Новые ощущения не затмили горькой тревоги Евгения за близких ему людей… Удрученный, рассеянный, бродил он по переходам, прислушиваясь к звонкому стуку подошв. Мать!.. Она не переживет… Хорошо, что сильная Наташа с нею…
На «Разуме» летело двенадцать человек. Встречаясь с ними, он молча уступал дорогу. Это были два американца, профессор Трипп, член космического комитета, и старый пилот Джон Смит, радист «Разума», запасные пилоты англичанин Джолиан Сайкс, поляк Нагурский и француз Лавеню, добровольцы, в последнюю минуту добившиеся включения их в состав экипажа. С советскими участниками экспедиции Евгений, в том числе с теми, кого уже знал весь мир, дружил еще в Космическом институте. Только он один не проходил там специальной тренировки, не рассчитывая лететь в Космос.
Академик Беляев нашел Евгения в салоне с закрытой книгой в руках:
– Прости, что отвлекаю. Мы посоветовались с профессором Триппом и решили, что посадку ракеты доверим тебе. У тебя есть опыт, ты уже спускался на Луну и знаешь, куда именно надо посадить корабль.
Евгений не подал виду, как взволновали его эти слова. Ракету он знал прекрасно, еще готовясь к телеуправлению «Искателем-II». Но «Разум» был таким огромным.
Евгений сунул книгу корешком к стенке в шкаф и поспешно прошел в рубку управления.
– Хэлло, Эджин! – сказал Джолиан Сайкс. – Вы будете единственным человеком, который без возвращения дважды прилетит в одно место.
Евгений кивнул головой и занял уступленное ему Сайксом кресло.
До поверхности Луны оставалось около трехсот километров. Через металлический переплет окна виднелась освещенная часть шара. Сверху казалось, что он покрыт лужами. Большие и малые, эти «лужи» были совершенно круглыми, отливая гладкой и твердой поверхностью. Каменный лед некоторых озер был изрыт двумя-тремя воронками тоже с гладким дном. Когда Евгений летел к Луне в первый раз, он всего этого не рассмотрел.
Гористая часть Луны казалась очень странной из-за длинных теней, отбрасываемых низким солнцем. Некоторые кратеры зияли чернотой, словно не имели дна. Менее высокие горы исчезали в тени зазубренных пиков, истинные ощущения нарушались.
Евгений беспокоился, найдет ли он точно место на краю лунного диска, куда добралась экспедиция Петра Громова.
Сейчас не было границы между видимой и невидимой с Земли частью лунного шара. Стоявший на пульте лунный глобус был сделан со всеми подробностями лишь в одном полушарии, а в другом очень приблизительно по фотографиям автоматических межпланетных станций. Он не вполне походил на медленно растущий внизу шар.
Евгений заставил гигантский корабль повернуться дном к Луне.
Пот выступил у него на лбу, не столько от появившегося ощущения свинцовой тяжести, сколько от нервного напряжения.
Все ниже опускалась ракета-колосс. Вибрировали ее стенки, ревели тормозные дюзы.
Великолепный корабль! Как он слушается каждого движения! Ведь Евгений привык к тому, что его приказы выполняются через полторы секунды. И узнавал он об этом еще спустя такое же время. А сейчас…
За переплетами окна виднелся знакомый горный кряж, перед которым лежало предательское море пепла. Тогда этот кряж дымился… Сейчас он был по-лунному мрачен и неизменен.
Все члены экипажа припали к окнам. Они видели лунный пейзаж впервые. Летающая башня опустилась. Ее спружинившие лапы походили на триумфальные арки.
Скафандры были надеты заблаговременно.
Звездолетчики цепочкой спускались по алюминиевой лестнице в облако пыли, поднятой дюзами с поверхности.
Евгений, Джон Смит, Казимир Нагурский и Жак Лавеню – спасательная команда – не стали ждать, когда рассеется пылевой туман, они побежали в указанном Евгением направлении.
Евгений видел под ногами следы танкетки, которые он сам недавно оставил здесь…
Он снова был и в знакомом и вместе с тем совершенно незнакомом месте… Опять та же легкость во всем теле, которую ощущал он в полете, и гнетущая тяжесть на сердце.
Туман кончился.
Лунный пейзаж потряс Евгения, словно он видел его впервые.
Никакой телевизионный экран не мог передать абсолютно неправдоподобную контрастность всего, что воспринимал сейчас глаз. Казалось, здесь были лишь две краски, белая и черная, и никаких полутеней, никаких цветовых оттенков. Впечатление усиливалось из-за длинных теней, пересекавших равнину и выглядевших пропастями. Они легли и на море пепла. Если эти холодные тени добрались до островка, то… Минус сто градусов! Этого не выдержат скафандры!
Евгений прекрасно ездил по Луне на танкетке, но ходить по Луне он не умел, как и его спутники. Он не мог сообразовать своей силы и движений. Он спешил, хотел бежать, и каждый шаг подбрасывал его высоко вверх, ему казалось, что он разобьется о камни…
И все-таки он бежал, как бежали и его товарищи.
След танкетки нырнул в пепел. Все четверо остановились, надевая подобие охотничьих лыж, которые позволят пройти по пеплу.
Казимир Нагурский держал на плече баллон кислорода, Жак Лавеню нес два запасных скафандра, у Джона Смита были носилки.
На островке виднелись скорчившиеся тела…
Евгений подбежал к Эллен первым. Он увидел, что шлемы Эллен и Аникина соединены общим шлангом. Он присоединил к нему кислородный баллон.
Смит и Лавеню побежали по пеплу дальше, к горному склону.
В отчаянии смотрел Евгений на обострившиеся черты милого лица. Эллен была совсем другой, совсем-совсем другой…
Аникин пришел в себя первым.
– Ну вот! Не утонул все-таки! – сказал он и улыбнулся.
Нагурский делал Эллен искусственное дыхание. Евгений старался помогать. Он был почти уверен, что все напрасно.
Но он ошибся. Эллен открыла глаза и долго смотрела, ничего не сознавая. Она увидела красивое лицо поляка, и глаза ее удивленно округлились. Но еще больше поразилась она, узнав Евгения.
Уголки ее губ опустились.
– Евгений, – сказала она и задумчиво повторила: – Значит, Евгений…
– Как вы себя чувствуете, Эллен? – спросил он.
Сощурившись, она дотянулась до руки Евгения, легонько пожала ее и разрыдалась.
Больше Евгений ни о чем не спрашивал.
Да, Эллен была другая, как и все вокруг. Чтобы почувствовать, что ты находишься на Луне, надо, оказывается, быть на самой планете, а не только видеть ее скалы при помощи самой совершенной аппаратуры. Чтобы понимать человека, нужно быть подле него…
Четырнадцать звездолетчиков медленно один за другим тянулись по морю пепла к горному кряжу.
Эллен и Евгений двигались последними. Эллен шла, низко опустив голову. Она никак не выказала своей радости или удовлетворения, что он все-таки прилетел на Луну. Может быть, она находила это вполне естественным… И вдруг Евгений показался сам себе ничтожным, мелким… Чего он ждал? Признания геройства? А этому здесь совсем иная мера. Он видел каждый их шаг. Но его не было с ними! И, конечно, теперь он не узнавал ее. Не было в ней былой живости, остроты, неиссякающей милой женственности. Тогда она была одна. Вокруг все было дико, ярко и мрачно. А она была совершенно одна и судорожно ухватилась за единственное, что связывало ее с Землей, за его «изображение», за живое человеческое слово, которое звучало в ее шлемофоне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
