на следователя. Киндерман снова обратился к сестре:
— А еще кого-нибудь вы заметили возле палаты примерно в это же время?
— Вы имеете в виду персонал?
— Не важно. Кто-нибудь появлялся в коридоре?
— Только миссис Клелия.
— Кто это?
— Пациентка из психиатрического отделения.
— Она что, гуляла по коридорам?
— Нет. Я нашла ее в холле — она лежала на полу.
— Просто лежала?
— У нее было состояние, близкое к ступору[41].
— А где именно в холле?
— Здесь за углом, как раз у входа в психиатрическое отделение.
— В котором часу это произошло?
— Как раз перед тем, как я обнаружила тело отца Дайера. Я позвонила в психиатрическое отделение, прибежали санитары и забрали ее.
— У миссис Клелии старческое слабоумие?
— Я точно не могу вам сказать. По-видимому, да. Но я не знаю. Она больше похожа на кататоника.
— Она кататоник?
— Это только моя догадка,— спохватилась девушка.
— Понятно.— Киндерман еще секунду помолчал, затем решительно встал.— Спасибо вам, мисс Китинг.
— Не за что.
Киндерман вручил ей еще пару салфеток и покинул кабинет. Он сразу же направился к Аткинсу.
— Аткинс, немедленно достань телефон доктора Амфортаса и вызови его сюда. А я пока что загляну в психиатрическое отделение.
Вскоре Киндерман стоял в отделении для тихих пациентов. Ночная трагедия не коснулась этого уголка. Обычная толпа молчаливых зрителей собралась возле телевизора, сонные пациенты расселись на стульях и креслах.
К следователю подошел старичок.
— Я хочу, чтобы кашу мне сегодня подали с финиками,— заявил он,— Не забудьте про эти проклятые финики. Я хочу фиников.
К ним уже направлялся рослый санитар.
Киндерман огляделся по сторонам в поисках дежурной сестры — ее место за столом пустовало. Медсестра разговаривала по телефону в застекленном кабинете. Лицо ее казалось напряженным.
Киндерман двинулся в сторону стола, а старичок продолжал выговаривать пустому месту, где только что стоял следователь.
— Я не хочу есть эти проклятые финики,— ныл он теперь.
Неожиданно появился Темпл. Он буквально влетел в дверь и начал озираться по сторонам. Вид у него был сонный и растрепанный. Тут он заметил Киндермана и тоже приблизился к столу дежурной сестры.
— Боже мой! — воскликнул он.— Я не могу поверить в это! Неужели это правда? То, как он умер?
— Да, это правда.
— Мне позвонили и разбудили. Боже мой! Я все равно не могу в это поверить.
Темпл стрельнул в медсестру взглядом, отчего та, беспомощно заморгав, тут же опустила трубку.
В это время санитар уже вел старичка к креслу.
— Я бы хотел поговорить с вашей пациенткой. С миссис Клелией. Где мне ее найти?
Темпл метнул в следователя внимательный взгляд:
— Я вижу, вы уже здесь освоились. Что же вам нужно от миссис Клелии?
— Я бы хотел задать ей несколько вопросов. Один-два, не больше. Хуже ведь ей от этого не будет?
— Миссис Клелии?
— Да.
— Это все равно, что задавать вопросы стене,— сказал Темпл.
— Ну, к этому-то я давно привык,— не моргнув, парировал Киндерман.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего особенного.— Киндерман пожал плечами и беспомощно развел руками.— Понимаете, у меня рот открывается и слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.
Темпл скользнул по нему цепким, пронзительным взглядом, а потом повернулся к медсестре. Та суетливо возилась с бумагами за дежурным столом.
— Где у нас миссис Клелия, а, курносая? — спросил Темпл.
Сестра, не поднимая глаз, ответила:
— У себя в палате.
— Ну, проявите же к старику снисходительность, позвольте мне поговорить с ней,— попросил Киндерман.
— Разумеется. Почему бы и нет? — согласился Темпл.— Пойдемте.
Киндерман последовал за доктором, и вскоре они очутились в узкой палате.
— А вот и ваша подружка,— сообщил Темпл.
Он указал рукой на седую старушку, примостившуюся на стуле у окна. Та, не мигая, уставилась на свои шлепанцы, руками стягивая на плечах концы красной шерстяной шали. Старушка даже не взглянула на вошедших.
Следователь коснулся пальцами полей шляпы.
— Миссис Клелия?
Женщина посмотрела мимо него.
— Вы мой сын? — равнодушно спросила она Киндермана.
— Нет, но хотел бы стать им,— ласково ответил он.
Несколько секунд миссис Клелия буравила его взглядом, а потом отвернулась.
— Вы не мой сын,— пробормотала она.— Вы высокий.
— Попробуйте вспомнить, что вы делали сегодня рано утром, миссис Клелия.
Старушка начала тихонько напевать нечто совершенно лишенное мелодии.
— Миссис Клелия...— напомнил о себе следователь.
Казалось, она не слышала его.
— Я же вам говорил,— вмешался Темпл. В его голосе мелькнуло самодовольство.— Но для вас я ее, конечно, введу, так и быть.
— Введу?
— В состояние гипноза. Ну как? — все еще мешкал Темпл.
— Конечно.
Темпл закрыл дверь и пододвинул второй стул поближе к старушке.
— Разве не надо затемнить комнату? — удивился Киндерман.
— Нет, это сущий бред,— рубанул Темпл.— Итак... фокус-покус! — Из верхнего кармана белого халата он извлек миниатюрный блестящий медальон треугольной формы, висевший на короткой цепочке.
— Миссис Клелия,— начал Темпл.
Старушка сразу повернулась к психиатру. Темпл приподнял медальон и начал раскачивать его у нее перед глазами. А потом произнес: «Пора засыпать». В тот же момент старая женщина смежила веки и словно обмякла. Темпл высокомерно взглянул на Киндермана.
— О чем ее спросить? — осведомился он.— О чем и вы ее спрашивали?
Киндерман кивнул.
Темпл повернулся к старушке.
— Миссис Клелия,— обратился он к ней.— Вы помните, что делали сегодня рано утром?
Они ждали, но ответа не последовало. Старушка не шевелилась. На лице Темпла отразилось удивление.
— Что вы делали сегодня рано утром? — повторил он.
Киндерман переступил с ноги на ногу.
Молчание.
— Она сейчас спит? — тихо спросил следователь.
Темпл отрицательно покачал головой.
— Вы видели сегодня священника, миссис Клелия? — продолжал допрос психиатр.
Неожиданно тишина была прервана:
— Не-е-е-ет.— Голос казался низким и напоминал стон.
— Вы сегодня утром ходили гулять?
— Не-е-е-ет.
— Вас куда-нибудь водили?
— Не-е-е-ет.
— Что за черт! — прошептал Темпл. Он обернулся и посмотрел на Киндермана.
— Хорошо, этого достаточно,— остановил его следователь.
Темпл коснулся лба старушки рукой и произнес:
— Проснитесь.
Постепенно старушка выпрямилась и, открыв глаза, взглянула на Темпла. Потом на Киндермана. Глаза ее были пусты и невинны.
— Вы
