Неожиданно ей пришло в голову, что даже навыки Первого Лорда не позволили бы ему исцелить себя так быстро. Она почувствовала смутное беспокойство, поняв, что старик мог просто улучшить свое состояние насколько возможно, а затем блокировать боль, используя фурий металла и делая вид, что все в порядке.
Если он действовал, по сути, в одолженное время, которое ему дала нечувствительность к боли, то он был в опасности – и это встревожило Амару достаточно, чтобы заставить ее повернуть голову и попытаться пошевелить своими бесполезными конечностями в слабой попытке привлечь чье-нибудь внимание.
– Она просыпается, – сказал Бернард, в его голосе чувствовалась настойчивость.
– Мы почти на месте, – ответил Гай. – Как только мы преодолеем этот подъем, я смогу видеть горы Калара и… – Первый Лорд резко выдохнул. – Приближаются Рыцари Воздуха, граф. Весьма немало. У нас есть всего несколько секунд. Я думаю, нам всем пойдет на пользу, если вы будете держать свои стрелы с солью наготове.
За этим последовало много пыхтения и сопения, звуков сапог, царапающих камень. Амара отбросила свои попытки двигаться и некоторое время просто дрейфовала на грани сознания.
Она не была уверена, сколько времени потребовалось, чтобы окружающая обстановка изменилась, но казалось его прошло не так уж много, прежде чем Бернард замедлился, а затем бережно положил ее на землю.
Он опустился на одно колено рядом с ней, тяжело дыша, на его лице застыло выражение боли. Он вытащил из колчана несколько стрел и начал втыкать их в землю вокруг себя.
Затем что-то пробормотал и положил руку на землю между ними.
– Бернард, – сказала Амара.
Слова с трудом покидали горло, но ее муж повернулся к ней немедленно.
– Любимая, – сказал он тихо. – Тебе не стоит двигаться. Ты очень серьезно пострадала.
– Я устала, – ответила она. – Но совсем не чувствую боли.
– Сир, – сказал Бернард, его тон был настойчивым. – Она пришла в сознание. Вся дрожит. Я думаю, что у неё может начаться шок.
Амара посмотрела туда, где Первый Лорд стоял и смотрел вниз, и в первый раз заметила, что они находятся высоко на отроге горы, и что они могут ясно видеть огромную чашу равнины внизу.
Там, вдалеке, мерцали огни города Калар, светящиеся в темноте драгоценными изумрудами.
Скопления крошечных светлячков были огнями нескольких небольших городов, расположенных вокруг столицы, а маленькие, одиночные точки света показывали расположение десятков отдельных стедгольдов. Лунный свет сиял, отражаясь от залитых неглубоким слоем воды рисовых полей, превращая их в зеркала диаметром в несколько акров.
Амара бывала в Каларе. Это был уродливый город, запущенный, лишённый всякой видимой добродетели, где в большом изобилии встречались лишь рабство, нищета и страдания. После двух лет войны и экономической изоляции, он должен был стать ещё хуже, грязнее, беднее, грубее, и ещё более истерзанным болезнями.
Но отсюда, с горы, издалека, когда было видно только характерный зеленоватый свет магических ламп столицы, Калар и скопище его городов-спутников очаровывали призрачной и хрупкой красотой.
– Сир! – рявкнул Бернард. Он начал выдергивать стрелы из земли, их наконечники теперь были заключены в полупрозрачные кристаллы. – Она нуждается в вашей помощи.
Гай стоял, повернувшись лицом к горе на противоположной стороне долины, и Амара поняла, что она не должна была видеть эту гору отсюда, или, по крайней мере, не в темноте.
Но она могла её разглядеть, огромный чёрный конус с подсвеченной тусклым красным светом вершиной.
Бернард наложил стрелу на тетиву и поднялся на ноги.
– Сир!
– Подождите минуту, граф, – пробормотал Гай. – Есть другие проблемы, которые…
– Нет, – сказал Бернард. – Вы пойдёте к ней. Немедленно.
Гай резко повернул голову к нему.
– Что, простите?
– Она ранена, – сказал Бернард. – Она может умереть. Исцелите её.
– Вы понятия не имеете, – сказал Гай сквозь зубы. – Не знаете, что поставлено на карту.
Её муж стоял перед Первым Лордом, не моргнув глазом.
– Нет, я знаю, – его взгляд стал твёрже. – Жизнь женщины, которая была готова пожертвовать всем, чтобы вы оказались здесь. Вы уже заставили её вынести достаточно страданий, Секстус. Или вы думаете, будет проще дать ей умереть?
Несколько секунд царило безмолвие, лишь ветер шелестел среди камней.
Затем Гай оказался рядом с ней.
Он наклонился и положил руку ей на лоб. Его пальцы были длинными, шершавыми, и лихорадочно-горячими. Он тихо произнёс:
– Прости меня за то, что сейчас произойдёт, Амара.
Пожар охватил всю правую сторону ее тела. Она чувствовала странные изменения происходящие с ней, видела, как меняется форма ее живота, наблюдала, как распрямляется рука, разматываясь, почти как витой шнур.
Боль была запредельной, но также присутствовало ощущение чистого экстаза, дополненного невозможностью двинуться или закричать. Она могла только безмолвно плакать и звезды размывались от ее слез, смешиваясь с огнями лежащего внизу города.
Затем раздался шум ветра, пение лука Бернарда и ужасный, хлюпающий звук удара.
Гай убрал руку и поднялся.
– Держите их на расстоянии от меня, граф.
– Да, милорд, – прорычал Бернард, занимая позицию за Амарой с луком в руке.
Амаре не оставалось ничего другого, как наблюдать, как Первый Лорд устремил свой взгляд на далекую огненную гору и поднял руку.
Раздался еще один ревущий звук, свист ветра от выпущенной Бернардом очередной стрелы, приведшей к крику. Броня загремела о камни, когда Рыцарь Воздуха в полном обмундировании врезался в склон горы, покатился, ломая кости и высекая искры, в моменты встречи стали с камнями.
Она не была уверена, как долго это продолжалось, когда боль начала немного ее отпускать, она смогла потихоньку сесть, она увидела своего мужа, стоящего с последней стрелой на тетиве лука, смотрящего в небо пустым и измученным взором.
Первый Лорд внезапно вздохнул, закрывая глаза.
– Вороны тебя побери, Бренсис. Твоему сыну, по крайней мере, хватило мудрости признать поражение. Пусть тебя заберут вороны и вырвут глаза за принуждение меня к этому.
После этого Гай Секстус сжал поднятую руку в кулак и внезапно резко отдернул ее, как будто она была выдернута привязанным к ней жестким шнурком.
Ночь окрасилась красным.
С далекой горы хлынул ослепительный свет.
Амаре понадобилось несколько мрачных, оглушающих секунд, чтобы осознать увиденное.
Ослепляюще белое пламя вырвалось из недр горы, гигантским гейзером взметнувшись ввысь на несколько миль.
Этот первый поток ослепительного жидкого пламени раскаленным дождем пролился на все в пределах мили от горы, и только тогда земля неожиданно начала двигаться, гора начала подпрыгивать, как будто старый фургон попал в выбоину на плохой дороге. Скалы обвалились. Где-то неподалеку с оглушительным грохотом рухнул скалистый склон горы.
