Подняться на ноги штандартенфюреру Бурцев не дал. Пинком опрокинул обратно в снег, сорвал с головы ведрообразный шлем, сунул под нос ствол «шмайсера». Произнес – глухо, спокойно:
– Фридрих, мне нужно знать, где моя жена. Об остальном побеседуем позже.
Фон Берберг был еще слаб. И не столь меток. Его плевок пролетел мимо лица Бурцева. Зато резкий удар «шмайсером» пришелся точно. Пары зубов вестфалец теперь недосчитается. Может, больше.
– Тебе не терпится встать к тому дереву на место Ядвиги, да, Фридрих? – Глаза Бурцева хищно блеснули. – Имей в виду, среди нас тоже есть опытный палач.
Короткий кивок в сторону Сыма Цзяна.
– Не пробовал еще китайских пыток, штандартенфюрер? Так мы устроим.
Рука Освальда легла ему на плечо:
– Вацлав, не нужно здесь слишком громко стрелять. Невидимые стрелы хоть и незримы, но слышны издалека. Да и кнехты разбежались – могут привести подмогу. Нам бы убраться всем подальше, да поскорее. Просто убей мерзавца, и поехали.
Просто убить?! Бурцев тихонько матюкнулся. Он и рад бы замочить фашика, да нельзя. Кто, кроме этого эсэсовца, знает, где искать Аделаиду?
Фон Берберг прекрасно понимал, о чем думает Бурцев. Вестфалец глумливо улыбался разбитыми губами.
– Возьмем его с собой, – решил Бурцев.
В конце концов, китайские пытки можно отложить. Ненадолго. Совсем ненадолго. Сыма Цзян – славный старикан. Если потребуется, бывший советник Кхайду‑хана по изощренности и жестокости переплюнет любого гестаповца. Правду об Аделаиде из фон Берберга китаец вытянет, обязательно вытянет…
– Зря ты рассчитываешь на мою помощь, – прохрипел вестфалец.
Немец снова попытался скривить губы в презрительной усмешке. Крепкий орешек, надо признать. Но ничего, расколем.
Глава 70
– Встать!
Не дожидаясь выполнения приказа, Бурцев сам рывком поднял фон Берберга на ноги. Рукой за горло, автомат в харю. Готово! Штандартенфюрер стоял как миленький. А вот Богдан…
Опять стреляли со стороны леса. И на этот раз – вовсе не из луков. Били очередями, из нескольких стволов сразу. Верному лучнику Освальда Добжиньского просто не повезло. Богдан оказался ближе всех к лесу. Беднягу свалили вместе с конем. Без вариантов свалили: Бурцев прекрасно видел, как парню снесло пол черепа.
Между деревьями мелькали псевдомонахи псевдоепископа, ливонские рыцари, кнехты… Появились и эсэсовские шинели. Немало шинелей. «Взгужевежевский резервный взвод поддержки, о котором говорил фон Берберг», – догадался Бурцев. Ну, кто мог предположить, что помощь к штандартенфюреру явится так быстро!
Где‑то в тылу замаячила фиолетовая сутана и белый бинт. Надо же – даже раненый «Вильгельм Моденский» с рукой на перевязи – и тот приперся. Хотя как же без него‑то – командует, небось…
Несколько пуль взметнули снег возле дома мельника, ударили в каменную кладку, с сухим стуком вошли в деревянную дверь. До леса – метров триста – четыреста. Только это пока и спасало. Скорострельный пистолет‑пулемет «МП‑40» хорош в плотном ближнем бою, а на такой дистанции вести прицельную стрельбу из него все‑таки сложновато.
Но маленькие человеческие фигурки уже выступали из‑за деревьев, рассыпались по берегу, окружая. Конные рыцари и пешие кнехты наступали бестолково, сбившись в кучки. Автоматчики же рассредоточивались умело, двигались перебежками от укрытия к укрытию. Бежать, правда, по рыхлому снегу было не просто. Значит, еще есть шанс?
Освальд сориентировался мгновенно.
– Всем к реке! С обрыва! С конями!
Сыма Цзян свергся с крутого берега первым. Верхом, яростно охаживая обоюдоострым копьем‑посохом несчастного жеребца. Конь фыркал, упирался, оскальзывался, проваливаясь в сугробы по самое брюхо. И все же китаец переупрямил животное. Потом за спасительной кромкой обрыва скрылась Ядвига. Молодчина девчонка – по пробитой в глубоком снегу тропке она ушла, ведя в поводу лошадей фон Берберга и его оруженосца. Следующим на лед Вислы согнал своего коня Освальд Добжиньский. Теперь в пределах досягаемости вражеских стрелков оставался лишь Бурцев с пленником. Беспорядочная стрельба прекратилась.
Автоматчики явно боялись зацепить своего дражайшего штандартенфюрера. Видать, этот живой щит даже понадежнее фон Грюнингена будет. Вот и чудесно! Вот и славно!
Подпустив противника на двести метров, он дал короткую очередь. И вторую, и третью. Автоматчики в монашеских одеяниях залегли. Эсэсовцы в шинелях упали тоже. Причем двое, как показалось Бурцеву, повалились в снег вовсе не по своей воле. Еще очередь… Свалился с коня раненый рыцарь. Споткнулся и застыл недвижимо кнехт с арбалетом.
Кто‑то что‑то кричал по‑немецки. Автоматчики по‑пластунски поползли к дому мельника. Тихо – без выстрелов. Ливонские рыцари со своей вспомогательной пехотой топтались в нерешительности. Еще очередь. Еще два трупа. Тевтоны откатились обратно к спасительному лесу. Эсэсовцы, однако, настырно лезли вперед.
– Вацлав, пся крев! – заорал из‑под обрыва Освальд. – Хочешь спасти Агделайду – спасайся сам.
Логично, блин! Но и фон Берберга он оставлять здесь не собирался.
– Ну‑ка, давай топай! Не тормози!
Бурцев тянул вестфальца к крутому берегу Вислы. Сбросить пленника вниз, спрыгнуть самому, а там уж как‑нибудь на лошадь – и деру… Ага, размечтался!
Нежданно хитрый разворот, подсечка, тычок…
Падая, Бурцев мертвой хваткой вцепился в «шмайсер». Удержать любой ценой, иначе – смерть! Однако штандартенфюрер даже не предпринял попытки завладеть оружием. Опрокинув противника, фон Берберг побежал к своим. Быстро бежал. В обычном доспехе так не побегаешь…
Не поднимаясь, лежа на спине, Бурцев вскинул автомат, прицелился. Если сейчас, да в спину, промеж лопаток – не промахнется! И вряд ли от выстрела с такой дистанции спасет хваленая броня, рассчитанная на мечи и стрелы. Но нельзя! Нельзя, блин… Он побоялся даже садануть по ногам. А ну как шальная пуля пойдет выше, чем следует? А ну как сделает дырку не там, где нужно. С кого тогда будет спрос о милой Аделаиде?
Вестфалец снова все рассчитал правильно. Знал, мерзавец: полковник Исаев не выстрелит. Сейчас, во всяком случае, – не выстрелит. На глазах от обиды выступили слезы. Со злости Бурцев куснул снег.
– Ладно, повстречаемся мы еще с тобой, ублюдок, – процедил он. – Скоро повстречаемся! На Аделаиду лучше не рассчитывай, гад!
А пули вновь вспарывали воздух над головой и взметали вокруг фонтанчики снега. Монахи‑автоматчики быстро смекнули, в чем дело, – возобновили стрельбу. Плотным огнем цайткоманда отсекала Бурцева, прикрывала беглеца…
– Вацлав! – надрывался внизу Освальд.
– Ох, ненавижу! – орал Бурцев.
Он перекатился на живот, отполз назад, залег в овражке у самого обрыва. И все шмолил в сердцах по темным пятнам на белом снегу, пока в последний раз сухим голодным лязгом не ударил затвор. Все! В магазине – пусто. А запасного – нет.
– Вацлав!!!
Бурцев кубарем скатился на лед Вислы. Зашвырнул бесполезный «шмайсер» в сугроб – пускай поищут, фашики! Все уже были в седлах, все ждали только его.
Уходили вдоль берега. Уносились сломя головы по снежно‑ледяной кромке. И успели‑таки вовремя скрыться за спасительным речным изгибом.
Наверное, автоматчики цайткоманды ожидали подвоха, потому и подбежали к обрыву не сразу. Не подбежали даже – подкрались. Чтобы увидеть, как ветер завьюживает поземкой следы копыт на заснеженном льду.
Ветер выл и смеялся над ними. Было поздно – пешцам не догнать конных. Не догнать и беспощадным невидимым стрелам. Когда из леса к Висле подъехали наконец всадники фон Грюнингена, четверо беглецов уже умчались слишком далеко. Ливонская погоня вернулась ни с чем.
… То была дикая и долгая скачка. Изнурительная, безумная, бесконечная. Остановились, когда взмыленные кони окончательно выбились из сил. Нельзя было уже не останавливаться. Еще немного – и животные падут, а без них – никуда. Требовалась передышка. И пришло время для отложенных объяснений.
– Почему ты здесь, Освальд? – спросил Бурцев. – Почему вы оба здесь, чтоб вам пусто было! Почему не во Взгужевеже? Вы хоть знаете, что там сейчас творится?!
Лицо добжиньца побагровело, перекосилось от ярости. Заиграли желваки. Брови – сдвинуты. Зубы – оскалены. Потом гнев схлынул. Пришло уныние.
– Взгужевежа захвачена, Вацлав. Я выбрался чудом. И унес с собой только одну жизнь врага. Этого мало, очень мало.
Бурцев глянул на Сыма Цзяна. Спросил по‑татарски:
– Отряд Шэбшээдея? Раненые?
– Вся мертвая, – потупил взор старый китаец.
– Это были не братья ордена Святой Марии, – хмуро продолжал Освальд. – И не мазовцы. И не куявцы. Над моим замком висит хоругвь с неизвестным мне гербом.
– Что за герб?
Добжинец исподлобья глянул на Бурцева. Невесело усмехнулся:
– С каких пор ты стал разбираться в геральдике лучше меня, Вацлав?
