Жюльетта Бенцони
Констанция. Книга третья
ГЛАВА 1
Первое облегчение после удачного спасения Колетты прошло. Констанция чувствовала себя измученной и уставшей.
«Ну почему так получается, — злилась сама на себя мадемуазель Аламбер, — молодые люди любят друг друга, а толку от этого, во всяком случае для меня, никакого. Не буду же я способствовать их женитьбе. Нужно придумать что-нибудь другое». И Констанция задумалась. Единственным реальным вариантом было привлечение виконта Лабрюйера со всеми его талантами. Но для этого нужно было увезти Колетту в имение его бабушки графини Лабрюйер. Вот только согласится ли Франсуаза Дюамель с таким предложением? Но делать было нечего.
«Или сейчас — или никогда», — решила Констанция. Но прежде, чем начать реализацию своего плана, предстояло лишить Анри выбора — пока в имении находится Мадлен Ламартин, тот вряд ли обратит внимание на немного глуповатую Колетту. Значит, Констанции предстояло ускорить развязку отношений виконта и мадам Ламартин.
Вначале мадемуазель Аламбер написала трогательное письмо Мадлен Ламартин.
«Мадам, — писала она, — я прекрасно помню наш разговор за вечерним столом и прошу простить меня за излишнюю развязность. Вы, как оказалось, совсем по-другому смотрите на любовь и на мужчин, чем привыкла смотреть я. От меня не укрылось то, что виконт Лабрюйер домогается вашей любви. Поверьте, я знаю, он умеет делать это очень искусно и настойчиво. Мало найдется, дорогая моя, в мире девушек и женщин, способных противостоять его уговорам. Виконт обворожителен и, зная это, умело использует свое достоинство. К тому же он честен и абсолютно искренен, когда произносит слова нежности. Но, мадам, не обольщайтесь. Ведь в Анри Лабрюйере словно бы заключено два человека: один из них мой хороший милый друг, а второй — наглый обманщик и соблазнитель. Поверьте мне, перемена происходит всегда ночью. Не зря же виконт так мило улыбался, когда говорили, что мужчина поутру видит, что ночью он обнимал в постели совсем другую женщину. Он никогда не дожидается утра и исчезает уже навсегда. На его совести более двухсот соблазненных женщин и, я думаю, вам не стоит тратить на него времени.
Вы можете спросить, мадам, откуда мне все это известно? Я вам отвечу. Анри мой друг, но не более того, поэтому мне известно о нем многое. Вы можете посмеяться над моими предупреждениями, но совесть не позволяет мне молчать.
Остерегайтесь виконта Лабрюйера и лучше всего покиньте имение. Возвращайтесь в Париж. Напоследок, мадам, я прошу вас об одном — не говорите Лабрюйеру о том, что я предупредила вас».
Констанция подписала письмо.
«Сегодня же она получит его, — усмехнулась женщина, — а теперь к Франсуазе».
Баронесса встретила Констанцию с распростертыми объятиями. Она уже успела соскучиться по своей родственнице и без остановки принялась высказывать свои опасения.
— Дорогая моя, я так опасаюсь за Колетту.
— А что с ней может случиться?
— Я боюсь, дворецкий видел возле моего дома этого мерзавца, шевалье Александра. Чего доброго, он похитит мою дочь.
— Но, Франсуаза, Колетта сама разберется во всем.
— Нет, она еще ребенок.
— Не собираешься же ты держать ее взаперти?
— Это единственный выход, Констанция.
— А, по-моему, существует еще один.
Франсуаза с недоверием посмотрела на свою гостью.
— Ты хочешь предложить свои услуги, Констанция? Ведь ты же знаешь, сама я не могу покинуть Париж.
— Я думаю, дорогая, лучше увезти Колетту на несколько дней за город. Смена обстановки поможет ей забыть о своей детской влюбленности. Я буду неотлучно при ней. Можешь не беспокоиться — с улыбкой на губах промолвила Констанция Аламбер.
— Ты просто спасаешь меня.
— Да, полно, Франсуаза…
— Нет-нет, Констанция, сколько раз мне доводилось убеждаться: ты заботишься о моей дочери так, как не могу позаботиться я сама. Она тебя любит, доверяет, а главное, слушается.
— Но и тебе она не прекословит, Франсуаза.
— Это только внешнее. А с тобой, Констанция, она всегда искренна.
Наконец, женщины условились о том, что завтра же Констанция отправится с Колеттой в имение графини Лабрюйер погостить несколько дней.
Бедная мать и не подозревала, что готовит ей Констанция. Колетта была грустна — ей не хотелось расставаться с учителем музыки. Но Констанция смогла уговорить и ее.
— Ты должна показать матери, Колетта, что ты не боишься покинуть Париж, не боишься расстаться с Александром. Она поверит тебе и впоследствии вы можете вновь встретиться.
Девушка недоверчиво качала головой. Но слова Констанции сделали свое дело. Колетта после того, как мадемуазель Аламбер устроила ей встречу с Александром в ее доме, доверяла ей безгранично. Правда, зачем Констанция помогает ей, девушка и не догадывалась.
Отъезд был назначен назавтра и Констанция, чтобы отдохнуть, пораньше отправилась домой.
Но и тут ей не дали покоя. Шарлотта, обычно не вмешивающаяся в дела своей хозяйки, рискнула дать ей совет.
— Мадемуазель, забудьте вы о шевалье де Мориво. Ведь вы никогда не любили его.
— А что ты понимаешь в любви?
— Мне довелось немало видеть, мадемуазель.
— Видеть, Шарлотта, это одно, а любишь не глазами, не ушами, не душой, а сердцем.
— Но ведь вы, мадемуазель, не любите шевалье де Мориво? — улыбнулась темнокожая служанка.
— Я его ненавижу, — абсолютно спокойно отвечала Констанция.
— Ну так пусть его…
— Знаешь, Шарлотта, ты бы лучше не давала мне советы, а старательнее делала свою работу.
— Все зря, — Шарлотта развела руками, — не моя же вина, что мадемуазель Дюамель и учитель музыки перепутали спальню с музыкальным классом.
— Теперь уж мне, Шарлотта, целиком придется положиться на саму себя.
В день перед отъездом Констанция отпустила всех слуг, кроме Шарлотты, которая должна была сопровождать ее в поездке.
— По-моему, к нам визитер, — сказала Шарлотта, выглянув в окно.
— Кто же?
— Не знаю.
— В такое позднее время и кто-то из чужих? — удивилась Констанция.
Шарлотта еще раз высунулась из окна, пытаясь разглядеть приехавшего.
— Герба на дверце не видно. Нет, решительно, я не знаю этого человека.
— Что он делает, Шарлотта?
— Направляется к ограде.
— Пойди-ка, разузнай.
Констанция, охваченная любопытством, стараясь оставаться незамеченной, выглянула из окна.
Возле кованой ограды стояла черная карета с непонятным гербом на дверце. Единственное, что смогла разглядеть Констанция — это графскую корону над геральдическим щитом. Цвета ливрей лакеев тоже были неизвестны Констанции.
