– Угу. Еще одно гениальное решение? Нет, ну то, что ты му… дрец, все уже поняли. Осталось доказать, что еще и слабак.
Посидел и потянул друга за шиворот, сообразив, что делать:
– Ну-ка, встал и физиономию в человечий вид привел. Сейчас мозги вправлять будем насколько возможно.
Почти силком утащил в мытню. И полоскал, пока взгляд Шаха осмысленным не стал.
Самер тащил Вейнера по городку то и дело подпихивая. Одно радовало – вечер, и народу почти нет и, никто не видит расписного изначального.
У дома, где жила Лала к стене притиснул:
– Стоять и ждать, – палец выставил. Шаху все равно было: стоять – бежать, жить – умирать. Сел просто у стены и руки на коленях сложил.
Самер в дом вошел, поклонился удивленной хозяйке:
– Прошу прощения, что вваливаюсь так, – нарисовал улыбку на губах. – Мне очень нужна Лала, по очень, очень важному делу. Позови, пожалуйста.
Амарика с сомнением оглядела гостя и хотела уже отказать, сослаться на то, что девушка спит. Но вспомнила, что Сабибор нравится Лале, да и компания этих пришлых больно сильная, неоднозначная, одна Эйорика чего стоит. И помогла ведь, не отказал.
– Хорошо, но вы подождите ее на улице, – выдала несмело и гордо двинулась наверх.
Самер вышел и стену с другой стороны от Шаха подпер, поглядывал на него на всякий случай. Сидит, как помороженный. Оно понятно. Сам, наверное, вообще б… Нет, лучше не думать чтобы сделал на месте Вейнера, потому что на его месте никому оказываться не стоит.
Лалы минут пятнадцать не было. Выскользнула и мужчина понял – прихорашивалась. Расцвела его увидев:
– Прогуляться хочешь?
Жаль было разочаровывать, но пришлось:
– Нет, красавица – по делу, – и прижал к стене, навис, чтобы и чужие уши не слышали разговора и себе в удовольствии не отказать, и девушке расположение показать. – Помощь нужна. У нас тут большой брат, – покосился на Шаха. – Немного с умом раздружился. Надо, чтобы теперь и с памятью поплохело.
Лала нахмурилась, на Вейнера глянула и начала кончик косы на палец накручивать, решаясь ответить.
– Нет, – и губы поджала.
Неожиданно для мужчины было. Растерялся.
– Та-ак, – встал рядом. Можно забить и уйти, но тогда поднимать Маэра, потому что Вейнера сейчас оставлять нельзя, как всю ситуацию, просто забив на нее. Вариант? Учитывая, что Ристан к Шаху и так неровно дышит, ему добавят по -полной и пошлют лесом. В прямом смысле. Одного не отпустишь – потом себе не простишь, придется двигать вместе с ним. А оно, ой, как не хочется. И что делать? – вздохнул.
Самое простое и лучшее – стереть у всех троих память о произошедшем. Так никому маеться не придется. А потом найти зелье какое-нибудь, что ли, или по родовым правам пошерстить, выискать кудесника, который любовный морок с Вейнера снимет.
Еще б решалось так же просто, как придумывалось…
Самер помялся и опять к Лале повернулся – была не была, все едино же гудеть будут.
– У нас очень большие проблемы, девочка. Мы вроде как друзья, значит должны помогать друг другу. Да и с Эрикой вы вроде подруги.
– Причем тут Эйорика? – насторожилась. Выглянула за плечо мужчины, Шаха опять оглядела и нахмурилась. Уставилась вопросительно на Самера. Тот челюстью подвигал и глаза прикрыл. Лала ладонью рот зажала, взгляд ошарашенный.
– Делать, что-то надо. Сам покоя найти не может и другим не дает. Ты ведь женщина, должна понять. Сделать не можешь – посоветуй. Он же буром влез, такого навортил. Теперь уже не ему одному – троим тошно. А его все равно ведет, знаю его уже – упертый. Не останови – не остановится. Тут к мозгам взывать бесполезно. Что делать не знаю. На тебя надежда.
Лала в растерянности плечами повела:
– Кошмар, – призналась. – Если Эрлан выдвинет обвинение, Вейнера могут лишить права и выгонят.
– Н-да? Ну, будем, надеться, что иск Эрлана уже на лице Вейнера и на том надо бы закончить.
Девушка головой покачала:
– Ужас. От права Ламархов не избавиться. Знаю, что Харана отправили в дальний стипп проветриться. Но все знают – толка не будет.
– Сотри память, – попросил прямо. – У него, Эрики, Эрлана.
Лала головой замотала:
– Нет. И смысл? Меня за это не похвалят, а проблема не разрешится.
– А как им теперь жить, общаться?
– Как взрослым людям – отвечая за свои поступки, – посмотрела прямо в глаза Самера. Тот молчал, во все глаза, разглядывая девушку – а ведь права, малышка. И как отрубила? Да, не разглядел он ее, не понял, оказывается.
– Ты права, – сжал ей руку, и сам не ожидал – поцеловал пальчики. – Спасибо. Извини, что потревожили.
И двинулся обратно, подхватывая Шаха.
– Нет, ты гляди, какова? – все удивлялся. – Сколько ей годиков? А как рассуждает? Да-а, друг мой Вейнер, так насмотришься на тебя, у самого крыша едет. Хорошо Лала есть – вправляет. Вот закалка, вот воспитание! В общем так, – встал перед ним. – Мужик? Значит, что наворотил, то сам и разгребешь. Слюнтяй, трус, урод моральный? Тогда бегай, вешайся, дальше барагозь. Вот тебе мое слово. А теперь – бай, и завтра все на свои места само встанет.
И двинул по улице, больше не глядя на Шаха.
Что он с ним, правда, как с писанной торбой носится?
Шах слышал все, о чем Самер говорил с Лалой, слышал, что он говорил ему, только не готов был ни принимать, ни воспринимать. Что-то треснуло внутри него сегодня, и оголило не панцирь – нечто беззащитное и открытое, и в него как иголки натыкали.
Он долго сидел на ступенях, ведущих в башню и, вспоминал прошедший день, Эрику в цветах на поляне, слова Эрлана, и пытался понять, кто же он сам и, смог бы как брат жить двадцать лет надеждой и потом не убить того, кто чуть все не сломал.
Рядом Ежи сел. Тоже – пацан, а сколько верности и преданности долгу? А ведь недолюбливает, где-то и презирает, нутром это Шах чувствует.
Глаз на него прищурил:
– Тебе тоже уродом кажусь?
Парень глянул на него и опять на соседний дом смотрит.
– Нет, – бросил, когда мужчина ответа уже не ждал. – Просто шагаешь широко и бездумно. Через людей, не задумываясь, перешагиваешь. Когда -нибудь ты должен был запнуться.
Шах голову свесил усмехнувшись, огладил волосы:
– Н-да-а… Теперь лежу в полном дерьме.
– Ладно бы один, других, зачем тянуть, падая? – в голосе стража отчетливо слышалось осуждение.? Мне б молчать, изначальный, да не привык, и раз уж начал – скажу. Мраком твоя душа занавешена, мрак и стелет. Всем, кого видит. Гордый ты и себя сильно любишь. А ты хоть раз не через других – через себя переступи, не мрак – свет подари, не чтоб тебе хорошо было – чтоб другим.
– Тебе лет сколько? – уставился чуть исподлобья – чудные здесь все, воистину светлые. Но разве так бывает?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
