метров сто, отыскивая место, где деревья росли гуще. Через несколько минут он нашел удобную позицию обзора некогда белого дома, с которого теперь облупились краска и штукатурка. Эта лачуга как раз подходила для Джанкарло. Как для овец и коров. Она имела бы совсем средневековый вид, если бы не машина, припаркованная у наружной двери. Это был дом контадино, крестьянина. Из-за деревьев он видел его жену, сновавшую с ведром, и его полуодетых ребятишек, игравших с куском дерева.
Юноша удобнее устроился на куче палых листьев, и стал ждать когда появится брат жены Клаудио. Ждать оказалось недолго, хотя эта и было для него испытанием. Появился крупный мужчина с лысиной над плоским обветренным лбом. Щеки его были небриты, брюки держались на талии с помощью шнурка, рубашка порвана под мышками. Контадино? Джанкарло выплюнул это слово. Но ведь и он из пролетариев, правда? Он невесело улыбнулся. Слуга своих господ?
Юноша согласился с этим, удовлетворенный тем, что так просто решил идеологическое уравнение. Человек направился по проселочной дороге от дома к шоссе, неся пластиковый мешок. У шоссе он остановился, и глаза его скользнули по укрытию юноши. Человек прошел совсем близко от места, где лежал Джанкарло. Постепенно шаги его затихли. Джанкарло скользнул вслед за ним, как горностай, напрягая слух, внимательный к дальним шумам впереди. Его глаза были прикованы к сухим веточкам и листьям дуба, на которые он не должен был наступать.
Линия деревьев виднелась по краю пологого холма, за которым было поле, покрытое вмятинами, оставшимися после выпаса скота. В дальнем конце открытого пространства Джанкарло видел амбар из камня с покрасневшей от дождей железной крышей и двумя дверьми. Человек, за которым он последовал, встретился у амбара с другим, вышедшим из правой двери. В руках у второго был одноствольный дробовик, оружие сельских жителей. Они немного поговорили до того, как мешок перешел в другие руки, и до юноши донесся взрыв смеха. Когда мужчина пошел обратно, Джанкарло растаял среди деревьев и подлеска, невидимый и неслышимый.
Когда опасность миновала он медленно пошел вперед к сухой каменной стене, окаймлявшей поле, и занял свой наблюдательный пост. Его переполняла безграничная гордость. Ему хотелось встать и прокричать слова вызова и ликования. Джанкарло Баттистини, запомните это имя, потому что он нашел англичанина из «транснационалов» и будет его эксплуатировать, как иностранные компании эксплуатировали пролетариат.
Позже Джанкарло начнет свое наступление, приближаясь к строению пядь за пядью. Позже. А теперь для него наступило время отдыха. Теперь он должен был расслабиться, если только сумеет. И помечтать… Видение бедер, теплых и влажных, кудрявящейся поросли и грудей, на которых случалось лежать его голове, взорвалось и отдалось эхом в его мозгу. Он был один на земле, и на нем сходились клином мириады земных созданий. Он содрогнулся и понял, что не уснет.
* * *
Арчи Карпентера провели по квартире. Он постоял в нерешительности у двери спальни, успев бросить быстрый взгляд на розовое покрывало, посмотрел на картины на стенах и выразил свое мнение о том, как мило обставлена квартира. Она была странной, эта Виолетта Харрисон. Она делала вид, что все это естественно, когда вела его по мраморному полу, показывая то и другое, сообщая историю каждого предмета обстановки. Она налила ему напиток — джин и чуть-чуть тоника. Он видел, что ее рука дрожит, как у больной, и сознавал, что все это притворство. Да, это спокойствие и глупая болтовня — все было притворством. И только, когда он увидел ее дрожащую руку и то, как пальцы, будто когти, сжимали бутылку, у него зародилась к ней симпатия.
Раскованная и стройная, в свободном платье, она сидела на диване: ее формы вырисовывались так, что не было видно углов. Ты мог бы прижать к груди такую женщину, Арчи, притянуть ее к себе, и она вся была бы нежной и мягкой, и нигде на ее теле не было бы выпирающих костей. Когда он заговорил, то не смотрел ей в глаза, а только на вырез платья, где вниз начинали сбегать веснушки. Его костюм был слишком узким и жарким для римского лета. Очень странное платье она надела, неподходящее для такого момента.
— Вы должны знать, миссис Харрисон, что компания делает все возможное, чтобы вернуть вам Джеффри. Насколько позволяют человеческие силы, мы сделаем так, чтобы он как можно скорее очутился дома.
— Это очень любезно, — сказала она, и ее слова были не очень разборчивы. По-видимому, это был не первый ее коктейль за сегодняшний день. Ты не должен стоять, как проповедник, Арчи, и говорить людям, что они должны делать и как себя вести, особенно, когда весь их мир рушится.
— Все возможное, — напирал Карпентер. — Совет одобрил решение управляющего выплатить выкуп. Он хочет, чтобы вы знали, что компания заплатит, сколько потребуется, чтобы заполучить вашего мужа назад. На этот счет вы можете не беспокоиться.
— Спасибо, — сказала она. Глядя на него, она подняла брови, чтобы показать, как она была впечатлена тем, что Совет готов взять на себя такое обязательство.
Черт возьми, подумал он, это прямо великолепно. Ну и грудь у нее, и ни следа пота там, где кончается декольте, а он потеет, как лошадь у финиша дерби.
— В настоящий момент мы не можем сделать многого, но коллеги вашего мужа по ICH в Риме включились в дело, звонят по телефонам и отдают распоряжения по финансовой части. Возможно, что все это будет вне страны, что облегчит дело.
Он замолчал, отпил из своего бокала и увидел переливы ткани на ее платье, когда она скрестила ноги.
— Но вы должны еще немного потерпеть, миссис Харрисон, всего несколько дней. Мы не можем уладить дело за несколько часов.
— Я понимаю, мистер Карпентер.
— Вы ведете себя великолепно.
— Я пытаюсь жить так же, как и раньше, как, если бы Джеффри уехал по делам, в командировку.
Она слегка подалась вперед на своем стуле.
Что сказать теперь? На какую почву ступить? Карпентер глотнул.
— Есть ли что-нибудь, чего бы вы хотели? Чем я мог бы помочь?
— Сомневаюсь в этом, мистер Карпентер.
— События могут потребовать нескольких дней, но мы работаем на двух фронтах. Мы можем заплатить, в этом нет проблемы. В то же время нам помогает полиция, ведущая свое скромное следствие, они бросили на это дело свои лучшие силы…
— Зачем мне все это знать? — спросила она спокойно.
Карпентер сдержался.
— Я думал, вам интересно узнать, что происходит.
Успокойся, Арчи. У нее стресс. Видимость бесстрашия и спокойствия, а внутри черт знает что.
