На полу остекленной веранды, раскинув руки, кверху лицом лежал человек в белой рубашке, сжимая парабеллум. Майор ногой выбил у него оружие и только затем увидел на противоположном конце веранды еще двоих в гражданском с поднятыми руками. Остановился, выставив автомат и готовый в любой момент нажать на гашетку; услышал тяжелое сопение Мохнюка за плечом и спросил:
— Они?
— Нет... — Мохнюк быстро обыскал мужчин, не нашел оружия и оглянулся на Бобренка. — Эти молодчики не из «Цеппелина».
Бобренок разочарованно опустил автомат. В дом уже ворвались вооруженные солдаты — они вывели на веранду пожилого седого человека и полную испуганную женщину в старой кофте. Она шмыгнула носом, с ужасом глядя на солдат, потом увидела убитого на полу, бросилась к нему, прижалась, будто надеясь оживить, закричала тонко и пронзительно:
— Франц!.. Франц!..
Бобренок понял, что это, вероятно, сын Камхубеля, о котором говорил фельдшер Функель. Да, видно, заядлый эсэсовец, не пожелавший признать свое поражение.
А другие?
Шагнул к мужчинам, все еще боявшимся опустить руки.
— Допроси их, — приказал Мохнюку.
— Кто такие? — спросил тот.
— Солдат Сто первой танковой дивизии Эрнст Румениге, — ответил один.
— А ты? — Мохнюк ткнул автоматным дулом другого.
— Мы из одного экипажа... Иоганн Вольф...
— Документы?
Первый медленно и пугливо опустил руки, вытянул из заднего кармана брюк солдатскую книжку.
— Почему в гражданском?
Солдат пожал плечами.
— Но ведь вы всех, кто служил в СС, расстреливаете... — объяснил нерешительно.
— Кто сказал?
— Наш ротный... Да и вообще — все...
— Мы судим только преступников. И если твои руки в крови...
Солдат испуганно отшатнулся.
— Мы обычные солдаты...
— С вами разберутся... — махнул рукой старший лейтенант. — Возьмите их! — приказал автоматчикам и обратился к Бобренку: — Выходит, потянули пустой номер?
— Не такой уж пустой: четверо эсэсовцев... — хмуро ответил тот.
8
— Через два часа самолет, Гюнтер, — сказал Хейс, повесив плащ на вешалку. — Вы готовы?
— Давно... И даже немного волнуюсь, ведь каждый час дорог.
— Непредвиденные сложности...
— Самолет?
— Наконец все проблемы решены, вылетаете завтра с аэродрома под Франкфуртом.
— Сегодня связаться с Кранке?
Хейс возразил:
— Подождите до утра. Все же — война, и всегда может возникнуть какое-то препятствие.
— Самолет русский?
— Да.
Краусс радостно усмехнулся:
— Это значительно облегчает задание.
— Но он может взять лишь двоих.
Краусс смерил Хейса испытующим взглядом.
— Имеете в виду?..
— Лишь двоих, Гюнтер. Вас и еще одного...
— Кранке или Валбицына?
— Каково ваше мнение?
Краусс неопределенно пожал плечами. Черт его знает, какие планы у этого американца, лучше уклониться от прямого ответа.
— Оба достойны внимания.
— Нам нужны специалисты, Гюнтер...
Краусс догадался, что имеет в виду Хейс.
— Этот русский белогвардеец — исключительный специалист. Именно это вы хотели подчеркнуть?
— А Кранке?
Теперь Краусс точно знал, что хочет услышать от него Хейс.
— Таких, как Кранке, в СС хоть пруд пруди. Обычный гауптштурмфюрер, рядовой администратор.
— Я рад, что наши мнения совпадают, Гюнтер.
Краусс подумал: хорошо, что ему самому предстоит связаться завтра с Кранке, а то неизвестно, кому из них отдал бы предпочтение Хейс — все же гауптштурмфюрер был шефом команды «Цеппелина», имеет огромный опыт подготовки шпионов и диверсантов.
— Вам придется на месте решить эту проблему, — сказал Хейс.
— Конечно. — Краусс подумал, что не совсем по-джентльменски стрелять в спину хорошему знакомому, да, что поделаешь, выбора нет. По его мнению, лучше было бы прикончить эту русскую свинью, однако Хейс, наверно, прав: от Валбицына больше пользы. Кроме того, Валбицын — узкий специалист, а значит, не конкурент ему, Крауссу, а Кранке при всех условиях может подставить ему ножку. Итак, вопрос решен, сомнений не должно быть.
— Я полечу вместе с вами во Франкфурт, — сообщил Хейс.
«Ага, — подумал Краусс, — кровно заинтересован в успехе операции...»
— Будете ждать нашего возвращения? — спросил Краусс.
— У меня есть там разные дела, — ответил Хейс неопределенно. Не мог же он сказать, что списки «Цеппелина» уже которую ночь не дают ему покоя. И не удержался-таки от вопроса: — Вы уверены, что завтра все будет о’кей?
— Как будто операция рассчитана до мелочей...
Хейс нервно потер руки:
— Теперь успех дела зависит от вас, Гюнтер, надеюсь, вам ясно, что ваша дальнейшая судьба...
— Могли бы не подчеркивать это, — сухо оборвал его Краусс.
— Следует поставить все точки над «i».
— Да, следует, — неожиданно легко согласился Краусс.
— А если вы понимаете это, хотел бы спросить... — Хейс сделал паузу, словно собираясь с мыслями, хотя давно уже знал, что именно ему нужно от Краусса. Продолжал рассудительно: — Вы долгое время служили в РСХА, Гюнтер, и должны хорошо знать кадры главного управления имперской безопасности. Нас интересуют специалисты, лучшие ваши специалисты, невзирая на то, что и как они делали. Мы люди без предрассудков, и слово , «гестапо» не вызывает у меня отвращения и ненависти, как у людей с узким мировоззрением. Главное: на что способен человек и как его можно использовать... Вам понятен ход моих мыслей, Гюнтер?
— Вы хотите, чтобы я навел вас на этих людей? Специалистов имперского управления безопасности?
— Да.
— Вы не совсем представляете себе структуру РСХА, — покачал головой Краусс. — Вот почему-то называют нас гестаповцами, но ведь гестапо было лишь одним из управлений РСХА. Лично я служил в другом и подчинялся непосредственно бригадефюреру СС Шелленбергу. Между управлениями существовали барьеры, более того, конкуренция, и никто не имел права совать свой нос в чужие дела.
— Вы хотите сказать, — разочарованно начал Хейс, — что не сможете помочь мне?..
Но Краусс уже понял свою ошибку и решительно возразил:
— Нет, мистер Хейс, существовали контакты, я бы сказал, личные контакты, и мы знали, кто чего стоит. Именно это вы хотели услышать?
— Приблизительно. Однако если бы можно было получить доступ к личным делам офицеров РСХА...
Краусс безнадежно махнул рукой.
— Насколько мне известно, они вывезены из Берлина.
— Куда? — вскинулся Хейс. — Уже одна эта информация бесценна.
