— За год я побывала в Лас — Вегасе и дважды в России. Мне удалось увидеть жизнь американцев и русских. В Америке всего избыток, там люди с жиру бесятся. А жизнь русских стала хуже, чем была двенадцать лет назад, когда я уезжала отсюда.
Павел неотрывно смотрел на дочку, по — стариковски кивал головой:
— Полтораста лет назад Гоголь патетически вопрошал: «Русь, куда несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа». Теперь ответ кажется ясным — Россия несется в пропасть.
14. Как рухнул утес[109]
«Часы коммунизма свое отбили. Но бетонная постройка его еще не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами».
Александр Солженицын. «Как нам обустроить Россию»
Десятого ноября 1989 года народ управляемой Москвой Германской Демократической Республики, которую называли «Восточной Германией», восстал против власти коммунистов и разрушил ненавистную Берлинскую стену. Стена разделяла город двадцать восемь лет, была символом зависимости и неволи. В память о погибших при попытках перелезть через нее русский виолончелист Мстислав Ростропович исполнил возле нее сюиты Баха[110].
Две Германии вскоре объединились в Федеративную Республику. Для лагеря коммунизма это был второй, после возникновения польской «Солидарности», удар. Он окончательно ослабил влияние коммунистов в Советском Союзе и в Восточной Европе. Внутри Союза усиливалось недовольство республик, и все больше разваливалась экономика. Первыми потребовали выхода из Союза народы Прибалтики[111]. Вслед за ними потребовали независимости народы Грузии, Армении и Украины. В Кремле нарастала паника — подавлять народы, как прежде, сил не было. Ненавистная коммунистическая партия умирала, страна распадалась на глазах.
Михаил Горбачев пытался удержать власть коммунистов и сохранить престиж страны. Но люди уже не верили в него самого и давно ненавидели его партию. Даже внутри самой верхушки возникли разногласия. Один из главных помощников Горбачева Борис Ельцин в июне 1990 года выступил на 28–м съезде партии с критикой и демонстративно вышел из нее. Для коммунистов это был шок, но народ избрал Ельцина главой Российской Федерации, основной республики Союза. Он сразу повел курс на выход из Союза, и открыто заявил другим республикам страны: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». И «парад суверенитетов» начался.
Многим все еще трудно было представить себе, что больше не будет привычной страны — Союза Республик. В марте 1991 года Горбачев провел общесоюзный референдум «за сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик». По инерции 76 % населения проголосовало «за» (некоторые республики не участвовали в голосовании). Многим людям казалось, что если сменится верхушка коммунистов, то отомрет и вся система. Но у коммунистической гидры было еще много голов и живучее тело.
* * *Общая ситуация была тяжелой, но страна продолжала как-то функционировать. В 1990 году Горбачев вспомнил о профессоре Илизарове и вызвал его в Москву, чтобы открыть завод для производства его аппаратов. Илизарову дали квартиру в знаменитом Доме на набережной, с видом на Кремль.
Неожиданно Лиле в Нью — Йорк позвонила среди ночи дочь Илизарова Светлана:
— Папе очень плохо, он лежит в реанимационном отделении в клинике профессора Чазова. Мы не знаем, что делать! Нам нужна помощь.
— Что с ним?
— Ой, мы точно не знаем, но его там лечат как-то не так.
— Светлана, позвони мне через полчаса, я поговорю с Френкелем.
Она разбудила Френкеля звонком. У него всегда были готовые решения:
— Пусть его привезут сюда. Я договорюсь с лучшими специалистами.
Лиля передала Светлане:
— Привози отца как можно скорей, Френкель обещал устроить лечение у лучших специалистов. Но лечение может стоить дорого. Договоритесь с кем угодно, хоть с Горбачевым, что они обязуются заплатить. Возьми официальное гарантийное письмо.
Через день Лиля встречала их в аэропорту. Она еще издали увидела, что Илизарова везут в инвалидном кресле, правая нога при этом лежала на подушке. Горько ей было видеть своего учителя в таком плачевном состоянии. Его сопровождал профессор Бунатян, анестезиолог, с целой сумкой лекарств и шприцев. Пока Илизарова осторожно усаживали в машину, он рассказал:
— У Илизарова начиналась гангрена ноги, его положили в институт профессора Чазова для подготовки к операции. Чазов — министр здравоохранения, у него лечатся все советские тузы. Там Илизарову вливали сосудорасширяющую жидкость, и по ошибке сестра влила что-то другое. У него случилась остановка сердца, пришлось несколько раз использовать электрошок. Он об этом не знает.
— Что же влили по ошибке?
— До сих пор не знаем. А он считается лучшим московским институтом![112]
Когда Лиля рассказала об этом Френкелю, он долго не мог поверить, а потом спросил:
— Привезла Светлана письмо?
— Они так торопились, что не успели получить его, им обещали прислать.
Пришлось Френкелю просить госпиталь Нью — Йоркского университета принять Илизарова под его честное слово. На следующее утро Лиля повезла его в клинику сосудистой хирургии к доктору Джеймсу Райлзу. У него было громкое имя, он заведовал отделением сосудистой хирургии, но выглядел, как многие американцы, моложаво. Илизаров посматривал на него недоверчиво. Райлз попытался найти пульс на его ноге с помощью аппарата Доплера — звука не было. Он выразительно посмотрел на Лилю с Бунатяном:
— Надо делать операцию — заменять бедренную артерию на искусственную.
Лиля взволнованно перевела Илизарову, он принял это по — мужски спокойно:
— Я и без твоего перевода понял. Надо так надо. Когда?
— Завтра, — коротко ответил Райлз.
Илизаров совсем не знал английского, Светлана знала его недостаточно хорошо и терялась в новой обстановке. Поэтому Лиля была с ними все время подготовки, ей разрешили присутствовать и на операции. Она стояла в изголовье операционного стола и наблюдала.
Все прошло хорошо: пульс на ноге восстановился, и угроза гангрены отпала. Но поправлялся Илизаров медленно, за ним нужен был постоянный уход. Квалификация сестер в госпитале была очень высокой, и Илизаров говорил Лиле:
— Вот ведь, смотри-ка — негритянка, а работает хорошо, тщательно. Не так, как в том московском институте, где сестра меня чуть не угробила. И все лекарства здесь всегда под рукой, все есть. А там мне ввели какую-то гадость и сами не знают что.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
