— Айя! — закричал он еще у входа в лабиринт, но звук его голоса не раскатился эхом, а утонул, как в вате. — Айя, где ты? Это я, Донован, отзовись!
Он вбежал в зал, где стоял развороченный синтетизатор и где он оставил Айю, и, тяжело дыша, остановился.
— Айя…
Зал был пуст. Он растерянно огляделся.
— Ах, ты…
В нем закипела злость, и он изо всей силы пнул стул. Стул отлетел, как картонный, ударился в стену и покатился по полу назад. Внутри словно что-то оборвалось, злость пропала и стало пусто. Бездонно пусто. Он постоял, тяжело вздохнул, безразличным взглядом обвел зал, поднял стул и сел. Зачем ты ушла отсюда, Айя! В воспаленных глазах заплясали песчаными вихрями желтые круги, и Донован почувствовал, как боль начала толчками расходиться от глаз по всей голове. Он провел ладонью по лицу. Оно было иссечено, залеплено песком, волосы представляли собой спутанный, жесткий. как половая щетка, которой только что сметали песок с садовой дорожки, проволочный парик. Даже не отряхнув песок, он начал массировать виски, но это мало помогало. Боль ползла по телу, переливаясь вместе с кровью, затыкала уши сипящими тампонами, и он не услышал за своей спиной подозрительного шороха.
Он вздрогнул, ощутив опасность только за миг до того, как кто-то прыгнул ему на спину, вцепился в него, и они вместе полетели на пол. Донован быстро вывернулся и очутился сверху.
Под ним была Айя.
— Ты что. Дылда, — обиженно протянула она, распятая под его тяжестью на холодном цементном полу. — Пусти. Ты грубый и невоспитанный.
Он растерянно, даже, скорее, ошарашенно встал, взял Айю на руки, и его вдруг затрясло, все тело забил холодный озноб.
— Айя… — все еще не веря себе, сказал он и провел ладонью по ее волосам. — Зачем ты ушла отсюда, Айя?
— А я не уходила. Просто когда ты меня начал звать, я взяла и спряталась, а ты… Ты грубиян, Дылда! Хоть бы извинился.
Он облегченно вздохнул и уткнулся носом в ее волосы.
— Ну, извини меня…
— А вот теперь уже нет! — Она схватила его за ухо и стала таскать, как маленького ребенка. — Нет, нет и нет!
Донован легко, со смехом освободился, и вдруг улыбка сползла с его лица.
— А где шлем? — встревоженно спросил он.
Айя сконфуженно замялась, виновато посмотрела на него и отвела глаза.
— Я его потеряла… Донован невесело усмехнулся.
— Эх, ты, маша-растеряша, манная каша… — Он погладил ее по головой серьезно сказал: — Когда ты меня будешь слушаться…
А я разве непослушная?
Донован покачал головой.
— Неправда, я хорошая…
— Да, ты хорошая, но непослушная. Но теперь ты меня будешь слушаться?
Айя закивала.
— Мы договорились? Твердо? Ну вот и хорошо. А теперь, пожалуйста, возьми свой ротик на замочек, а если тебе что-то нужно будет спросить, говори шепотом. Ладно?
— А я и так молчу!
— Тс-с! — Донован приложил палец к губам.
— А что ты будешь делать? — спросила Айя, послушно перейдя на шепот.
Он снова приложил палец к губам, и Айя притихла. Тогда он поудобнее усадил ее у себя на руках и, перешагнув через сизую лужу, понес прочь из лабиринта.
У самого выхода он остановился и опустил Айю на пол.
— Обожди меня здесь, — прошептал он, напряженно вглядываясь через насыпь из железобетонных обломков в сереющее пятно выхода.
Айя согласно кивнула.
— Только ты побыстрее, хорошо?
Донован вышел из лабиринта и, осторожно выглянув из-за загораживающего вход краулера, огляделся. Никого. Только ветер и песок. Но их он не слышал — для него в Городе была тишина. Прячась за броней машины, он внимательно осмотрел улицу. Тишина была подозрительной, нехорошей какой-то, ждущей чего то, с подвохом… Злой. Он устало прислонился щекой к шероховатому, нагретому солнцем боку краулера и вздрогнул, будто сталь обожгла лицо. Краулер, неожиданно для себя овеществленно подумал он о машине. Он осторожно, чуть ли не ласково потрогал броню, погладил ее. Кто тебя сделал? Кирш? Разъезжал, наверное на тебе по всему Городу и посматривал за строительством… Если только ты не бутафория, как почти все в этом Городе.
Донован тихонько, неслышно открыл дверцу и залез внутрь. Сердце радостно, учащенно забилось. Глазами он пробежал по приборной доске. Краулер был с иголочки, словно только что с конвейера, заправленный, хоть сейчас садись и поезжай. Так же осторожно Донован вылез из него и вернулся назад к Айе.
Айя сидела, поджидая его, на куче какого-то тряпья и играла, как на струне, на пластметаллической щепке.
— Сяку, сяку, сяку. Высяку десяку. И сек-пересек, и семнадцать насек, — напевала она детскую считалочку. Увидев Донована, она воткнула щепку в тряпки и спросила: — Ну что?
— Пойдем, — шепотом сказал он и, чтобы исключить лишние вопросы, приложил палец к губам.
Они забрались в краулер и притаились. Айя уселась рядом с ним на переднее сиденье и сидела не шелохнувшись, только восторженно водила головой, осматривая внутренности машины. Донован посмотрел на нее, затем глубоко, чтобы хоть немного успокоиться, вздохнул. Ну, милый, теперь только ты не подведи! Он положил руку на штурвал.
— Держись, — сказал он Айе и включил двигатель сразу на полную мощность.
Краулер, как потревоженный бык, взревел, крутнулся на одной гусенице и сорвался с места. Донован резко бросил его вправо, за угол здания, и как раз вовремя, потому что сзади блеснул разряд межмолекулярного деструктора, и экран заднего обзора навсегда замутился. Вот, значит, что я чувствовал, мельком подумал Донован и бросил машину через уже застекленевший кратер от термобомбы. В центре его еще что-то багрово булькало и разбрызгивалось, но краулер благополучно перепрыгнул через огненную трясину, подскочил на скользком крае кратера и рванулся дальше. Под гусеницами что-то с треском взорвалось, машину подбросило, развернуло, но Донован даже не подумал разворачивать ее назад, протаранил стену дома и, разметав во все стороны обломки, выскочил на соседнюю улицу. Испытательный полигон, испытательный полигон, испытательный полигон…
На одном из перекрестков ему обыкновенным пулевым оружием разнесло и передний экран, и он теперь управлял краулером почти вслепую. А Айя прыгала на сиденье рядом и радостно визжала:
— Направо давай! Направо!!! Ура! Стенку в кусочки! А теперь налево! Да налево же. Дылда, ты что, не слышишь?!
Они вырвались за Город, промчались по биостеклопластному шоссе метров двести, и тут в них все-таки попали. Сзади грохнул взрыв, пахнуло раскаленным железом, и краулер, браслетами расстилая по шоссе свои гусеницы, ткнулся носом в песок. Донован успел выставить в сторону Айи руку и, когда их тряхнуло, почувствовал, как ее нос ткнулся ему в локоть. Сзади на него что-то навалилось, до боли сжав ногу; он рывком выбил дверцу и, схватив в охапку Айю, вывалился с ней из машины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
