И что же выросло?
Как будто ты не знаешь! Первая на всю округу бой-девчонка, пацанка, любящая хорошие драки, плюющая на законы и других людей. Девчонка с душой, отыметой вампиршей, девчонка-вэмпи со следами укуса на шее. Девчонка, мечтающая убивать врагов человечества. Мечтающая не о семье, как все нормальные дети, а о смерти… Что же из меня выросло…
Вернуть бы всё обратно! Снова стать четырёхлетним ангелом, таким доверчивым и наивным, таким любимым всеми, кто готов делиться любовью. Если бы только я могла всё вернуть, если бы только я могла получить тот кусочек любви, который мне предлагали, и который я отвергала! Сколько раз меня пытались удочерить и сколько раз я всё портила, чтобы остаться с молчаливой и замкнутой сестрой, тогда худенькой девочкой со впалыми глазами, воспалёнными от слёз…
Если бы только у меня появился ещё один шанс!..
Пальцы Тигра осторожно коснулись моей щеки. Не шелохнувшись, я подняла на него застеленный слезами взгляд.
— Что случилось, Кейн? — прошептал он. Редко когда он называет меня по имени. Очень редко когда.
— Ничего, — мотнула я головой, отстраняясь от его руки, — ничего.
— Вот только врать не надо. Я по глазам всё вижу, — усмехнулся Тигр, и тут неожиданно даже для самой себя я резко вскочила на ноги.
— Не суй нос не в своё дело, Никита Сандерс! — злобно прошипела моими губами вэмпи. — Это может очень плохо для тебя окончиться!
Я ж говорила, что это она проснулась.
Парень всё так же сидел за столом и смотрел на меня, однако глаза его стали чуть шире. И я готова биться об заклад, что он видел её, видел в моих глазах вэмпи, которую я теперь поспешно заталкивала на глубь своего естества. Те душевная боль, воспоминания и слабость, которые завладели мной на несколько минут, похоже, здорово разозлили её.
Что ж, надо будет учесть.
— Чего ты собачишься? — мягко спросил он, выискивая, однако, что-то в моём лице.
— Я — не собачусь! И если я так сказала, то так оно и есть, — ответила я, раздосадованная тем, что позволила этой засранке-вэмпи застать себя врасплох.
— И то, что ничего не случилось — тоже правда? — уточнил Тигр.
— Раз сказала, значит, правда! — досада порождала раздражение и злость.
— Что такого плохого в признании того, что у тебя действительно проблемы? — чуть удивлённо спросил меня Никита. — Ты не такая сука, какой себя показываешь, и не такая чёрствая, какой хочешь быть, Кейни Браун.
— Именно такая! — ёдко отозвалась я, поворачиваясь к нему спиной и споласкивая чашку. — Чёрствая бессердечная сука.
Тигр только хмыкнул своим невысказанным, но известным нам обоим словам и как ни в чём ни бывало произнёс:
— Все мы, приютские, прячемся за бравадой.
— Вы — быть может, — обернувшись, ответила я с нескрываемой злостью: меня эта беседа начала сильно доставать. — Но ко мне это не относится!
— Относится, Кейни Браун, к тебе — очень даже относится, — парень смотрел на меня. — Все мы, так или иначе, потеряли родителей. А это оставляет след на всю жизнь. Рану. Язву. Жизнь отняла у нас самое дорогое, а значит, может отнять всё, что захочет. И поэтому мы показываем, будто не боимся её, будто готовы встретить стеной каждую её пакость. Но на самом деле, — он слегка понизил голос, пристально глядя мне в глаза, — мы все просто боимся. Мы испытываем страх, неуверенность, но прячем их за вот такой вот бравадой, как у тебя. Таков я, таков Майк, Джо, Киара. Такова ты. Каждый из нас лжёт себе, что он бесстрашен и всесилен, что ему на всё плевать, но на самом деле мы боимся. Боимся потерь, боимся жизни, боимся показать свою слабость, свою боль. И когда ты, девчонка, видевшая своих мёртвых родителей, правевшая с ними час, вдыхавшая запах их крови, со слезами на глазах орёшь, что с тобой всё в порядке, это… по меньшей мере, нелепо, Кейн. Просто нелепо. Просто так на глазах слёзы не наворачиваются, и ты знаешь это гораздо лучше меня. Всю жизнь ты корчила из себя гордую и всесильную вэмпи, которой горы по колено, а моря по щиколотку. И вот у тебя на глазах слёзы. Ну что, всесильная, — в голосе Ника неожиданно зазвучал вызов, — это для тебя так обычно?! Да ты же готова удавиться своей гордыней, только бы не признать, что что-то пошло не так, как ты хотела! Но в этом и состоит человеческая натура. Не спеши терять её, она тебе очень пригодится. Очень.
Никита умолк, а я стояла на месте и смотрела на него, не говоря ни слова, даже не шевелясь, только переваривая его слова. Некоторое время мы смотрели в глаза друг другу — даром, что на кухне было темно.
Наконец я первая отвернулась и поставила чашку в шкафчик. Тигр встал и подошёл ко мне, но больше я ему в глаза не смотрела. Просто стояла, молча рассматривая воротник его рубашки. Всё, что он только что сказал, словно чем-то острым оказалось выведено на моей душе, которая металась от боли.
Мне было больно, господи, как же мне на самом деле было больно…
— А теперь, Кени Браун, — прозвучал в тишине мягкий полушёпот Ника, — давай не будем строить из себя чёрт-зна кого. Я просто повторю вопрос, а ты не собачась по-человечески ответишь на него. О`кей?.. Итак, что случилось?
Я приоткрыла рот, чтобы сказать, будто мне просто грустно уезжать, но только шевельнула губами.
Да, мне грустно. Но грустно не только уезжать.
Да, мне больно. Но больно не только от саднящих царапин на щеках и животе. Больно оттого, какой я была и какой стала. Грустно оттого, что я поссорилась с Киарой, что я толкнула Ким предать свой Клан, что я в долгу у Эдуарда, что я вэмпи, что отныне мне не будет покоя от Лал, что…
Я хотела всё это сказать, я хотела хоть как-то облегчить гнетущие меня переживания, выплеснуть боль, но…
— Кейн, — тихо напомнил мне Тигр.
Я молчала.
От боли кружилась голова, и если б эта боль была только физической! Я никогда ещё не знала, что душа может так болеть, что так могут мучить сожаления, воспоминания — да всё это! То, что редко затрагивало меня последние несколько лет! Господи, как, оказывается, может быть больно…
Ревущая в душе буря захлёстывала меня с головой, туманила всё, что только было перед глазами, вытесняла мысли прочь, заполняя их собой.
Боже мой, как больно…
Боль взметнулась к сознанию ещё раз, и мне словно кто-то ударил под колени.
Они не вернутся!!!
Господи боже ты мой, они больше никогда, никогда не вернутся!!!
Хлопнувшись на пол, я судорожно попыталась вдохнуть, но вдох болезненно обернулся всхлипом, а за ним все вдохи и выдохи — рыданием.
Я их действительно больше не увижу!!!
Никогда!!! Никогда!!!
У меня нет родителей и не будет!!! Они мертвы, они гниют где-то в могиле и никогда не приедут за мной!!!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
