притязаний, это боярство приняло «приказный» характер, обратилось в чиновничество и, как мы видели, повело управление мимо соборов. Хотя новые бояре и их помощники, дьяки, сами происходили из рядового дворянства, а иногда и ниже, тем не менее у них был свой гонор и большое стремление наследовать не только земли старого боярства, но и землевладельческие льготы старого типа, когда-то характеризовавшие собой удельно-княжеские владения. Обработанные И. Е. Забелиным документы вотчин знаменитого Б. И. Морозова вводят нас в точное разумение тех чисто государственных приемов управления, какие существовали во «дворе» и в «приказах» Морозова. Вот эта-то широта хозяйственного размаха, поддерживаемая льготами и фактической безответственностью во всем, и послужила предметом жалоб со стороны мелкопоместного служилого люда и горожан. Уложение проводило начало общего равенства перед законом и властью («чтобы Московскаго государства всяких чинов людям, от большаго и до меньшаго чину, суд и расправа была во всяких делех всем ровна») и этим становилось против московского боярства и дьячества за мелкую сошку провинциальных миров. Притязания этой сошки охранить себя посредством соборных челобитий от обид насильников московская администрация свысока называла «шумом» и «разными прихотьми», а шумевших – «озорниками». Тенденция Уложения и челобитья соборных людей никак не могли нравиться московской и боярской и дьяческой бюрократии.
Так, с ясностью обнаруживается, что созванный для умирения страны собор 1648 г. повел к разладу и неудовольствиям в московском обществе. Достигшие своей цели соборные представители провинциального общества восстановили против себя сильных людей и крепостную массу. Если последняя, не мирясь с прикреплением к тяглу и к помещику, стала протестовать «гилем» (то есть беспорядками) и выходом на Дон, подготовляя там разиновщину, – то общественная вершина избрала легальный путь действий и привела правительство к полному прекращению Земских соборов.
Земский собор 1648 г. был самым полным, самым деятельным и самым влиятельным из соборов при новой династии. Почетно поставленные и обеспеченные казной на все времена работ в Москве, выборные люди привлекались иногда в ряды московской администрации не только для отдельных поручений, но и на должности по местному и центральному управлению. Им вместе с внешним почетом оказывалось и доверие. Но в то же время в обстоятельствах собора 1648 г. крылись уже причины быстрой развязки, конца соборов. Конец этот пришел так нежданно, что позднейшему наблюдателю он может показаться как бы переворотом в правительственной системе.
После собора об Уложении в Москве были еще соборы в 1650, 1651 и 1653 гг. Первый из них занимался вопросом об умиротворении Пскова, где тогда шло очень острое брожение. Два последних были посвящены вопросу о присоединении Малороссии. Последнее заседание собора 1653 г. происходило 1 октября, и более соборы в Москве не созывались. Можно думать, что от них московское правительство отказалось сознательно. После 1653 г., в тех случаях, когда признавалось необходимым обратиться к мнениям сведущих людей, в Москве созывали на совет уже не «всех чинов выборных людей», а представителей только того сословия, которое было всего ближе к данному делу. Так, в 1660, 1662–1663 гг. шли совещания бояр с гостями и тяглыми людьми г. Москвы по поводу денежного и экономического кризиса. В 1672 г. в Посольском приказе высшее московское купечество было привлечено к обсуждению армянского торга шелком; в 1676 г. тот же вопрос был предложен гостям в Ответной палате. В 1681–1682 гг. в Москве были две односословные комиссии: одна, служилая, занималась вопросами военной организации, другая, тяглая, – вопросами податного обложения; обе были под руководством одного представителя, князя В. В. Голицына, но ни разу не соединились в одну палату выборных. Только однажды члены служилой комиссии вместе с Освященным собором и думой составили общее заседание для торжественной отмены местничества; но это, конечно, не был Земский собор в том смысле, как мы условились понимать этот термин. Прибегая к совету с экспертами в тех делах, где требовались специальные сведения, московская власть в общих делах, хотя бы и большой государственной важности, довольствовалась «собором» властей и бояр. Так, в 1673 и 1679 гг. экстренные денежные сборы ввиду войны с турками были назначены приговорами Освященного собора и думы. Ранее же такие сборы назначались неизменно Земскими соборами. Словом, после 1653 г. московское правительство систематически стало заменять соборы другими видами совещаний, на которые ему указывала традиция. Мы видели, что и комиссия сведущих людей при Боярской думе, и «соборы» властей и бояр существовали еще до Смутного времени и были освящены еще большей давностью, чем выборные «советы всей земли». Признав последние нежелательными, легко обратились к первым, видя в них не меньше смысла, но больше удобств и безопасности.
Однако земские люди, заметив перемену в отношении власти к Земским соборам, не скрыли при случае, что со своей стороны они дорожат опальным учреждением. Когда в 1662 г. в смутную пору тяжелого денежного кризиса московское правительство неоднократно звало на совет московских гостей, людей гостиной и суконной сотен и черных сотен и слобод, то все эти люди в числе мер к пресечению кризиса предлагали созвать собор: «То дело всего государства, всех городов и всех чинов, – говорили гости и торговые люди, – и о том у великаго государя милости просим, чтобы пожаловал великий государь, указал для того дела взять изо всех чинов на Москве и из городов лучших людей по 5 человек, а без них нам одним того великаго дела на мере поставить невозможно». Черные люди просили того же: «О том великаго государя милости просим, чтобы великий государь указал взять изо всяких чинов и из городов лучших людей, а без городовых людей о медных деньгах сказать не уметь, потому что то дело всего государства и всех городов и всяких чинов людей». Но судьба соборов была уже решена, и великий государь соборов более не созывал. После сказанного нами нет надобности много говорить о причинах прекращения соборов. Служа в XVII в. политическим органом средних классов московского общества, соборы были сначала в тесном единении с монархом, который в момент избрания своего сам был излюбленным вождем тех же средних классов. Дружное соправительство двух родственных политических авторитетов, царя и собора, продолжалось до того времени, пока верховная власть не эмансипировалась от сословных влияний и пока вокруг нее не сложилась придворно-аристократическая бюрократия. При первых же признаках разлада между земским представительством и «сильными людьми», между нижней и верхней палатами Земского собора 1648 г., правительственная среда перестает пользоваться помощью собора и прибегает к другим видам совещаний, существовавшим издавна в московском обиходе. Земскому собору перестают доверять, потому что связывают его деятельность с тем «в миру великим смятением», которое колебало государство в 1648–1650 гг. Власть ищет дальнейшей опоры уже не в соборах, а в собственных исполнительных
