они уже точно не могли этого сказать.
Ронда прикусила губу, бросая на меня взгляды. Я понятия не имела, что означали ее взгляды, за все то время, что мне удалось провести с ней, и особенно последние недели, я так и не поняла ход ее мыслей, вообще не поняла, о чем она думает и думает ли.
Вчера Майк сказал детям, что завтра наступает день Х, когда они вернулись домой. Это означало, что сегодня я получила четырнадцать (да, четырнадцать) восхищенных смс-ок от Рис о том, как она счастлива, что я переезжаю, будет еще одна девушка в мужском царстве. Затем, могли бы мы пользоваться косметикой друг друга. Затем она спросила, может ли изредка брать на прокат мою одежду. Потом она спросила, не хотела бы я вместе с ней как-нибудь еще раз испечь торт, потому что ей очень хочется испечь торт для Фина. И все продолжалось в таком же духе.
От Ноу я получила одно сообщение, в котором говорилось: «Йоу. Круто. Переезжаешь. Буду рад тебя видеть. У нас расписание уборки дома. За тобой пылесос и вытирать пыль в среду. Увидимся».
Так что Майк явно не лгал. Они отнеслись к моему переезду спокойно. Рис обзаведется новым гардеробом, а Ноу светила еще одна неделя отдыха от расписания по домашней рутине.
И то, и другое для меня было вполне нормально.
Я вошла в комнату и бросила свою сумочку на кровать, рядом на пол — дорожную сумку. Майк бросил мои сумки на пол рядом с той, которую я бросила. Затем он коснулся моей шеи, притянул к себе и коснулся губами моих.
Когда он оторвался, то пробормотал:
— С переездом для тебя покончено. Обустраивайся. Разложи свои вещи в ящики и в шкаф, можешь там мое подвинуть. Я схожу за остальными твоими сумками и отнесу коробки в подвал. А потом мы закажем еду из «Шанхайского салона». Я захвачу меню.
Затем он отпустил меня и вышел из спальни.
Я наблюдала за ним, пока он уходил, и мне нравилось, как он двигается. Его тело было высоким и поджарым. Даже когда он был моложе, мне нравилось, как Майк двигался. В его походке сквозила уверенность и легкость. Раньше мне нравилось смотреть, как он играет в баскетбол, я не пропустила ни одной его игры. Даже просила и умоляла отца отвезти меня на выездные игры, просто чтобы посмотреть, как двигается Майк.
Я перевела дыхание и оглядела спальню.
Мой дом в Техасе был потрясающим, комнаты большие, окна огромные.
Но эта комната была намного больше, как и шкаф, а ванная рядом с комнатой Майка была мечтой любой женщины. Там даже была утопленная овальная ванна. Рай. Балкон далеко не отстойный, мне нравилось, что на нем я могла видеть ферму моей семьи. Казалось, будто я была дома, но без хлопот, связанных с проживанием с пятью другими людьми, делящими одну ванную. У меня был шкаф, которого не было даже в комнате для гостей с тех пор, как Ронда сложила туда кучу вещей. У меня была комната, в которой пахло лосьоном после бритья Майка. И я могла спать с Майком в большой кровати за шесть тысяч долларов.
Мои глаза скользнули по комнате, вбирая все в себя. Лейла последовала за хозяином, так что я осталась одна. У меня было время насладиться окружающей обстановкой, и я воспользовалась этим моментом.
Потом мой взгляд упал на них, и я застыла.
На тумбочке рядом с моей стороной кровати, когда я находилась здесь с Майком, стоял букет роз. Самый глубокий, насыщенные красные перемешивались с самыми насыщенными персиковыми розами. Персиковый цвет был таким сочным, я никогда не видела ничего подобного. Букет был огромным. Каждого цвета должно быть по дюжине. На длинном ножке, цветы настолько плотно стояли друг к другу, образуя яркий, бархатистый купол.
На деревянных ногах, не сводя с них глаз, я направилась к ним, из цветов торчал белый конверт. На внешней стороне было написано «Дасти».
Я подняла руку и взяла его. Бумага конверта была дорогой, плотной. Открыла и вытащила карточку. Без картинки. Ничего. Просто белая, по краям выбита линия.
Почерком Майка черными чернилами было написано: «Добро пожаловать домой, Ангел».
Я уставилась на черные буквы, потом услышала звон жетонов Лейлы и поняла, что Майк возвращается. Поэтому подняла голову и устремила взгляд на двойные двери, которые вели в его комнату.
Он вошел, неся еще два чемодана.
Я стояла на месте. Все еще. Сердце замерло. И смотрела на самого красивого мужчину, которого когда-либо видела в своей жизни. Мужчину, в которого влюбилась, когда он был еще почти мальчиком. Мужчину, который вырастил двух замечательных детей, несмотря ни на что. Мужчину, который охранял улицы моего родного города. Единственный мужчина, кроме моего брата и отца, который пытался заботиться обо мне и делал это красиво, драгоценно, поэтому я позволяла ему это делать.
Мужчину, который сделал меня счастливой.
Мужчину, который был счастлив находиться со мной.
Взгляд Майка остановился на моем лице, потом опустился на карточку в моей руке, но он не сбился с шага, а принес новые пакеты. Затем бросил их на пол.
Потом посмотрел мне в глаза и заметил:
— Ты не распаковываешь вещи.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Его лицо смягчилось, и Боже, Боже, он был таким чертовски красивым.
— Я парень, — странно заявил он, а затем столь же странно продолжил: — Я не живу и не дышу чистотой. Но предпочитаю, чтобы был порядок и чисто. Я что, только что выбрал себе жизнь, пробираясь через твои джинсы, майки, ремни, лифчики и трусики в пакетах и чемоданах, чтобы пробраться к ванне?
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Он улыбнулся прекрасной улыбкой.
Затем пробормотал:
— Я так понимаю, что это означает «да».
В его голосе не было ни капли раздражения.
Боже, Боже, я любила его.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
— Если ты не будешь неделю пылесосить и вытирать пыль, небо не упадет на землю, и никого это не будет бесить.
— Я люблю тебя, — повторила я.
— Если задница Ноу не торчит перед телевизором, то он занимается музыкой. Либо он что-то сочиняет, либо играет. К счастью, он хорош в этом. К сожалению, такое происходит постоянно. Если тебе не нравится музыка, тебе придется найти способ полюбить ее.
— Я люблю тебя.
— И если Рис не с Фином, то она разговаривает
