— О чем вы говорите, Джон? — сердито сказал Каррингтон. — Вы лучше следите за дорогой, иначе сами станете убийцей.
— Так, сэр, я же говорю: у нас полиция, Нордхилла хотели сразу увезти, но доктор не разрешил. Его заперли в палате для буйных, какое несчастье, сэр, никто не понимает, почему он так поступил и где взял палку, ее так и не нашли, говорят, выбросил, но куда…
Джон говорил быстро, глотая слова, Каррингтон хотел прервать это словоизвержение, но я сдавил его запястье — впереди уже показался знакомый забор, крыша дома и лес, нужно было иметь терпение и получить информацию из первых рук, не полагаясь на пересказ взволнованного водителя.
Трое полицейских рыскали по саду, один стоял, скрестив руки, у входа, а в холле нас ждали доктор Берринсон и инспектор Филмер.
— Нужно было еще вчера изолировать этого молодчика, — мрачно заявил Филмер, обменявшись с нами рукопожатиями.
— Кто-нибудь объяснит толком, что здесь произошло? — спросил Каррингтон, переводя взгляд с доктора на полицейского.
— Джон вам не сказал? — пробормотал Берринсон. — Эмилию… Эмму убили.
— Сейчас там работают эксперты, — добавил инспектор. — Тело еще не унесли.
— Можно… — Каррингтон не закончил фразу.
— Идите за мной, — сказал Филмер и повел нас в комнату Эмилии, у двери которой стояли, переговариваясь, двое мужчин — по-видимому, это и были полицейские эксперты, о которых упоминал инспектор.
— Мы закончили, — сказал один из них. — Тело можно уносить.
Филмер кивнул, и мы вошли. Я много раз описывал в своих рассказах мертвые тела и много раз сам видел трупы — не только в моргах, но и в прозекторских, и в медицинских лабораториях, и нечасто — к счастью, очень нечасто, — там, где людей заставала насильственная смерть. Однако вид лежавшей на полу девушки поразил меня настолько, что, бросив единственный взгляд, я отвернулся и, отойдя к окну, стал смотреть на стоявший в отдалении садовый домик и темные кроны деревьев. Эмилия, казалось, спала, лицо ее было спокойно, но черное пятно вокруг головы не оставляло сомнений в том, что затылок пробит, и ужасная рана была, без сомнения, смертельной. Скорее всего девушка умерла сразу, даже не поняв, что с ней произошло. И наверняка она видела своего убийцу или даже сама впустила его в комнату — ведь встала же она с постели, сделала несколько шагов в направлении двери, а потом обернулась и…
— Комната была заперта? — услышал я за спиной напряженный голос Каррингтона.
— Нет, — ответил ему голос доктора. — Я отдал специальное распоряжение, чтобы на ночь двери палат не запирали, не хотел повторения вчерашнего происшествия.
— Есть отпечатки пальцев? — Это Каррингтон обратился, видимо, к одному из полицейских экспертов,
— Есть, сэр, — последовал ответ, — на дверной ручке, на книге, что лежит на столе, на чашке и на этом блюдце, другое без отпечатков, оно чистое. Все это, насколько можно судить после беглого изучения, отпечатки пальцев убитой, кроме единственного отпечатка на ручке двери — он скорее всего принадлежит убийце.
— Скорее всего! — воскликнул за моей спиной инспектор Филмер. — Это палец убийцы, и этот убийца — Нордхилл.
— Действительно, — сказал эксперт, — после предварительного сравнения можно предположить, что след большого пальца принадлежит больному по фамилии Нордхилл.
Эксперт старательно выбирал выражения, чтобы не допустить ошибки, но, похоже, и он не сомневался в том, кто убийца.
После минутного молчания голос Каррингтона сказал:
— Нордхилл должен был выйти из палаты, пройти по коридору, войти сюда, выйти… Его видели?
— Нет, — сказал доктор.
— Но в коридорах должны были находиться дежурные! — воскликнул Каррингтон.
— В начале каждого коридора сидел санитар, — сухо отозвался Берринсон. — Оба утверждают, что никто мимо них не проходил.
— Оба спали? — возмутился Каррингтон. — Или вы будете утверждать, что убийца опять стал невидимкой?
Хлопнула дверь, послышались чьи-то грузные шаги, я услышал за спиной возню и, понимая, что она означает, прижался лбом к холодному оконному стеклу. Снаружи сиял прекрасный осенний день, а в этой комнате сгустилась тьма, рассеять которую не могли ни доктор, ничего в произошедшем не понявший, ни Филмер, все понявший совершенно превратно, ни даже Каррингтон, находившийся на расстоянии вытянутой руки от разгадки, но все-таки не способный ни понять ее, ни тем более принять.
Когда дверь хлопнула еще раз, я обернулся наконец и увидел то, что ожидал увидеть: тело унесли, а на том месте, где расплывалось кровавое пятно, лежал кусок брезента.
— Я не предполагал, сэр Артур, что вы так чувствительны, — тихо сказал, подойдя ко мне, Каррингтон, на что я ответил:
— Если бы я дал себе вчера труд хорошо подумать, девушка была бы жива.
— Что мы могли сделать? — сказал Каррингтон, не позволяя переложить ответственность на мои плечи. — Запереть Нордхилла?
— Кстати, в палате этого типа — следы крови на притолоке, — вмешался в наш разговор Филмер. — Будто кто-то окровавленными пальцами пытался в темноте нащупать дверную ручку.
— Зачем было Нордхиллу убивать девушку? — спросил я, взяв себя в руки. Эмоции эмоциями, но сейчас надо было — хотя бы мне! — иметь совершенно трезвую голову, иначе эти трое так все запутают, что потом разобраться в истинной картине преступления окажется просто невозможно. — Она ему нравилась. И он нравился ей. Некоторые, — я бросил взгляд в сторону Каррингтона, — даже считают, что парень специально разыграл представление, чтобы попасть именно в эту лечебницу и оказаться с Эмилией под одной крышей.
— Этот парень — сумасшедший! — резко сказал инспектор. — Вы можете предсказать поступки психически больного? Доктор, вы понимаете, что вашему пациенту будет предъявлено обвинение в убийстве?
Берринсон покачал головой:
— Одно из двух инспектор, и вы это знаете. Либо Нордхилл отвечал за свои поступки и его нужно судить, но тогда что он делал в моей клинике? Либо Нордхилл психически болен, но тогда за свои поступки он не отвечает, и судить его невозможно. Его и допрашивать вы не можете в отсутствие адвоката и меня, его лечащего врача.
— Значит, отвечать должны вы, — упрямо проговорил Филмер. — Убийство произошло в вашей лечебнице, чуть ли не на ваших глазах.
— Вы уже объяснили, сэр, — спросил Берринсон, глядя не на инспектора, а на часы, висевшие над дверью палаты, — вы уже объяснили хотя бы себе, куда пропал труп вчера? Как мог Нордхилл проникнуть в палату Эммы… Эмилии, если его не видели санитары… Какое все-таки отношение имеет бедная Эмилия к пропавшей Эмме? И где, черт побери, орудие убийства, если из здания не выходил никто, а в больнице ваши люди обыскали каждый угол?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
