Заявлять в милицию не годилось. Это понимали и Вартанов и его «оппонент». Не понимала только Аня, громко кричавшая на пристававшего к мужу Вартанова.
Редкие прохожие останавливались и с любопытством прислушивались к перепалке. Это уж Валере совсем было ни к чему. Впрочем, для Эдика уличный скандал тоже грозил большими неприятностями. Он чертыхнулся, нажал на газ, и машина, рванувшись, скоро скрылась из виду.
— Что молчишь?! — набросилась Аня на мужа. — Какие у тебя с ним дела?
— Не шуми, — попросил он ее. — Дома поговорим.
На бывшего радиста с еще большей силой навалилось чувство мучительной неопределенности и страха. «Жил себе спокойно, занимался любимым делом и вот напакостил сам себе, — сокрушался он. — Что ж, никто не виноват. Так тебе и надо. Расхлебывайся...»
Дома он загнанно метался по комнате, курил одну сигарету за другой... Вспомнил услышанное однажды (на какой-то лекции, кажется) разъяснение о том, что гражданин СССР, не совершивший преступных действий и добровольно заявивший органам власти о связи с иностранной разведкой, не подлежит уголовной ответственности. Он не знал точно содержание этой статьи уголовного кодекса (к чему это ему было тогда!), но сейчас вдруг подумал, что если пойти и сообщить, то его могут простить. И Аринин советовал. Аринин — человек порядочный, на плохое не толкнет...
На какой-то миг Чукрин вообразил, что он уже сходил куда надо, все рассказал, и ему стало так легко, свободно, словно очищение произошло не воображаемое, а самое что ни на есть настоящее, подлинное. Он решительно шагнул в кухню.
— Я пойду, Аня, — сказал дрогнувшим голосом.
— Куда?
Ему не хотелось говорить, что пойдет в КГБ.
— В милицию.
— Поешь вначале...
— Нет, нет, потом...
— Да что с тобой? — При виде страдальческого лица мужа у Ани навернулись слезы.
— Я пойду с тобой.
— Не надо. Я сам.
По дороге Чукрин, занятый своими мыслями, никого не замечал. Обдумывал, с чего начать и вообще как объяснить все то, что случилось с ним в иностранном порту. Этой части своей «одиссеи» он какие-то более или менее вразумительные объяснения находил, а вот что говорить о вывозе советских денег за границу, о преступной связи с барменом, получении от него икры и денег, о дурно пахнущей дружбе с Фишманом и ввозе контрабандным путем товаров из-за границы, в какой форме все это изложить, — Валера понятия не имел.
37
Чукрин прочитал вывеску на здании управления КГБ, и его взяла оторопь. Не сразу решился он подняться вверх по ступенькам и обратиться к дежурному. Прошел мимо. Со второго захода, вздохнув, переступил порог.
— Вы к кому? — спросил прапорщик.
— Не знаю. К кому направите...
Его принял полковник Шахтанин.
— Присаживайтесь, — показал Николай Васильевич на стул, заметив, как у Чукрина дрожали руки.
Валера присел. Чувствовал он себя крайне неудобно, часто и тяжело дышал от волнения, не знал, куда деть руки.
— Я вас слушаю, — сказал полковник.
— Я с «Бейсуга». Чукрин.
— Знакомая фамилия.
— Не знаю, с чего начать... Наверное, слышали о провокации, которую мне подстроили в иностранном порту?
— Приходилось. По долгу службы.
Николай Васильевич снял трубку, набрал номер.
— Андрей Иванович, зайдите ко мне.
В кабинет вошел майор Евдокимов.
— Садись, Андрей Иванович, вместе побеседуем с Чукриным, радистом с танкера «Бейсуг». Вы продолжайте, — обратился он к задумавшемуся посетителю.
Валера потер пальцами лоб, некоторое время молчал. Ему хотелось выглядеть бодрее, но естественной бодрости не получалось.
— Натворил я глупостей, наломал дров, пришел рассказать. В общем, так... Хотели меня прибрать к рукам, заставить работать на них, но не на того нарвались. Ничего у них не вышло.
Видя нерешительность Чукрина, ходившего вокруг да около, полковник раскрыл какую-то книжку, лежавшую на столе.
— Раз вы пришли, то рассказывайте мне по-честному. А перед этим я зачитаю вам пункт «б» статьи шестьдесят четвертой Уголовного кодекса РСФСР, чтобы перед вами был ориентир, по направлению которого следует идти. Глядишь, он поможет выбраться из дебрей, в которых вы оказались. «Не подлежит уголовной ответственности гражданин СССР, завербованный иностранной разведкой для проведения враждебной деятельности против СССР, если он во исполнение полученного преступного задания никаких действий не совершил и добровольно заявил органам власти о своей связи с иностранной разведкой».
Полковник закрыл книжку, отодвинул ее.
— Вам ясно содержание этой статьи? — спросил он.
— Ясно. Я ничего против нашего государства не делал.
— Вас вербовали?
— Пытались.
— Вы дали согласие?
— Чтобы отпустили, — поспешил ответить Чукрин.
Он начал свои объяснения с середины. Все, что предшествовало организованной натовскими спецслужбами провокации, он старательно обходил. Боялся разговора об увлечении заграничными тряпками, опасался вопросов о связи с Фишманом, который и подставил его разведке, но больше всего Валеру тревожила мысль, что в этом тихом, скромно обставленном кабинете придется рассказать о сделках с барменом Вартановым.
— Давайте начнем все по порядку, — предложил Шахтанин. — Выстроим все ваши приключения по хронологии.
И Чукрин начал рассказывать о посещении лавочки Яши, о том, как ему подсунули фальшивые доллары, как доставили в полицию, шантажировали и пытались завербовать. Кое-что он не договаривал, стремился объяснить в выгодном для себя свете, представить как безобидные, необдуманные действия, в чем глубоко раскаивался, и просил поверить ему.
— Вы ведь не один раз вывозили за границу советские деньги? — поправлял его Николай Васильевич.
— Виноват, товарищ полковник. Было дело.
— Ввозили контрабанду.
— Так, по мелочи...
— Каким образом вам удавалось провозить деньги и контрабандные товары?
— Провозил...
— Каким образом?
Чукрину не хотелось рассказывать об ухищрениях, к которым он прибегал, чтобы обмануть бдительность таможенников. Однажды он надел две пары носков, спрятав между ними, под ступнями, на время таможенного досмотра пятидесятирублевые купюры. Но рассказывать об этом у него не повертывался язык.
— Тайник был?
— Был.
— Где?
— В радиорубке.
— Точнее?
— В переборке за панелью.
— На шурупах?
— Да, — удивился Чукрин такой осведомленности полковника.
— Надо посмотреть на то изобретение Чукрина, — сказал Николай Васильевич, обращаясь к Евдокимову. Майор кивнул. — А откуда у вас деньги? Зарплата не такая уж большая...
— Спекулировал джинсами, — заметил майор.
