дают за попрошайничество? Оль, не помнишь?
— От трех до пяти лет строгача, — безапелляционно ответила Оля, подходя к подруге и властно отпихивая надоедливых нищих. — Тут не подают.
— Даруйте и вам воздастся… — начала было первая нищенка, но Оля быстро пресекла ее.
— Женщина, отойдите от нас!
— С Юлькой всегда какие-нибудь приключения, — сказала Алена. — Ее даже пару раз в обезьянник сажали.
— Да-да, и надо сказать, что незаконно! Я имею право снимать на митингах!
— Она залезла на какой-то памятник, там ее и приняли, — хохотнула Оля.
— Там была лучшая точка для съемки! — возразила Юля. — На крышу же меня не пускали.
— Ну выдаете! — восхитилась Елена. — Репортаж-то вышел?
— А то! Мои фото несколько газет потом использовали! — с гордостью ответила Юля.
— Она все хочет свой канал открыть на youtube, — сказала Алена.
— Да, вот только не могу компаньонов найти, — горячо воскликнула Юля, с обидой взглянув на подруг.
— А зачем нужны компаньоны? — удивилась Елена.
— Как зачем? Нужна камера, свет, звук. А это все денег стоит! Опять же тексты нужны, — куча всего!
— Хм, ну камера — это не проблема — стала размышлять вслух Елена, вспомнив про купленную в прошлом году цифровую камеру, так и валявшуюся без дела где-то в шкафу. — Со светом тоже можем решить вопрос. У меня есть знакомый. Он когда-то увлекался фотографией, должны были остаться софиты.
— Это ты про Антона? — улыбнулась Алена, хитро взглянув на нее.
— Уж все-то ты знаешь! — слегка толкнула ее в плечо Елена. — Да, у него. Все равно валяется без дела. Я договорюсь.
— Ой, вот спасибо! Ты в доле! — развеселилась Юля, не забывая делать снимки. Они подошли к высокой церкви, стоявшей посреди каменных стен со следами непрекращающегося ремонта, кое-где стояли закапанные краской леса, лежали неровными стопками доски, остатки рубероида. Юля долго примерялась, с какой точки запечатлеть церковь, то ей не нравилось положение солнца, то объектив казался неподходящим. Пока она делала снимки, остальные вошли вовнутрь.
Служители дернулись было к ним, но остановились, уловив властный взгляд Елены, не желавшей выполнять навязанные ими правила. Рядом шикала какая-то бабка, махая рукой в сторону вешалки с видавшими видами платками.
— Красиво, — сказала Алена, осматривая убранство небольшой церкви, стремившийся куполом ввысь. — Хорошо, что мало золота.
— У нас приход небогатый, — заметила женщина, стоявшая рядом с темной иконой. — Только-только на реставрацию фасада насобирали.
— Да, — согласилась Елена.
В отличие от московских храмов, пышущих златом и расканифоленных ладаном, она чувствовала себя здесь спокойно и легко, без гнетущего чувства подавленности, которое накатывало на нее каждый раз при входе в храм. Она не могла определиться в своих взглядах на веру, иногда ей хотелось верить. Она чувствовала, что верит, но это чувство было нестойким, особенно легко оно разбивалось при взгляде на роскошества внутри церкви и на блестящие авто, стоявшие внутри прихода. Тогда в ней закипал гнев на них, но большей частью на себя, так легко доверившейся, обманутой в своих идеалистических ожиданиях.
— А разве нужно что-то еще?
— Ну, хотелось бы побогаче, — смущенно улыбнулась ей женщина у иконы, закончив молиться. У нее было простое и доброе лицо. Морщинки возле глаз явно указывали на ее возраст, но все же она была еще красива в своей простоте и искреннем смущении.
— Бывает неудобно перед гостями. Но, наверное, вы правы — все это не нужно, ведь вера же не требует этого?
— Вера? Наверное, — Елена задумалась, отгоняя от себя ворох мыслей, заполонивших вдруг ее голову. — Мне кажется, что настоящая вера не требует и церквей.
Позади кто-то заохал и запричитал, зашипели недовольные голоса: «Слава Богу, что батюшка не слышит!».
— Нет, церковь нужна, — возразила ей женщина. — Нужно место, где люди бы могли собираться, искать и находить совета, просить и отдавать.
— Не думаю, что вы сможете здесь решить свои проблемы, — Елена подернула головой, ей захотелось закончить дискуссию, чувствуя, что скоро она перерастет в религиозную проповедь.
— Я понимаю ваш скепсис, — неожиданно твердо ответила ей женщина, в ее лице появилась решимость и понимание. — Я раньше тоже так думала, и считаю, что вы правы и не правы. Вот уже пятый год я посещаю эту церковь и нет, мне никто и никогда здесь не указывал, что я должна делать. Прихожу сюда и думаю, набираюсь сил, а решение… оно приходит как-то само, позже, но я чувствую, что оно рождается здесь. Не бойтесь открыть себя. Она погладила ее по руке и пошла к выходу. Елена проследила за ней, возле самого выхода, она обернулась, и луч света, выбившийся из-под темных углов коридора, впущенный открытой массивной дверью слева, осветил ее лицо. У Елены сжалось сердце, в этом ярком свете она увидела в ее лице свою бабушку, смотревшую на нее со старой фотографии, держа на коленях непоседливую Лену.
— С тобой все в порядке? — к ней подошла вошедшая Юля, уже сменившая объектив для съемок в темном помещении без вспышки.
— Да, вроде, — сглотнула Елена, еще не отойдя от странного чувства дежавю.
— Я сейчас тут быстро нащелкаю, и пойдем на улицу. Там такая классная веранда внизу! — Юля побежала делать снимки.
— Пойдем? — Алена взяла ее за руку и повела на выход, у двери уже стояла Оля, разглядывающая товары в церковной лавке.
Яркий свет разгоревшегося солнца ослепил их. Они встали прямо у входа, зажмурившись. Алена продолжала держать руку Елены, холодную, слегка подрагивающую от нервного возбуждения.
— Я редко хожу в церковь, — сказала Алена, первая открывшая глаза. — У меня потом болит голова. Да и нервная становлюсь какая-то.
— А я потом долго спать не могу, всю ночь ворочаюсь, все думаю. Думаю, о чем, сама потом не помню, — неуклюже рассмеялась Елена, крепко сжав руку Алене, показывая, что все нормально.
— А ничего, мне понравилось, — к ним подошла бодрая Оля, держа в руках какую-то брошюру. — Сейчас Юльку дождемся, она там вроде заканчивает.
— Вы есть не хотите? — засуетилась Елена, начав копаться в сумке.
— Хотим! — воскликнула Оля, увидев бутерброды с бужениной и салатом, которые Елена делала накануне.
Елена раздала каждой по хорошему бутерброду, а себе взяла поменьше. Холодная свинина, укрытая листом хрустящего салата, на ароматном бородинском хлебе, слегка смазанным нежной горчицей… Девушки, не стесняясь, жадно проглотили бутерброд, подавляя в себе желание выпросить еще один, и еще.
— Так, готова! — прискакала веселая Юля. Казалось, что храм никак не воздействовал на нее, глаза ее все также горели, без тени задумчивости или покаяния. — О, спасибочки!
Юля схватила бутерброд из рук Елены и побежала вниз по дорожке, ведущей к красивой веранде, взмахами руки призывая следовать за ней.
Дорожка
