— Что с нами будет?
— Вы пока останетесь здесь. Решение еще не принято.
Дверь за Мареевой захлопнулась, звуки шагов на лестничной клетке, постепенно стихли. У Полины были гораздо более важные дела, чем успокаивать Майю Ненашеву. Голодный муж скоро вернется домой, ошалевший после работы в Коминтерне.
А девушка пребыла в депрессии. Ее словно выпотрошили, заставляя рассказывать о самом сокровенном и интимном. В подробностях, даже о том, что происходило между ними ночью. То, что перед ней сидела женщина, не имело никакого значения. Ненашев, как я тебя теперь ненавижу!
****
— А этот еще корчится!
Человек лежал на животе, вытянув руки вперед и пальцы на них медленно сокращались, царапая ногтями землю.
— Смотри, он думает что ползет, — засмеялся ефрейтор.
Подняв карабин большевика, он воткнул его штыком в тело. Послышался какой-то нечеловеческий всхлип, а затем свист судорожно вдыхаемого воздуха. Движение прекратилось, чтобы судорожно возобновится минуту спустя. Теперь русский «полз» чуть быстрее, началась агония.
— Словно жук на булавке. Ну-ка, еще раз.
— Хватит Вилли, — щелкнул пистолетный выстрел, и большевик окончательно затих.
— Пожалел обезьяну?
В ответ спутник осклабился и деловито принялся сдирать с мертвого петлицы, на сувениры.
— Ну что, разделим поровну? — попросил Вилли.
— Черта с два! Мой трофей, это я его убил!
— Прекратить! — заорал подбежавший к ним фельдфебель.
Гауптман равнодушно ответил на приветствие, пошел дальше по месту, которое недавно еще было полем боя. Оборона русских рухнула, немногими удалось отступить, но зато они успели уничтожить или серьезно повредить мосты через Мухавец за своей спиной.
Деревня рядом уже догорела, но еще дымились головешки пепелищ и кое-где сиротливо торчали печи. Там уже суетились жители, пытаясь найти уцелевшую домашнюю утварь, что не взял огонь.
На поле трупы, лежащие поодиночке, реже группами, где русские и их солдаты — все вперемешку. Кон с удовлетворением отметил, что мертвецов в фельдграу, гораздо меньше. Примерно столько же, сколько и тел в этих наколенниках. Надо бы и ему завести в батальоне такие, суть понятна сразу — гауптман не один раз неприятно натыкался коленом на камень.
«Какая жара!», он поморщился и вновь прижал к лицу платок.
Прошло лишь несколько часов, а тела убитых уже раздулись, создавая на лицах мертвецов ужасающие гримасы с выпученными глазами. Смердело паленым мясом, а на краю одной воронки лежала обгорелая половина того, что недавно было человеком. Кто он, большевик или солдат вермахта никому уже не дано узнать.
Он аккуратно перешагнул через эту головешку. В смерти нет ничего героического.
Ветер лениво шевелил валяющиеся на поле фотографии, письма, обгорелые и совершенно целые клочки бумаги. Похоже, у убитых кто-то вытряхнул карманы.
А вот кто-то в их форме. Гауптман отвернулся, ефрейтора долго кромсали лопаткой. Наверно это тот русский, в выгоревшей на солнце гимнастерки, что лежит лицом вверх и прижав руки к животу.
Он присел и вырвал из песка карабин большевика и дернул затвор — ни единого патрона и расколот приклад. Значит, дрался до конца. А вот еще один — до пояса весь целый, потом мокрое красное пятно, и вновь аккуратно намотанные на ноги обмотки. Все лицо облепили мухи.
Около взорванного дота стоял «штуг», весь закрытый остатками русских палаток. Защитники, сожгли эту самоходку бутылками с бензином вместе с экипажем, а запах очень раздражал, недавно поработавших здесь саперов.
На поле уже суетилась «похоронная команда», набранная из пленных. Русских они закапывали, где нашли, стаскивая в траншеи и воронки. У найденных рядом с телами винтовок открывали затвор и втыкали их штыками в землю. Так легче будет собирать трофеи.
Немцев сносили в одно, выбранное место. Потом следовало снять жетоны, вытряхнуть карманы и принести все находившемуся рядом писарю. За присвоение любой мелочи — немедленный расстрел.
Кон посмотрел на лица, суетившихся под охраной немецких солдат, большевиков. Настоящий людской зверинец. Подонки человечества, выращенные Сталиным.
Гауптман уже подходил к казарме «ЗЫ-ЖИ», когда его остановили.
— Дальше нельзя, господин капитан! Там еще держатся большевики, — остановил его солдат.
— Вы так и не справились со всеми?
— У саперов не хватило взрывчатки. Эти доты построены из дьявольски крепкого бетона, а обороняют их фанатики. Но утром мы с ними покончим!
— Или ночью они уйдут сами?
Солдат промолчал, а Эрих Кон развернулся и поехал в город.
Девушки он так и не нашел. Зато получил презрительный подарок, как бы намекающий, что задержаться в России придется до зимы. В вокзальном ресторане, куда он сунулся наводить справки, ему не только сообщили, что Ненашев вывез панну Майю куда-то в Россию, но и вручили надписанный сверток, внутри которого лежала пара добротных валенок.
Он их выкинул, а увязавшийся с ним барон, подобрал, хотя тоже находился не в лучшем расположении духа. В здании русского ОГПУ большевики долго отстреливались от его спецгруппы. В ответ на предложения сдаться и гарантию гуманного отношения летели гранаты и звучали автоматные очереди. Выкурить их по понятным причинам было не возможно, могли пострадать документы во всем здании. Спустя два часа фанатики-коммунисты застрелились сами, но успели уничтожить содержимое большинства сейфов. Лишь в одном из них нашелся пофамильный список тайных агентов и осведомителей.
Процесс обогащения граждан закачивался. Немцы, не церемонясь, расстреливали каждого, кого находили на складах или видели несущим ящик или мешок. Затем сразу выставили часовых. Новость об этом быстро разошлась по городу и мало кто решил рисковать.
Зато собравшейся толпе нашлось новое развлечение — откуда возникшие люди с винтовками и белыми повязками, с одно красной полосой посредине, принялись извлекать из укромных мест не успевших убежать большевиков и советок.
— Повесить! Повесить коммуниста!
И вот какой-то доброхот уже лезет с веревкой на фонарный столб. Спустя минуту полурастерзанный, окровавленный человек судорожно забился в петле, вызывая одобрительные возгласы и хохот.
Немцы снимали и фотографировали, а «коллективный разум» с неутоленной жаждой хотел еще чей-то крови. Это же так весело и здорово.
— Пошли бить «советок»! — истошно заорал кто-то в толпе едва не вывихнув челюсть, — Отберем свое добро!
— А вот это уже лишнее, — сказал барон и приказал разогнать толпу. Карать и миловать исключительное право оккупационных властей. Они сами решают, когда и кого ликвидировать. Даже евреев убьют всех не сразу, а сначала запугают, вытрясут все ценности, а уж потом. Прагматичность и рачительность, исключительная черты немецкого характера, при Гитлере получили новый импульс к развитию.
Абверовец был доволен, им есть на кого опереться в России. Вон, как они, давая выход раздражению на прошлую власть, бьют памятник Сталину у входа в местный драматический театр. Криво выведенными буквами не нем уже выведено, что усатый азиат, в немецком переводе, «очень плохой человек».
****
Муж Мареевой уже был дома.
— Тебе принесли пакет, — сказал он и показал на дверь комнаты, сразу уходя на кухню и не любопытствуя. Если Полина числилась в кадрах, то товарищ Новак, вернувшись из Испании в 39-м году находился в распоряжении Специального (диверсионного) отдела «А» Разведупра Красной Армии.
Курьеров было два. По просьбе Ненашева Федор нашел ее домашний адрес, разыскивая совсем не Полину, а ее мужа через секретариат Коминтерна.
— Можете подождать?
— Да, майор Ненашев попросил меня откровенно ответить на все вопросы. В том числе и вашего мужа, — Мареева изумленно подняла бровь.
Панов знал, что для обсуждения военных вопросов ей неприменно потребуется консультант. Тут бывший начальник штаба 35-й интернациональной дивизии, отличившийся при обороне Мадрида мог чем-то помочь. Но самое интересное далее ниточка от него вела к его командиру, теперь одному из преподавателей военной академии имени Фрунзе. После парада Победы товарищ Сталин а поднимет тост за генерал-лейтенанта Сверчевского: «За лучшего русского генерала в польской армии!..»
Главное, насколько мудро Мареева сможет распорядится информацией.
Толстая тетрадь с просьбой сразу посмотреть на последние страницы. Постепенно перенося на бумагу информацию по памяти Панову пришлось постоянно уточнять факты, что-то дописывать, вычеркивать, ссылаться на документы и источники. Времени переписать набело нет, так, что в текст царил сумбур, но составляя оглавление Саша писал название темы, номер листа и обведенного красным карандашом пункта. Древняя система, широко известная до перекрестных ссылок.
