— Вы говорили раньше, что военные в Советском Союзе более надежны в политическом отношении, — заметила Эллиот.
— Вы правы, доктор Эллиот. Действия, о которых идет речь в сообщении Кадышева, не имеют прецедента. С исторической точки зрения наши опасения относительно политических устремлений советских военных были такими же беспочвенными, как и бесконечно продолжающимися. Но сейчас, кажется, это изменилось. Возможность союза между военными и КГБ очень тревожна.
— Значит, и вы совершали ошибки в прошлом? — продолжала наседать Эллиот.
— Это нельзя исключить, — признал Райан.
— А сейчас? — спросил Фаулер.
— Какой ответ вы ждете от меня, господин президент? Могу ли я ошибиться и в этом? Да, могу. Уверен ли я в точности сведений, содержащихся в этом сообщении? Нет, у меня такая уверенность отсутствует, но важность информации заставляет меня привлечь к ней ваше внимание.
— Меня не столько беспокоят баллистические ракеты, сколько исчезнувшие боеголовки, — произнесла Эллиот. — Если Нармонова действительно шантажируют… вот это да…
— Кадышев является потенциальным политическим соперником Нармонова, — задумчиво сказал Фаулер. — Почему Нармонов доверяет ему?
— Вы регулярно встречаетесь с руководителями конгресса, сэр. Нармонов тоже. Политический динамизм в конгрессе народных депутатов еще более сложен, чем в Капитолии. Более того, они действительно уважают друг друга. Кадышев поддерживал Нармонова гораздо чаще, чем выступал против него. Может быть, они соперники, но у них общие взгляды по многим вопросам.
— Ну хорошо, примите меры по проверке этой информации. Чем быстрее, тем лучше. Можете пользоваться любыми средствами.
— Будет сделано, господин президент.
— Как работает у вас Гудли? — поинтересовалась Эллиот.
— Это умный молодой человек. Неплохо разбирается в странах Восточного блока. Я читал доклад, составленный им в школе Кеннеди, и у меня создалось впечатление, что он лучше обзоров, представленных нашими специалистами в то время.
— Тогда привлеките его. Свежий ум может пригодиться, — предложила Эллиот.
Райан отрицательно покачал головой.
— Эти сведения слишком засекречены для него.
— Этот Гудли — президентский стипендиат, о котором мы говорили? Он действительно настолько умен? — спросил Фаулер.
— По моему мнению — да, — кивнула Элизабет.
— Тогда привлеките его, Райан. Я даю вам разрешение на это, — распорядился президент.
— Хорошо, сэр.
— У вас все?
— Если вы сможете уделить мне еще пару минут, сэр, я хочу проинформировать вас о том, что мы получили из Японии. — Райан объяснил более подробно.
— Вот что пришло им в голову… — На лице Фаулера появилась хитрая улыбка. — У вас какое мнение об этом?
— Мне кажется, им нравится заниматься такими играми, — ответил Райан. — Не завидую людям, которым приходится вести с ними переговоры.
— Откуда мы знаем, что это правда?
— Мы получили эти сведения из надежного источника, который тоже строго охраняем.
— А ведь было бы неплохо… Как можно выяснить, что сделка заключена?
— Не знаю, господин президент.
— Тогда я загнал бы эту сделку ему в глотку. Мне уже надоело заниматься бесплодными переговорами о торговле, и я устал от непрерывной лжи. Попытайтесь найти способ.
— Сделаем все, что от нас зависит, господин президент.
— Спасибо, что приехали. — Президент не встал и не протянул руку. Райан повернулся и вышел.
— Что ты думаешь об этом? — спросил Фаулер, просматривая доклад.
— В сообщении подтверждается то, что сказал Талбот об уязвимости Нармонова… только ситуация еще хуже.
— Да, я согласен. Райан выглядит загнанным.
— Поделом, не будет жить на два дома.
— Что? — переспросил президент, не поднимая головы.
— Я получила предварительный отчет о расследовании, которое ведет министерство юстиции. Похоже, что он находит развлечение на стороне, как я и предполагала, и это связано с ребенком. Женщина — вдова служащего военно-воздушных сил, он погиб во время учений. Несчастный случай. Райан потратил кучу денег, чтобы обеспечить ее семью. Между прочим, жена Райана об этом не подозревает.
— Мне не нужен такой скандал, еще один бабник вдобавок к Чарли. — Хорошо, что никто не знает о нас, подумал Фаулер, но промолчал. Ведь это совсем иное дело. Олден был женатым мужчиной. У Райана — семья. А Фаулер — вдовец. Так что здесь все по-другому. — Ты уверена в этом? Значит, предварительный отчет?
— Да.
— Проверь всю информацию и сообщи мне результаты.
Лиз кивнула.
— Эти сведения о советских военных… это пугает меня.
— Меня тоже, — согласился Фаулер. — Обсудим все за ленчем.
* * *
— Итак, мы достигли середины проекта, — сказал Фромм. — Могу я попросить вас об одном одолжении?
— Что за одолжение? — спросил Госн, надеясь, что немецкий инженер не захочет съездить в Германию навестить жену. Такая просьба могла оказаться трудновыполнимой.
— Вот уже два месяца я не пил ничего спиртного.
Ибрагим улыбнулся.
— Вы знаете, что мне это запрещено.
— Но распространяется ли этот запрет и на меня? — Инженер улыбнулся. — В конце концов, я неверный.
Госн от души расхохотался.
— Действительно, вы правы. Хорошо, я поговорю с Гюнтером.
— Спасибо. Завтра начинаем работать с плутонием.
— Неужели на это потребуется столько времени?
— На плутоний и на изготовление взрывных блоков. Наша работа идет точно по расписанию.
— Очень хорошо. Мне важно знать, что график не нарушается. — Начало операции было намечено на 12 января.
* * *
И так, с кем в КГБ у нас хорошие отношения? — задал себе вопрос Райан, когда вернулся в свой кабинет. Самым трудным в проверке сообщения Спинакера было то, что значительная часть сотрудников Комитета государственной безопасности — может быть, почти все — оставались лояльными по отношению к Нармонову. К числу тех, кто мог занимать противоположную позицию, принадлежали сотрудники Второго главного управления, занимающегося проблемами внутренней безопасности. А вот Первое главное управление — его также называли зарубежным — без сомнения, сохраняло лояльность к своему президенту, особенно теперь, когда во главе ПГУ стоял Головко, первый заместитель председателя КГБ, строго следящий за тем, что происходит внутри этого самого крупного из управлений. Головко был профессионалом и не проявлял интереса к политике. На мгновение в голову Джеку пришла дикая мысль, что прямой телефонный звонок мог бы… нет, придется организовать встречу… но где?
Нет, это слишком опасно.
— Вызывали? — В дверь Райана просунулась голова Гудли. Райан жестом пригласил его войти.
— Хотите продвинуться по службе?
— Каким образом?
— По распоряжению президента Соединенных Штатов вас допустили к работе, к которой вы, по моему мнению, не готовы. — Райан передал ему сообщение Спинакера. — Читайте.
— Почему я, и почему вы сказали…
— Я также сообщил президенту, что вы сумели вовремя предсказать распад Варшавского Договора. Между прочим, ваша статья оказалась более точной, чем наши оценки.
— Вы не обидитесь, если я честно скажу, что вы — самый странный человек, с кем мне приходилось работать?
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Джек.
— Я вам не нравлюсь, но вы тем не менее хвалите мою работу.
Райан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
— Бен, хотите верьте — хотите нет, я не всегда бываю прав. Мне приходится совершать ошибки Иногда не просто ошибки, а чудовищные промахи, но у меня достаточно ума, чтобы понимать это, а раз я умен, то ищу людей с иными точками зрения, которые по зрелом размышлении встанут на мою сторону. Между прочим, эго полезная привычка. Я научился этому от адмирала Грира. Если вы, доктор Гудли, хотите вынести отсюда что-то полезное, овладейте ею. Промахов мы не можем себе здесь позволить. Они все равно происходят, но мы все-таки не можем себе их позволить. Доклад, написанный вами в школе Кеннеди, оказался лучше моего. Теоретически возможно, что наступит день, когда вы опять окажетесь правы, а я — нет. Справедливо?
— Да, сэр, — ответил Гудли, удивленный словами Райана. Разумеется, когда Райан ошибется, он, Гудли, будет прав. Именно поэтому он здесь.
— Садитесь и читайте.
— Не будете возражать, если я закурю?
Райан посмотрел на молодого ученого.
— Так вы курите?
— Два года назад бросил, но после прихода сюда…
— Кончайте с этой привычкой, но прежде, чем кончите, дайте закурить.
Они закурили. Затягиваясь табачным дымом, Гудли читал сообщение из Москвы, а Райан следил за его глазами. Президентский стипендиат поднял голову.
