бы. — Кстати, — виконт принял свой обычный скучающий облик, —
Кто-то, я не берусь утверждать, что это сделала ты, написал письмо Мадлен Ламартин, где перечислены мои преступления…
— Твои достоинства, Анри.
— Но бедная женщина восприняла их как нечто ужасное. И знаешь, что меня насторожило?
— Что?
— В письме была приписка не разглашать имени писавшего, вернее, писавшей.
— И ты, конечно же, Анри, решил, что это я.
— Я в этом уверен.
— Да, это я написала письмо, — виновато вздохнула Констанция Аламбер, — и надеюсь, ты догадываешься, зачем?
— Зачем же?
— Чтобы ускорить развязку твоей затянувшейся любви с Мадлен Ламартин. Это письмо или подтолкнет ее испытать неведомое ей доселе счастье быть с мужчиной, сумевшим соблазнить двести женщин к двадцати двум годам, или же, если она в самом деле любит своего мужа, начнет избегать тебя.
— Я бы мог понять тебя, Констанция, если бы Мадлен отбила у тебя любовника, но ты же равнодушна ко мне.
— У меня в этом деле есть свой интерес.
— Ах да, Эмиль де Мориво. Как же ты можешь простить подобную обиду?! Он собрался жениться, не испросив у тебя согласия. Но ты же ему не мать и даже не сестра.
— Это было подлостью с его стороны. Он приходил ко мне и не сказал даже ни одного слова. А я как дура встречалась с Франсуазой. Они все знали, что происходит. А я-то даже не догадывалась. А твоя престарелая родственница не скучает без тебя?
— Я бы попросил тебя, Констанция, не шутить по этому поводу. У нас очень нежные чувства друг к другу.
— Я смотрю, Анри, о чем бы мы не заговорили, всегда начинаем ссориться. Ведь мы с тобой друзья, хоть ты и не хочешь помочь мне.
Анри внезапно толкнул Констанцию и отскочил в сторону. Та глянула на него и рассмеялась. Настоящий мальчишка, собравшийся играть в пятнашки.
— Неужели, Анри, ты, возмужав, не забыл наши детские игры?
— Вся жизнь игра, — Анри пожал плечами.
— А вот я уже не так легка на подъем. Мне не хочется играть и, наверное, вскоре я заживу по-настоящему.
— А хочешь, мы с тобой сыграем, Констанция?
— Как?
— Если ты отгадаешь слово, загаданное мною, то я, возможно, выполню твою просьбу.
— Возможно или выполнишь?
— Выполню.
— Когда?
— Лишь только пойму, что Мадлен готова стать моей.
— Тогда начнем, на это уйдет не много времени.
— Итак, ты можешь спрашивать меня о чем угодно, а я буду отвечать тебе, да или нет.
Констанция, не задумываясь, спросила.
— Это живое?
— Нет.
— Мы его сейчас видим?
— Нет.
— Но оно есть в имении мадам Лабрюйер?
— Да.
— Оно большое?
— Да.
— Это предмет?
— Нет.
— Это есть у меня?
— Конечно.
— Оно есть у каждого из живущих в доме?
— Скорее всего, да.
— Но самое большое, конечно же, у тебя, Анри?
— Да.
— Это вещь?
— Нет.
— Не живое и не вещь? — задумалась Констанция Аламбер.Но тут же глаза ее просияли.
— Это дух?
— Можно сказать и так.
— Ну конечно же, это любовь, — рассмеялась Констанция.
— Да, — Анри, не дав Констанции опомниться, схватил ее, прижал к себе и попытался поцеловать в губы.
Но мадемуазель Аламбер больно укусила его за щеку. И сквозь прокушенную кожу тоненькой струйкой потекла кровь. Констанция словно желая поиздеваться над виконтом Лабрюйером, провела пальцем по его щеке, сняла капельку крови и слизнула ее языком.
— Я думала, Анри, кровь у тебя какая-то необыкновенная, а на поверку такая же соленая, как мои слезы.
— Ты играешь с огнем, Констанция!
— Нет, Анри, ты загадал слово, я сумела его разгадать, и тебе придется выполнять свое обещание.
— Ну вот, теперь-то ты, Констанция, и попалась, — Анри расхохотался.
Женщина, не понимая, в чем дело, уже было подумала, не сошел ли он с ума, но виконт объяснил ей.
— Больше всего я боялся, что ты сумеешь отговорить Мадлен. Но теперь тебе придется помогать мне, иначе я вправе не выполнить твою просьбу. Ведь уговор был таков.
— Ах ты, пройдоха, — Констанция легко ущипнула Анри за плечо. — Ты всегда найдешь способ обмануть доверчивую женщину.
— О нет, к сожалению, мне не всегда это удается.
— Но пожалуйста, сделай это ради меня, и я буду тебе благодарна.
— Ты полюбишь меня? — спросил виконт.
— Это не в моих силах.
— Ну хотя бы постараешься?
— Постараюсь, Анри.
— Но из этого, конечно же, ничего не выйдет.
— Конечно.
— Ты, Констанция, такая же несносная, как и я. Побежали к дому.
Анри схватил Констанцию за руку и они, подбадривая друг друга криками, бросились к дому, словно в старой детской игре: кто первым притронется к столбу крыльца, тот умный, а кто опоздал, тот дурак.
Анри, конечно, благородно уступил даме право первой коснуться столба. Подождав запыхавшуюся Констанцию, он взял ее руку и приложил ладонь к теплому дереву.
Ты первая.
А ты, как всегда, опоздываешь, даже в том случае когда прибегаешь раньше.
ГЛАВА 2
Пока Колетта Дюамель отдыхала в доме графини де Лабрюйер, ее возлюбленный Александр Шенье маялся в Париже. Правда, скучать у него времени не было, ведь он вот уже два года был зачислен в школу гвардейцев, из которой самых способных и смелых учеников зачисляли в королевскую гвардию.
Учителем фехтования у Александра был Эмиль де Мориво. И если раньше этот немногословный, немного загадочный мужчина, избегавший в обществе своих воспитанников говорить о женщинах, казался Александру чуть ли не идеалом, то теперь он смотрел на него с ненавистью.
Ведь Констанция Аламбер не преминула сказать Александру, кто же будет мужем Колетты.
Сперва Александр даже подумал, стоит ли идти на занятия фехтованием, ведь он боялся, что не сможет скрыть своего отвращения к Эмилю де Мориво, но потом он решил, что такой поступок будет не достоин мужчины, и вместе со своими
Сверстниками направился в зал для фехтования.
Это было огромное помещение недавней постройки. Ровный рассеянный свет лился из окон, размещенных у самого потолка.
Утреннее солнце золотило росписи, изображавшие батальные сцены.Шевалье де Мориво стоял перед строем будущих гвардейцев, держа в руках защитный жилет для фехтования. Во время занятий он никогда не пользовался учебной рапирой, предпочитая ей остро отточенную боевую, настолько шевалье был уверен в своем искусстве — и к тому же призывал своих воспитанников.
Но поскольку их умение оставляло желать лучшего и поэтому, на всякий случай, перед каждым занятием де Мориво надевал жилет из толстой телячьей кожи, прошитой в несколько слоев.
Эмиль не спеша облачился в жилет и взял в руки рапиру. Он несколько раз попробовал клинок на гибкость. Сталь оказалась превосходной.
— Теперь,
