— Прямо Мата Хари. Волчехерская… Актриса! — повторяю я, — Ты ведь такая же трёхнутая! Со своей индивидуальной спецификой, но такая же.
— Возможно! Мне все равно. Умей проигрывать, Горан. Все мы рано или поздно ошибаемся в людях! — её красивые глаза смеются, а в голосе резвится задорный смех, она снова хлопает ресницами и кокетливо складывает «сердечком» свои сочные яркие губы.
Прямо точно — «Мэрилин». Только: «пум-пум-пиду — пу», не хватает.
Смотрю на неё почти беззлобно… Сам дурак! Повелся на смазливый лик ангельский. Как пацан-спермотоксикозник… Она права. Красота усыпляет мудрость и критическое восприятие. Это факт. Не зря говорится: самая красивая змея, как правило и самая ядовитая!
… «Я солдат — недоношенный ребенок войны
Я солдат — мама залечи мои раны
Я солдат — солдат забытой богом страны
Я герой — скажите мне какого романа…»
Ооо! О-о-о-о-о-о, у-е!
Я солдат: мне обидно когда остается один патрон
Только я или он…»*
Знакомый голос с хрипотцой из-за кустов — горланит сипло и немелодично, но с большим чувством.
Вслед за голосом показывается и его обладатель…
— Здорово, Горан! Давно не виделись. И все же ты не послушал моего доброго совета, дружище. Я ведь предупреждал тебя… Зря ты сюда вернулся.
Его насмешливые глаза сужаются до остроты лезвий. Думаю, что и мои сейчас не намного шире…
Глава двадцать пятая. Земля. Май
Вотан подьезжает не спеша. Также не спеша — двигаюсь навстречу.
— Неважно выглядишь. — я стараюсь держать фасон.
— Да и тебя жизнь не жалеет, как я посмотрю. С перевязанной башкой, а все бегаешь. — в тон отвечает он.
Не стесняясь и не скрываясь, пристально оглядываем друг-друга.
Он все так же, как тогда на плоту — очень старается выглядеть невозмутимым, бесстрастным и незыблемым как скала.
Все та же — защитного цвета милитари-кепка с длинным козырьком, все те же — вдрызг разбитые берцы. Прежняя широкая улыбка до ушей и хищный пронзительный взгляд водянистых глаз.
Как и в первую встречу — между нами совершенно отсутствует какое-либо напряжение. И как ни странно — я все так же чувствую его расположение ко мне. Не показное — искреннее.
И все-таки, что-то в нем изменилось. Взгляд не потух, но не столь ярок и дерзок, как прежде. В глазах, нет-нет да всплескивает непонятная тоска. Манера держаться всё такая же насмешливая, как и при первой встрече — но вот былого инфернально-вызывающего куража не ощущается.
— Что, тяжела шапка Мономаха? Или ты предпочитаешь сравнение с Дракулой?
— Ты про город? Ха! Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха, — кривит губы в широкой и циничной улыбке Вотан-Мишаня.
Такое впечатление, что он сейчас прикрывается ей, как щитом.
— Как бабуля поживает? Здорова? Как здесь закончим — вернешься, передавай привет от Горана… Хорошая она. И не её вина, что… именно тебя вырастила.
— Нелюдя-упыря и убийцу детишек? — Вотан мотает головой. Как конь, укушенный оводом. У него нервно дергаются желваки и кадык, — Нету больше бабушки. Померла она. Представилась. Сердце видать.
Открываю рот, но передумав что-либо говорить, закуриваю и просто киваю.
Он все замечает.
— Знаю, что ты сейчас хотел сказать. И ты прав — слишком много на мне… И я все равно тебе благодарен. Ты ей хоть небольшой, но кусок жизни подарил… А я… Одна она у меня была. Родная. За всю жизнь никого больше.
— Об этом мы уже как-то говорили. Если так — может, тогда отпустишь? В её память. Не меня — остальных моих. Они больше не придут.
— Не могу. Принципы. Я же обещал, что ты умрешь. Чего скалишься — у меня они тоже есть, каким бы смешным тебе это не казалось.
— Ну да, ну да… Маньяк с принципами, — я ухмыляюсь. — Ну раз так — чего тогда по-пустому тележить? Приятно было пообщаться. Пошли, что-ли?
— Куда? — он удивлен.
— Ты к своим, я к своим. Умирать среди друзей веселее. Впрочем — это не про тебя. Не поймешь. У тебя «свои»- слишком специфические. Увидимся на поле брани — как сказал бы один из моих близких. Вон тот, здоровый.
— Видел его там, в городе. — кивает Мишаня, — Слушай, Горан: я реально не смогу вас отпустить. Не то место, время и зрители…
Невольно оглядываюсь на окружившую нас толпу.
До неё добрая сотня метров, но в безветренной тишине слышно даже как сопят и почесываются обратившиеся животные.
— Знаешь, что могу? Поединок! Хочешь? — словно увидя выход из изначально безвыходной ситуации — жгуче сверкает болотными глазами он.
— Поединок? — я озадачен, — Не понял. В смысле: ты и я? По-взрослому?
— Угу! — ощеривается мой визави. — По-взрослому и по-честному: без всякой хрени, типа ментальных ударов. По-мужски — чисто как бойцы.
— Что мне это даст? И моим людям? В смысле — в случае моей победы. С поражением и так все понятно.
— Ты сначала победи, а там и узнаешь. — расплывается в фирменной улыбочке до ушей «прежний» Мишаня. — Жить будешь, точно… Но тебе не светит, дружище. Я просто хочу дать тебе шанс. Чтобы все честно было — именно между нами двумя. В знак благодарности и в память о ней. О бабе Лиде моей. На все остальное мне насрать!
— А если, все-таки умрешь ты, а не я?
— «Наемники не умирают — они уходят в ад на переподготовку», — громко заржав, повелитель обратившихся отвечает старой бородатой присказкой. И залихватски взмахнув рукой, окончательно превращается в того Мишаню, который предстал передо мной там на плоту посреди реки в первую встречу. — Ну так как, Горан? Зарубимся?
Зачем ему это? Они ведь нас в пять секунд — тупо безмозглым мясом задавить могут. Легко! Пусть и с потерями. Да ну — что ему те потери?
Мишаня так уверен в своей победе, что хочет сорвать куш, лично убив сильного бойца своего уровня? Что еще..?
Да пох! Не все ли равно? Какие бы мотивы им не руководили — иного выбора у меня нет. Хуже чем сейчас — уже все равно не будет.
— Уговорил, красноречивый. Умеешь быть убедительным, — столь же открыто и освобождено от всего суетного, улыбаюсь ему в ответ я.
Сообщаю своим о предстоящем бое. Комментариев не последовало даже от Шептуна. Похоже соратники не менее моего ошеломлены столь неожиданным поворотом сюжета.
— Здесь, у места нашей силы, единства и могущества — я желаю дать честный поединок этому необратившемуся. Призываю столп силы и власти в судьи и свидетели этого поединка!
Верхушка кристалла тускло блеснула темным переливом! Или мне показалось?
Мышцы сами по себе внезапно непроизвольно сокращаеются. Меня словно током долбануло…Что за хрень?
Стоящий напротив Мишаня, тоже заметно дергается, как от электрического разряда.
Кристалл «сигналит» еще раз. Все-таки не показалось.
— Да будет так! — увидев это сверкание, не очень стройно и синхронно и кажется, не слишком охотно, выкрикивают «разумные».
— Уа-а-ыуаы! — подхватив, энергично мычат безмозглые зомбари.
— Всё. Мы с тобой оба пустые. Без энергии. Он всю сожрал, — малость скривившись, мотает головой в сторону «места силы» мой противник. — Ты готов?
— Всегда готов.
— Ну, тогда вперед!
И мы начинаем свой древний волчий танец! Он и я!
Вот оно как! Значит кристалл или как его там — высосал из нас энергию?! Лихо!
Значит все решат бойцовские качества. Без читов. Ладно — пободаемся!
…Ни он, ни я — не торопимся сходиться в схватке.
То напружинив, то расслабляя мышцы — аккуратно переставляя ноги, вкрадчиво кружим, меняя стойки. Каждый выдерживает дистанцию. «Прицениваемся».
Он очень опасен, как боец. Возможно — гораздо лучше меня! Ощущаю и вижу это. По его мягкой походке, в любую секунду готовой взорваться стремительным броском или отскоком, по тигриным шажочкам, по плавным, «ртутным» сменам стоек и «перекатам» его мощного тела.
Ну, это естественно — иначе он не стал бы тем, кем сейчас является. Не победил остальных претендентов на «трон безумия».
