бездельничают с утра до утра и вообще обладают крепкими нервами и здоровой психикой — еще ни одному покойнику, насколько мне известно, не пришло в голову свести счеты со смертью.
Заполнение анкеты — абсурд, шекспировская трагедия с хеппи-эндом. Наш выбор строится на правдоподобии сценария. Главное, что плотский период духа доказуем и документирован. Более того, сам дух не должен ни подтверждать, ни опровергать излагаемые нами «факты». Но если не верите, мы можем в вашем присутствии провести сеанс потусторонней связи по телефону. «Алло, барышня, соедините с Израилем!». Начальники ОВИРов могли отказать, вполне резонно объявив лишь, что они не видят оснований для воссоединения с покойником в этом мире. Например, из-за недостаточно близкого родства или из-за упрямства здравствующего прямого родственника, меркантильно привязанного к просителю (уедет — с кого алименты стребуешь?), или опасения, что податель анкеты выдаст воскресшему кузену секретные планы родного завода. Однако лубянские агностики, наверное, из суеверия, не вмешиваются в наши отношения с мертвыми. А может, все дело в том, что коммунистическая идеология — тоже своего рода секуляризованная религия с очень сильной мистической составляющей? Читателям «сионистских» анкет самим не привыкать манипулировать фактами и фактоидами[19], их тоже больше интересует правдоподобие, нежели правда. Так или иначе, власти куда сговорчивее и последовательнее, чем церковь и синагога, которые никогда не поощряли «общение» с душами мертвых и прочие мистические поползновения. Протестантская церковь вполне резонно утверждает, что те, кто молится о душах усопших, понапрасну тратят время, ибо мертвым ничего не угрожает, что молиться надобно о нашем спасении. Но неоспиритические сеансы — тоже часть религии спасения для тех, кто ощущает себя во власти молоха. Этот подход не нуждается в научной или мировоззренческой оценке, как не нуждается в них инстинкт самосохранения.
Переложив ответственность за наше спасение на мертвые души, искоренители не забыли и о живых родственниках. Социальная справедливость превыше всего. Против воспрявших от вечного сна братьев и сестер выставлена армия здравствующих, но недозревших родичей. Государство просто обязано защитить их от потенциальных алиментщиков. В пакет документов включены справки от остающихся родителей и бывших (!) супругов. Их возражение против выезда подаванта — легитимное основание для отказа. Это требование породило множество семейных трагедий.
Я ехал к отцу со смешанными чувствами. Карьерный пик он уже прошел, вышел на плато. Из партии его тоже давно изгнали. Это плюсы. Чувство собственного достоинства, исключающее зависимость и подачки в любой форме — сюда же. Благоразумия ему тоже не занимать. Разве не оно спасло его в 1937-м? Но инерция страха страшней страха. Я предложил ему испытанный временем метод «членов семьи врага народа» — отмежеваться. Я заранее заготовил текст, который должен был устроить все стороны: «Я в воспитании сына участия не принимал, поскольку никогда совместно не проживал. Его решение о выезде не одобряю, но материальных претензий не имею». Семен Аркадьевич подписал бумагу без единого возражения. И не прогадал.
МОСКВА. МАВЗОЛЕЙ. ЛЕНИНУ
Птицы пугало пугали,
Ела кошку колбаса.
Франтишек Галас
Если бы моей книге об Уголке Дурова суждено было бы состояться, я начал бы ее с рассказа о том, как его основатель Владимир Леонидович Дуров пытался вылечить зайцев от страха и трусости. Свой метод он называл «трусообманом». Обучая зайца стрелять из пушки, он заставлял пушку всякий раз «убегать» от зайца. В результате, заяц понял, что он сильнее всех и уже не боялся штурмовать дворец. А свой первый спектакль дрессировщик назвал «Зайцы всех стран, соединяйтесь!».
Советская власть, напротив, доказала, что может запугать даже самого смелого человека, превратить его в зайца. Но дело Дурова живет и зовет.
Список отказников, записавшихся на прием к замначальника московского ОВИРа подполковнику Золотухину, не иссякал. Ручка его двери была отшлифована и сияла ярче собачьего носа, петуха, нагана и других выступающих фрагментов бронзовых скульптур «матросов-кавалеристов» в метро «Площадь революции». После подачи и до первого отказа в ОВИР я не ходил — от этой мелкой передаточной шестеренки проку, как от козла молока. Рыба гниет с головы. Нервы надо портить тем, кто над ним. Поэтому, вдохновляясь относительной безнаказанностью, я с головой ушел в эпистолярию и сочинительство в жанрах, незаслуженно обойденных литературоведением. Петиции с разоблачением врагов рода человеческого адресовались не только их зарубежным антиподам, но и самим врагам, чтобы подчеркнуть легальность и открытость протестного движения, а подписи под ними собирались для демонстрации массовости — мол, имя нам — легион. Особенно впечатляли письма, которые привозили в Москву грузинские евреи. Под рукописными текстами на русском, грузинском и даже иврите стояли сотни и сотни подписей. Иногда удавалось организовать сбор подписей по всей стране, как, например, было с письмом триумвирату — Брежневу, Косыгину и Подгорному — с копией 26 сессии Генассамблеи ООН с требованием о пересмотре политики по отношению к евреям — больше 1000 подписей из 20 городов.
Это затрудняло властям и репрессивные действия. Главное — не упустить ни один повод. 27 августа 1971 года в Москве открылся ХХIII конгресс пчеловодов «Апимондия». Власти очень постарались засекретить факт участия в конгрессе израильтян — перед зданием гостиницы «Россия» среди флагов стран-участниц не оказалось израильского. Израильтянам запретили также установку своего стенда. Мы с Иосифом Бегуном нашли этот повод вполне заслуживающим нашей оценки. И письмо с требованием покончить «с дискриминацией граждан Израиля» ушло в адрес Косыгина и ЮНЕСКО. Под ним подписалось 30 человек. Я бы не стал этого делать, если бы вовремя обнаружилась моя аллергия на пчелиные укусы.
Безграничен и сам диапазон адресатов: Брежнев, Подгорный, Косыгин, Щелоков, Дымшиц, Андропов. Не скучал и весь состав Политбюро и ВС. Вот только зэков не переплюнули, которые, по рассказам Буковского, даже Ленину в мавзолей отписывали — дескать, пусть делом займется, ежели он вечно живой. Комендатура Кремля аккуратно извещала жалобщиков, что жалоба переслана «по принадлежности». «Было б сказано, забыть успеем»…
Минские евреи обращались «к народам Советского Союза», призывая эти самые народы поднять свой голос с лозунгом «ОТПУСТИТЕ ИХ». Профессор А. Лернер, вслед за «грузинами» и рижанами, жаловался министру связи Псурцеву на нарушение тайны переписки из-за конфискаций вызовов.
Писали Луи Арагону, Ингмару Бергману, Бенджамину Бриттену, Чарли Чаплину, Федерико Феллини, Стенли Крамеру, Акире Куросава, Артуру Миллеру, Полю Робсону, Анджеле Дэвис, Генриху Бёллю, Грэму Грину, Бенджамину Споку. Писали Трюдо, Никсону, королю Дании Фредерику IX, Помпиду, а отчаявшиеся женщины — даже отдельно их женам и дочерям (Пэт Никсон
