Двое лессеров перед ним страдали от фантастического случая ничегонеделанья – они просто прогуливались, словно у них не было занятия лучше, чем стаптывать подошвы своих ботинок.
Общество конкретно лажало в плане вербовки новобранцев, подумал он, и все глубже погружалось в пучину злобных социопатических расстройств. После посвящения сукины дети уже не получали достаточного обучения и поддержки…
В боковом кармане завибрировал телефон. Это пришло сообщение, но он его проигнорировал, переходя на легкий бег. Снежный покров помогал приглушить стук ботинок о мостовую, и благодаря тому, что холодный воздух дул в его направлении, запах никак его не выдавал, так что эти придурки не могли его почувствовать.
Но в последний момент они развернулись, словно что-то привлекло их внимание.
А большего ему и не требовалось.
Он попал убийцам прямо в глотки, вспорол сонные артерии, открывая под подбородками вторые рты. Они взмахнули руками, а он, мгновенно преодолев пространство, оказался между ними и развернулся вокруг своей оси, приготовившись отправить их в полный нокдаун, если понадобится…
Но нет. Придурки уже сами упали на колени.
Засвистев сквозь зубы, он подал знак остальным и достал телефон, чтобы позвонить Бутчу и позвать его на уборку…
И застыл на месте. Сообщение было от Дока Джейн: Мне нужно, чтобы ты вернулся домой прямо сейчас.
– Осень...? – Когда из-за угла показались его братья, он поднял голову. – Я должен исчезнуть.
Фьюри нахмурился.
– Что-то случилось?
– Не знаю.
Он мгновенно дематериализовался, направляясь на север. Она ушиблась или поранилась? Может, во время работы в клинике? Или... черт возьми. Что, если она была в городе с Хекс, и кто-то напал на нее?
Когда он вновь принял форму на ступеньках особняка, то чуть не выломал двери в вестибюль. Хорошо, что Фритц исключил необходимость в услугах плотника тем, что быстро ответил на звонок.
Тор сломя голову пронесся мимо дворецкого. Он был чертовски уверен, что парень пытался ему что-то сказать, но не уловил слов, как и всего остального. Вломившись в потайную дверь под лестницей, он галопом понесся по подземному туннелю.
Он начал осознавать, что что-то не так, когда выскочил из шкафа в офис.
Его тело потеряло контроль, сигналы мозга оказались отрезанными от реальности какими-то помехами, и фокус сменился, что не имело никакого смысла: эрекция, твердая и длинная уперлась в молнию кожаных штанов, а в голове возникла внезапная, сокрушающая все потребность добраться до Осени и…
– О, черт... нет... – вырвалось у него, когда он услышал крик, прогремевший из комнаты вниз по коридору. Высокий и полный ужаса, такой издает женщина, страдающая от невыносимой боли.
Его тело мгновенно ответило, задрожало от острой необходимости. Он должен был добраться до Осени, и если только он не обслужит ее, она проведет следующие десять-двенадцать часов в аду. Ей нужен мужчина – он – внутри нее, он должен позаботиться о ней…
Тор бросился к стеклянной двери, руки вытянуты, ладонь приготовилась отодвинуть прозрачный, хрупкий барьер в сторону.
Он остановил себя, как только открыл путь.
Какого черта он это делает? Какого черта?
Эхо очередного крика донеслось до его ушей, и он почти сполз на пол, когда волна сексуального инстинкта почти повергла его на колени. Его разум снова затмило, и мышление застопорилось – все, о чем он мог думать, это лишь о том, чтобы накрыть Осень своим телом и ослабить ее мучения.
Но как только гормоны слегка угомонились, его мозг снова начал работать.
– Нет, – рявкнул он. – Нет, черт побери, ни за что.
Заставляя себя отойти от двери, он пятился назад, пока не ударился о стол и не вцепился в него руками, готовясь к следующей волне.
Образы Велси в период ее жажды, в тот самый раз, когда они зачали своего ребенка, мелькали в голове, натиск столь безжалостный и неоспоримый, как и порывы его тела. Его Велси так страдала от боли, такой сильной, невыносимой боли...
Он пришел домой как раз перед рассветом, голодный, усталый, думая о том, чтобы насладиться хорошей едой и скучным телевизором, прежде чем они заснут друг рядом с другом... но как только он вошел в гараж, то почувствовал такой же порыв, с которым сейчас пытался бороться: подавляющее желание овладеть.
И лишь одно могло вызвать такую реакцию.
За шесть месяцев до этого, Велси заставила его поклясться самой основой их священного брака, что когда настанет ее следующая жажда, он не будет давать ей лекарства. Боже, они сильно повздорили по этому поводу. Он не хотел потерять ее при родах, как многие другие связанные мужчины, он бы предпочел остаться бездетными на всю свою долгую жизнь, но вместе с Велси, чем остаться одному.
«А что насчет твоих сражений?» – кричала она на него. – «Ты сам сталкиваешься с подобием родового ложа почти каждую ночь!»
Сейчас он не мог вспомнить, что сказал ей тогда. Без сомнения, пытался успокоить, но это не работало.
«Если с тобой что-то случится, у меня ничего не останется», – говорила она. – «Ты думаешь, я не прохожу через это суровое испытание каждую гребаную ночь?»
Что он сказал ей в ответ? Черт его подери, он не помнил. Но он представлял ее лицо ясно, как день, когда она смотрела на него.
«Я хочу ребенка, Тор. Я хочу частицу тебя и меня, общую. Я хочу иметь причину жить, если вдруг тебя не станет – потому что мне придется. Мне придется заставлять себя жить дальше».
Тогда они не знали, что это он останется один. И о том, что не ребенок послужит причиной ее смерти. Не знали, что все, из-за чего они так ругались той ночью, не стоит их волнений.
Но такова жизнь. И как только Тор вошел в свой дом, то сразу захотел позвонить Хэйверсу, даже подошел к телефону. Но, в конце концов, и, как это бывало обычно, он не смог ей отказать.
И вместо кровотечения, которое должно было прийти после жаждущего периода, Велси обнаружила, что беременна. Ее радость была ярче лампы накаливания.
Следующий крик был таким громким, удивительно, что стеклянная дверь не разлетелась вдребезги.
В офис ворвалась Джейн.
– Тор! Слушай, мне нужна твоя помощь…
Он вцепился в край стола, чтобы удержать себя на месте и тряс головой, как сумасшедший.
– Я не буду делать этого. Я не стану обслуживать ее, ни в коем чертовом случае. Я не сделаю этого, я не сделаю, не сделаю этого…
Он лепетал, как чертов младенец. Даже не слышал собственных слов, когда начал поднимать стол и с хлопком опускать его вниз снова и снова, пока что-то тяжелое громко не упало на пол.
