чтобы снять неизбежную при синдроме адаптации тошноту, вяло рассматривала татуированную розу. Рисунок был выполнен в японском стиле многовековой давности, и Марли сонно решила, что роза ей нравится. Что в общем ей нравится и сама Рез, в которой было что-то и жесткое, и одновременно детское и которая так трогательно заботилась о своей странной пассажирке. Рез повосхищалась ее кожаной курткой и сумочкой, прежде чем, свернув, затолкать их в какую-то нейлоновую сетку, уже набитую кассетами, печатными книгами и грязным бельем.
– Не знаю, – выдавила Марли. – Мне просто нужно попытаться попасть внутрь…
– А ты знаешь, что это за штука, сестренка? – Рез поправляла ремни противоперегрузочной сетки вокруг плеч и запястий Марли.
– Какая штука? – Марли моргнула.
– Та, куда мы летим. Это часть старых сердечников Тессье-Эшпулов. В этой жестянке хранилась раньше их корпоративная память…
– Я о них слышала, – сказала Марли, закрывая глаза. – Андреа мне говорила…
– Конечно, кто о них не слышал. Когда-то они владели всем Фрисайдом. Построили его, если уж на то пошло. А потом они сбрендили и все распродали. Приказали отпилить с конца веретена семейное гнездо и оттащили его на другую орбиту, а сердечники перед уходом стерли подчистую, тоже отпилили и продали на металлолом. Но жестянщики так за них и не взялись. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь их засквотил, но здесь, наверху, живешь где можешь… И не только наверху, пожалуй. Вот, скажем, поговаривают, что леди три-Джейн, дочка старого Эшпула, что она так и живет в их старой развалине, только совсем из ума выжила. – Рез последний раз с ловкостью профессионала подтянула сетку. – Порядок. Просто расслабься. Я раскочегарю «Джейн» минут на двадцать, будет тяжко, но долетим в момент. За что, сдается мне, ты и платишь…
И Марли скользнула назад в сложенный из шкатулок ландшафт, повсюду – огромные деревянные конструкции Корнелла, где весомые осадки любви и памяти выставлены за исчерченными дождем листами пыльного стекла, а фигура загадочного шкатулочника все убегала от нее вдаль по улице, вымощенной мозаикой из человеческих зубов, парижские сапоги Марли слепо стучали по символам, выведенным тусклыми золотыми коронками. Шкатулочник был мужчиной, и на нем была зеленая куртка Алена, и больше всего на свете он боялся ее, Марли. «Прости меня! – кричала она, пытаясь догнать его. – Мне очень жаль…»
– Ну а я что говорю? Тереза Лоренс, «Сладкая Джейн». Хочешь номерб? Что? Ну да, конечно, мы – пираты. Я, например, капитан, мать его, Крюк[53] собственной персоной… Слушай, приятель, давай я дам тебе номера, сам можешь проверить… Я уже сказала. У меня пассажир. Просит разрешения войти и et, черт побери, cetera…[54] Марли там Какая-то, во сне говорит по-французски…
Веки Марли дрогнули, раскрылись. Прямо перед ней в своей сетке колыхалась Рез. На ее спине четко выделялся каждый маленький мускул.
– Эй, – сказала Рез, изворачиваясь в ремнях, – прости. Я их уже вызвала, но с головой они явно не очень дружат. Ты верующая?
– Нет, – ошарашенно ответила Марли.
Рез скорчила рожицу:
– Ну, надеюсь, тогда ты как-нибудь разберешься в этой чертовщине.
Выпутавшись из сетки, она крутанула заднее сальто и оказалась в нескольких сантиметрах перед лицом у Марли. От головы пилота тянулась к консоли оптическая лента, и тут впервые Марли заметила изящный небесно-голубой разъем, вживленный девушке в запястье. Рез воткнула каплю динамика в правое ухо Марли и поправила свисавшую с нее прозрачную трубочку микрофона.
– Вы не имеете права тревожить нас здесь, – проговорил мужской голос. – Наш труд – на благо Господа, мы единственные, кто видел истинный лик Его!
– Алло? Алло, вы меня слышите? Меня зовут Марли Крушкова, у меня к вам неотложное дело. Или к кому-то, кто живет по этим координатам. Речь идет о серии шкатулок, коллажей. Создателю этих шкатулок, возможно, грозит страшная опасность! Я должна с ним увидеться!
– Опасность? – Голос прервался кашлем. – Господь один решает судьбу человека! Мы совершенно свободны от страха. И не считайте нас дураками…
– Прошу вас, выслушайте меня. Меня нанял Йозеф Вирек, чтобы установить, где находится создатель этих шкатулок. Но теперь я пришла, чтобы предупредить вас. Вирек знает, что вы здесь, и его агенты последуют за мной…
Рез смотрела на нее во все глаза.
– Вы должны меня впустить! Я могу рассказать вам намного больше…
– Вирек? – Последовала долгая, скрипящая статикой пауза. – Йозеф Вирек?
– Да! – крикнула Марли. – Тот самый. Вы всю свою жизнь видели его фотографию, ну, ту, где он вместе с английским королем… Пожалуйста, прошу вас…
– Дай мне твоего пилота, – сказал голос, из которого исчезли и бравада, и истерия, уступив место чему-то, что понравилось Марли еще меньше.
– Это запасной, – сказала Рез, отщелкивая зеркальный шлем от красного скафандра. – Я могу это себе позволить, ты мне достаточно заплатила…
– Нет, – запротестовала Марли. – Правда, не надо… Я…
Она затрясла головой, глядя, как Рез распутывает крепления на поясе скафандра.
– Ты туда без скафандра не пойдешь, – отрезала Рез. – Кто его знает, что у них за атмосфера. Да и есть ли там хоть какой-то воздух! Могут быть любые бактерии, споры… В чем дело? – спросила она, опуская серебристый шлем.
– У меня клаустрофобия!
– О черт… – Рез растерянно уставилась на нее. – Я о таком слышала… Это значит, что ты боишься быть внутри чего-то? – Ее лицо выражало неподдельное любопытство.
– Да, в небольшом замкнутом пространстве.
– Как «Сладкая Джейн»?
– Да, но… – Борясь с паникой, Марли оглядела захламленную кабину. – Это я еще могу перенести, но только не шлем. – Ее передернуло.
– Ладно, – решила Рез, – вот что я тебе скажу. Мы засунем тебя в скафандр, но шлем надевать не будем. Я научу тебя, как его закреплять. Идет? Иначе ты не покинешь мой корабль… – Рот ее сжался в плотную линию.
– Да, – выдавила Марли, – да…
– Делаем так, – сказала Рез. – Мы состыковались с ними шлюз в шлюз. Открывается этот люк, ты входишь, я его закрываю. Потом я открываю второй. В этот момент ты окажешься в том, что у них там сходит за атмосферу. Ты уверена, что не хочешь надеть шлем?
– Не хочу, – отозвалась Марли, поглядев на шлем в красных рукавицах скафандра и на отражение собственного бледного лица в зеркальном лицевом щитке.
Рез прищелкнула языком:
– Что ж, это твоя жизнь. Когда захочешь вернуться, скажи им, чтобы послали на терминал «Джей-Эй-Эль» весточку для «Сладкой Джейн», мне передадут.
Марли неловко оттолкнулась от стены и поплыла к люку шлюза размером не больше поставленного стоймя гроба. Грудная пластина скафандра резко звякнула, ударившись о внешний люк, и Марли услышала, как за ней с
