такие же стрелы пронзали тела аристократов и ашурийских солдат, когда Арк поднял рабов на мятеж.
— Это Серафиль. — представил Эскер своего товарища, когда тот вновь поднял свой взгляд. — Он последний, кто остался в живых после похода к Приделу Скорби. Как и Казия, он тоже потерял свой голос.
Феликса сильно удивило, что Серафиль вызвался снова идти в то страшное место, которое так сильно повлияло на разум несчастного Казии, и отняло его собственный голос. Он помнил, с каким страхом и безумием отреагировал Казия на одно лишь упоминание о том месте, и поэтому не мог понять, почему Серафиль не выказывает похожих эмоций. Но ответ на этот вопрос пришел практически сразу.
— Серафиль был во второй группе разведчиков, которая должна была дождаться основной отряд, возглавляемый Казией. — продолжил говорить Эскер. — Практически они не были у Предела Скорби, а лишь видели его издалека, но это все равно повлияло на разум многих наших людей, и большинство из них по неведомым причинам ушли вперед. Серафиль объяснил нам, что какая-то ужасная сила звала их к себе, и, как мне кажется, она и повлияла на его голос.
Серафиль сотворил звездный крест Владык над своим сердцем, и снова провел рукой по глазам. Затем, постояв в скорбной позе несколько мгновений, неожиданно оживился, и похлопав Эскера по плечу, словно требуя его внимания, указал пальцем на юг. Феликс видел, как двигались его губы, когда тот с жаром жестикулировал, что-то объясняя своему другу, но ни единого звука так и не сорвалось с них. Эскер внимательно следил за разъяснениями Серафиля, а затем, когда тот закончил, перевел взгляд на других провожатых и с удивлением спросил:
— Спаси нас Силестия! Неужели это правда? Император умер?
— Как умер? — тут же спохватился Феликс. — У него ведь совсем недавно обнаружили болотное поветрие. Неужели оно так быстро забрало его жизнь?
— Нет-нет. — поспешил успокоить его Эскер. — Я говорил не про бедного Лионеля, а про ашурийского — Алзефора, если память мне не изменяет. Здешние правители мрут как мухи, так что скоро на этих землях не останется места под золотые храмы, которые возводят в их честь. Может быть это как раз одна из причин, по которой они так сильно стремятся захватить побольше земель? Хотя, сколько бы они храмов не построили, все равно боги отправят их души гореть в аду.
— А это хорошо или плохо? — спросил Феликс, который не мог понять настроение Эскера по поводу этой неожиданной вести. — В смысле, я хотел сказать, что смерть — это безусловно горе, да благословит Господь его душу…
— Попридержи свои скорбные слова для более добрых людей, Феликс. — прервал его Эскер, который теперь перекладывал свои вещи в седельные сумки. — В мире много других мерзавцев, которые заслужили их куда больше, чем правители этих земель. По поводу же твоего вопроса — это не плохо, и не хорошо. Я не знаю кто сейчас взойдет на их золотой трон, но нам не стоит питать надежды, что этот человек будет благородным праведником. Еще ни один из правителей Ашура не умер своей смертью. Реальность такова, что каждый новый тиран старается превзойти предыдущего, по крайней мере в начале своего правления, а это значит, что Ашур ждут новые военные походы и очередные переделы власти. Поэтому нам нужно как можно скорее убраться отсюда, до того, как Белая Змея провозгласит нового императора.
— Белая Змея? — спросил Феликс, который теперь присел на камень и наблюдал как остальные начинают разбирать вещи, чтобы решить, что оставить, а что взять с собой.
— Так мы зовем первосвященника Ашура. — сказал Эскер, нежно погладив рукой по морде коня, чтобы успокоить его. — Никто не знает, как его имя, и как он выглядит. Проклятая Дочь, да я даже не знаю, мужчина это или женщина! Дед рассказывал, что когда он только в первый раз прибыл сюда, эта тварь уже руководила местными храмами. И дед его деда тоже говорил ему про этого белого священника, который раскинул свои мерзкие сети далеко за пределами этих земель. В наших архивах есть упоминания о нем, которые датируются еще походом на Мидденхол и первым восстанием рабов.
— Если так, то лет ему уже должно быть больше, чем самым изысканным винам в имперском погребе. — проговорил Феликс, уставившись в пустоту, и пытаясь осознать свои собственные слова. — Сколько получается? Шестьсот? Семьсот? Но ведь это невозможно! Люди столько не живут! — Феликс говорил, а сам при этом осознавал, что первосвященнику Ашура на самом деле может быть и гораздо больше лет, так как если это тот, о ком он подумал, то этот человек жил еще во времена Арка.
— То-то и оно. — по голосу Эскера было понятно, что тот злиться. — Если под его белой маской и осталось хоть что-то, то это будут истлевшие кости, пропитанные ложью и притворством. Хотя, разгадка может оказаться куда менее прозаичной, чем мы думаем. Возможно, что на смену одному лжецу, приходит другой, такой же ядовитый и верткий, как и первый. — пожал плечами Эскер и почесал пальцем висок. — Как я уже сказал — первосвященник носит маску, а поэтому никто не видел его истинного лица. Но ты ошибаешься, утверждая, что люди не могут прожить столько, сколько ты сказал, и скоро ты в этом убедишься, когда мы достигнем Уамаль Эошул.
Объяснение Эскера выглядело вполне логичным, и раньше, услышь Феликс рассказы про такого долгожителя, он и сам бы пришел к такому же выводу. Но последние события оставили в его разуме глубокую дыру, которая, словно беспощадный водоворот, засасывала все логические идеи и объяснения, оставляя на поверхности лишь одни лишенные смысла загадки и сверхъестественные мысли. Невозможно прожить несколько сотен лет, в точности так же, как и невозможно иметь на руках перепонки и толстую змеиную кожу. Но человек с перепонками и чешуей только что прошел рядом с ним, беззаботно раскуривая трубку, из которой все еще валил светящийся дым. Стоит ли ему удивляться тому, что кому-то удалось прожить гораздо дольше обычного человека? Высокоприподобный Еменехильдо, если верить словам Книги Эрна, тоже прожил несколько сотен лет, на протяжении которых творил разные чудеса, и он тоже был священником.
— Ты так и будешь сидеть с этой поклажей? — спросил Эскер, который все еще возился с седельной сумкой, которую теперь снял, чтобы дать отдохнуть лошади. — Тебе лучше поесть и немного поспать.
— А мы разве не сейчас отправляемся? — удивился Феликс, тут же потеряв нить своих рассуждений.
— Мы пойдем в путь еще до восхода солнца. — ответил за Эскера один из новых
