чем-то явно алкогольным, царственным жестом приказал «немому» Вильгельм.
– Спасибо, но я с трех лет прекрасно справляюсь с этим самостоятельно! – язвительно усмехнулась девушка.
Боец в шлеме пропустил колкость мимо ушей, вытянулся в струнку, кивнув ученому головой, подошел к Саше. Грубо схватив ее за руку повыше локтя, он потащил ее к ближайшим кустам. Их броневик остановился на краю обширного кукурузного поля. И для побега это было, наверное, самым лучшим местом и временем! В высокой траве ее нелегко будет отыскать даже с приборами ночного видения.
– Я не сбегу, – попыталась сделать смущенный вид Саша. – Мне… Мне надолго надо…
– Ничего, он не из стыдливых, – ухмыльнулся старик, грея руки над небольшим костерком.
– Но я…
– Я сказал, что он пойдет с тобой, – прервал старик, начавшую было протестовать девчонку, и по тону было понятно, что отделаться от сопровождения ей не удастся.
Саша вздохнула, дернула руку, попытавшись вырваться из захвата. Как же! Солдат держал ее крепко, не дернешься.
– Отпусти! – нахмурилась Саша. – Или ты меня за руку и там держать будешь?! Может, еще рядом присядешь, и мы друг другу в глаза смотреть будем, вздыхая?! Романтика!
– Отпусти, – ухмыльнулся Вильгельм, и «немой» раздраженно выполнил приказ. – И да, не пытайся сбежать, – словно прочитал мысли девчонки профессор. – Иначе ты помнишь: поймаем, накачаем, да так до лаборатории и повезем! Бежать тут все равно некуда. Только заблудишься, а потом тебя зверье дикое сожрет… А мне твой бесценный, так сказать организм, еще пока в целости и сохранности нужен.
Девушка развернулась на пятках и, вздернув носик, хмыкнув, направилась в кусты, изо всех сил пытаясь скрыть волнение. «До лаборатории», – проговорился старик. До какой еще лаборатории? Зачем?..
Холодало. Трава покрылась легкой изморозью после вечернего тумана. Александра поежилась, войдя в нее. Да, нужно потребовать, чтобы на ночь ей выдали что-то теплое, а то она как была в легкой боевой рубашке да штанах, так ее и взяли, сняв со спящей ремень с пистолетом и рацией. Днем-то еще ладно, солнце худо-бедно грело, но вот сейчас, выйдя в поле, она поняла, что на счет «идеального места для побега» поспешила. Куда тут убежишь, когда вокруг темно, холодно и страшно? А попозже еще и морозец, наверное, придавит. Нет, надо днем бежать…
Продираться через мерзлую кукурузу было неприятно. Отойдя от лагеря на несколько шагов, прикинув, что дальше идти не имеет смысла, она обернулась к охраннику.
– Отвернись!
«Немой» не шелохнулся, все так же тупо «пялясь» на девчонку черным стеклом забрала.
– Отвернись, я сказала! Слышишь!?
Все та же реакция, то есть – никакой.
– Извращенец! – пропыхтела девчонка, уже на самом деле ощущая потуги организма к скорейшему опустошению.
В начале знакомства, с Домовым, ей такое на своей шкуре пришлось испытать, что от смущения сейчас следа почти уже и не осталось. В памяти еще были свежи события прошлого месяца, когда вот так же, темной ночью, во время вечернего туалета на них напала стая волков. Девушку внезапно передернуло. Она поежилась, осмотрелась. Темно. Только трава высокая шелестит. Фантазия сразу нарисовала сверкающие в темноте голодные звериные глаза, но, сглотнув, она смогла подавить страх. «Даже если тебя съедят, у тебя все равно будет два выхода!» – вспомнились слова Домового и Саша печально вздохнула. Эх, и где же ты сейчас?..
Снова вздохнув, она уверенно потянулась к ремню брюк. Планы обмануть сторожа, сыграв на своей невинной внешности, стыдливости и остальном, чем ее природа одарила, кажется, не увенчались успехом. Вздернув подбородок, девчонка, не сводя насмешливого взгляда с темной фигуры, авось все же стражник отвернется, принялась стягивать штаны. «Немой» снова не шелохнулся, лишь когда она присела, чуть опустил голову, следя за ней. Несмотря на то, что вокруг было довольно темно, Александра могла видеть контур его фигуры на фоне уже почти черного неба, а вот что он там через свое затемненное забрало видит, оставалось лишь догадываться. Может, у него там прибор ночного видения встроен? Ну, точно извращенец какой-то! Сашка показала язык темноте и, подумав, продемонстрировала той еще и средний палец. Если он ее действительно видит, то пускай наслаждается.
– Принеси мне салфетку, – доделав дело, попросила она. – Мне надо… – она сделала паузу, – ну, мне очень надо… Я же девочка…
Черный истукан снова не шелохнулся, не повелся на провокацию. Да что ж с ним такое-то?! Это первый человек, кто не ведется на ее чары! Домовой еще давно заметил, что в ее присутствии все особи мужского пола ведут себя как дети – то есть пускают слюни и тянутся к груди… А может он вовсе и не человек?! – кольнула страшная догадка. Робот! Александра читала про них в книжках, которых в доме было великое множество, но не особо-то верила в существование умных машин. Но что если… А, нет! Не робот. Вон, кажется, усмехнулся, звук по крайней мере похожий издал.
Насупившись, Саша встала, быстро оделась. Черная голова поднялась, в след за ее движением. Шумно, всем видом выказывая свое недовольство, она застегнула пряжку ремня и прошла мимо истукана.
– Иди, проверь, а то может, обманула, – кинула она через плечо.
Сзади послышались шаги. «Немой» двинулся за ней. А вот интересно… подумала Саша и словно случайно оступилась, сделав вид, что бросается в сторону. Черный тут же кинулся за ней, сделав настолько стремительный шаг, что девушка едва смогла различить его в темноте. Видимо, поняв, что его обманули, «немой» глухо заворчал и снова замер. Опа! А сторож-то наш, оказывается, злится! Ну, хоть что-то она о нем новенькое узнала! Хорошо! Значит, не робот, значит есть какие-то эмоции, значит, на них можно будет играть!..
* * *
Глава 3. «Дорога»
Очнулись они от голоса. Кто-то настойчиво звал каждого, пробуждая, лишая возможности еще хоть немного отдохнуть, задержаться в царстве снов, где тепло, уютно и нет боли.
– Петр Олегович. Вы слышите меня? Петр Олегович, просыпайтесь, утренний обход… – звал кто-то Кочевника, слегка потряхивая за плечо.
Скривившись от внезапно накатившей дурноты, он с трудом открыл глаза и сразу же зажмурился от резанувшей по ним боли – свет в палате оказался слишком ярким. На глазах выступили слезы. Казалось, что в теле нет такого места, которое бы не разрывалось от боли. Мать твою! Его что, кувалдой бригада рабочих охаживала всю смену по очереди? Но за что? Надо же! Даже просто думать было больно. Голова гудела, в горле сухость, мысли пчелиным роем кружатся, жужжа где-то под самым потолком сознания, но больше всего болел
