Мало-помалу ветер с юго-востока свежел, и, пока мы обедали, перешел в более восточный и стал довольно сильным; лед, покрытый полыньями и торосами, совсем ухудшился. И когда ветер достиг скорости 9—10 м/сек, закурилась метель. Продолжать путь было просто невозможно. После того как нас задержало несколько вновь образовавшихся торосистых гряд, я рассудил, что единственный выход – раскинуть палатку, только бы найти место более или менее защищенное от ветра.
Но при такой вьюге, когда ни зги не видно, это легче сказать, чем сделать. Всё же в конце концов место нашлось, и мы, чрезвычайно довольные тем, что очутились под кровом, проглотили свои порции рыбной запеканки и заползли в спальный мешок. Ветер трепал стенки палатки и наметал вокруг сугробы снега.
Раскинуть палатку пришлось как раз около нового тороса. Место не очень удачное, так как можно было ожидать сжатия; но выбора не было – другого защищенного от ветра места мы не нашли. И вот не успел я заснуть, как лед под нами начал потрескивать, а затем и ледяная гряда позади стала проявлять знакомые признаки беспокойства: лед нагромождался с хорошо знакомым гулом.
Лежа, я прислушивался, не примет ли дело серьезный оборот и не придется ли вылезать из мешка и спасаться бегством, не дожидаясь, пока торос обрушится нам на головы. Прислушиваясь к этому так хорошо знакомому шуму, я уснул. Мне приснилось удивительное землетрясение. Когда спустя несколько часов я проснулся, все было спокойно; слышно было только, как бушует снаружи и бьется о стенки палатки ветер да хлещет по ним снежная вьюга.
Вечером закололи Потифара. У нас осталось всего шестнадцать собак. Число их быстро убывает, а до земли еще далеко. Если бы быть там!»
«Суббота, 4 мая. Вчера нам удалось все-таки пройти мили две. Но полыньи мешают все больше и больше. Когда после обеда, перегрузив предварительно мои нарты с каяком и поправив подстилку под каяком Иохансена, мы тронулись в путь, ветра уже не было и снег падал крупными хлопьями тихо и спокойно, совсем как дома в зимний день. Правда, разглядеть что-либо в такую погоду трудно; вместо того чтобы двигаться вперед, легко пойти назад.
Зато самый путь был не так уж плох. Перед нами расстилались гладкие и ровные ледяные поля, и мы подвигались довольно успешно. Чудесно идти при такой мягкой погоде (–11,3°С); можно делать что угодно и не нужно бояться снять рукавицы, содрогаясь от мысли, что расстегнется какая-нибудь пуговица.
Подумать только: можно действовать израненными, отмороженными пальцами, не испытывая невыразимых мучений при каждом прикосновении к какому-нибудь предмету! К сожалению, полыньи не замедлили вскоре отравить нашу жизнь. Теряя много лишнего труда и времени, мы, однако, эти препятствия преодолели и попали снова на ровный, далеко простиравшийся лед; проглянуло солнце, и мы радостно продолжали путь.
Удивительно, как много значит настроение! Совсем еще недавно, шагая вдоль безобразной полыньи, среди ледяных нагромождений и торосов, в тщетных поисках переправы, я чувствовал себя таким усталым, измученным, что чуть с ног не падал на каждом шагу. Никакое наслаждение в мире не казалось мне заманчивее возможности забраться в спальный мешок; а теперь, когда нам снова улыбнулась удача – открылась широкая свободная дорога вперед, – всю усталость как рукой сняло.
К ночи путь снова испортился. Пошли полынья за полыньей, одна труднее другой, обходы и объезды до бесконечности. Они могли хоть кого привести в отчаяние. К довершению всего и ветер посвежел, перейдя в настоящий «мельничный бриз». Нашим испытаниям, казалось, не будет конца. Чего бы я не дал сейчас за то, чтобы ощутить под ногами твердую землю, иметь перед собой надежный путь, по которому можно было бы делать приличные дневные переходы, и освободиться от этих вечных опасений и сомнений, связанных с полыньями.
Никто не знает, сколько еще затруднений могут они причинить и сколько разочарований придется нам перенести, прежде чем мы доберемся до суши. А тем временем число собак все убывает. Они делают свое дело, бедняги, насколько у них хватает сил, это верно; но что толку? Я так устал, что шатаюсь, идя на лыжах; упав, так бы, кажется, и остался лежать, не пытаясь встать. Но ворон был прав: всему приходит конец. Когда-нибудь и мы дойдем!
Сегодня с пяти часов утра мы встретили широкую полынью. Собаки почти не в состоянии были идти дальше по рыхлой снежной поверхности, и мы остановились. Только войдешь в палатку, залезешь в мешок и ощутишь запах дымящейся похлебки, наступает блаженство, какое ни полыньи, ничто другое не может нарушить.
Лед, по которому мы идем, в общем необыкновенно ровен, если не считать новообразовавшихся полыней и торосов. Те и другие занимают, однако, ограниченные области, между которыми лежат длинные равнины. Все полыньи тянутся преимущественно в одном и том же направлении, приблизительно поперек нашего курса с небольшим уклоном на юго-запад; они идут главным образом с ВСВ на ЗЮЗ (по компасу).
Сегодня утром температура снова упала с –11° до –17,8 С; у меня появилась надежда, что полыньи скоро замерзнут хотя бы на короткое время. Нехорошо, пожалуй, с нашей стороны бранить этот ветер; ведь на «Фраме» сейчас радуются тому, что наконец ветер подул с юго-востока. Они с нетерпением его ждали, а мы вот посылаем его ко всем чертям. Да, я рад за них от души, но это не мешает мне желать, чтобы этот ветер подождал, пока мы не доберемся до суши».
«Среда, 8 мая. По-прежнему в определенных местах, большей частью там, где лед неровный, появляются полыньи, окруженные нагромождениями старого льда, перемежающимися молодым исковерканным льдом. Между ними лежат обширные ровные пространства без единой полыньи. Такие гладкие ледяные поля нередко напоминают материковый лед Гренландии. Полыньи, как и прежде, простираются чаще всего поперек нашего курса или слегка отклоняясь от него к юго-западу; попадаются и такие, которые идут почти в одном с нами направлении.
Как ни удивительно, а все же по мере приближения к земле лед как будто становится ровнее, а мы-то ожидали противоположного. Пусть бы так и продолжалось! В общем лед здесь, мне кажется, значительно ровнее, чем вокруг «Фрама». Совершенно непроходимых мест нет; встречающиеся неровности относительно невелики, представляют собой лишь маленькие холмы, а огромных торосов и гряд, какие мы встречали на севере, здесь нет. Полыньи попадаются иногда совсем узкие; они недавно образовались, и вода в них покрыта снежным салом. Впрочем, сало это довольно коварно. С виду оно похоже на ровную ледяную поверхность, но стоит ткнуть в нее палкой, как та уходит насквозь, прямо в воду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
