я, — это того, что ты дочь Истрид Истребительницы Рыцарей.
Мясистая рука орка сомкнулась на рукояти ее меча.
— Ты угрожаешь моей матери, Кэллоу? — прорычала она.
Я отрицательно покачала головой.
— Это говорит о том, что ты не упоминаешь здесь фамилию, — сказала я ей. — Это значит, что ты хочешь добиться всего самостоятельно. Значит, ты честолюбива.
— Знаешь, это было бы очень милое перо в моей шапке, победа здесь, — злобно ухмыльнулась орк. — если бы я победила кого-нибудь с Именем на поле боя, то стала бы трибуном или, по крайней мере, старшим капитаном.
— Ты можешь попробовать, — согласилась я. — Или ты можешь сыграть со мной вничью прямо сейчас, и тебя назовут самым высокопоставленным офицером в Пятнадцатом Легионе.
Она уставилась на меня, и я действительно наслаждалась этим зрелищем больше, чем следовало бы.
— Ты не можешь этого обещать, — прорычала она.
— Конечно, могу, —
