Опустив книгу на пол, я уверенно открыл замок, запиравший крышку ее футляра. Страницы, как я и ожидал, были размером двадцать на пятнадцать дюймов, общая же толщина собственно тома вместе с гибкой металлической обложкой составляла около двух дюймов. Материал страниц и сам текст практически не пострадали от времени; я свободно мог разобрать широкие, странно расцвеченные линии письма, не похожие ни на здешние иероглифы, ни на какой-либо другой земной алфавит. Внезапно мне пришло в голову, что это мог быть язык одного из пленных сознаний, встречавшихся в моих снах, — оно было перенесено сюда с крупного астероида, сохранившего древние формы жизни первичной планеты, частью которой он прежде являлся. Одновременно я вспомнил, что данный раздел архивов предназначался именно для внеземных цивилизаций.
Оторвавшись наконец от этого пусть уникального, но совершенно неудобочитаемого документа, я двинулся дальше, предварительно зарядив потускневший фонарь новой батарейкой, которую всегда имел про запас. Звуки моих шагов отдавались несообразно громким пугающим эхом под сводами древних катакомб, да и сами следы моих ботинок выглядели как-то жутко на этих пыльных полах, по которым ни разу за все миллионы лет их истории не проходил человек.
Я не отдавал себе отчета в конкретной цели этой безумной гонки; все совершалось помимо и вопреки моей воле, мне же была предоставлена роль свидетеля — или исполнителя, — способного лишь воспринимать, но никак не влиять на ход событий.
Коридор между тем плавно перешел в наклонную галерею, и я, не сбавляя скорости, начал спускаться вниз. Один за другим мелькали подземные этажи, на которых я не задерживался ни на секунду. В моем мозгу тем временем все явственнее проступал странный ритм, двигаясь в такт которому кисть моей правой руки непроизвольно совершала какие-то хитроумные нажимы и повороты, словно отпирая секретный замок невидимого сейфа.
Если все это было лишь сном, то каким образом он — я не говорю уже о подсознательно усвоенных текстах древних мифов — мог выработать во мне столь тонкий и сложный мышечный рефлекс? Я отказывался понимать такие вещи, да они, похоже, и не нуждались в моем понимании, — предел разумного был перейден еще в тот момент, когда я только начал «узнавать» окружающую обстановку. Не исключено, что я тогда уже, как и сейчас в редкие минуты просветления, был уверен в иллюзорности описываемых событий, полагая их просто очередным фрагментом все того же многолетнего нескончаемого сна.
Но вот я достиг самого нижнего уровня и сразу свернул направо. Здесь, повинуясь какому-то смутному инстинкту, я постарался по возможности смягчить шаги, несмотря на то что скорость моя из-за этого резко упала. Где-то впереди было место, к которому я боялся приближаться, но встречи с которым, вероятно, никак нельзя было избежать.
Вскоре по дуновению влажного холодного воздуха я догадался о причине своего страха: мне предстояло опять пересечь громадный колодец черной базальтовой башни, где должен был находиться еще один запечатанный и охраняемый, то есть когда-то давно охранявшийся, люк.
Достигнув башни, я на цыпочках, почти не дыша, миновал отверстие, которое оказалось широко открытым, и вступил в очередной заполненный книжными шкафами коридор. Внимание мое привлекли несколько шкафов, упавших сравнительно недавно, судя по очень тонкому налету пыли на куче рассыпанных книг. В тот же миг меня словно ударило током — я замер на месте, боясь пошевелиться и все еще ничего не понимая.
Опрокинутые полки, валявшиеся на полу фолианты — подобные вещи здесь отнюдь не были редкостью, учитывая, что за свою долгую историю эти мрачные лабиринты пережили бессчетное множество землетрясений. В данном случае дело было в другом.
Меня ужаснула не сама по себе куча книг, а непосредственно прилегавший к ней участок пыльного пола. При свете фонаря мне показалось, что пыль лежала не таким ровным слоем, как в прочих местах коридора: на ее поверхности были видны отпечатки нескольких предметов, оставленные не так уж давно, быть может, месяца два-три назад. На сей счет, впрочем, я не был вполне уверен, ибо пятна эти не так уж и выделялись на общем запыленном фоне. Куда больше меня встревожил и озадачил порядок их расположения.
Эта тревога усилилась, когда я опустил фонарь ближе к полу. Я увидел ряд абсолютно одинаковых следов, каждый из которых занимал площадь чуть более квадратного фута и состоял из пяти раздельных круглых отпечатков — один чуть выдвинут вперед, а остальные четыре компактно, почти вплотную друг к другу.
Следы — если это действительно были следы — вели в двух направлениях, как будто нечто, пройдя по коридору в одну сторону, позднее тем же путем возвратилось обратно. Конечно, я мог бы с не меньшим успехом приписать появление странных пятен каким-нибудь вполне естественным процессам и не впадать по этому поводу в панику, не будь здесь еще одной многозначительной и зловещей подробности. Цепочка следов доходила до груды металлических полок, обрушенных, как я уже отмечал, совсем недавно, после чего следы поворачивали назад и завершались там, откуда брали начало: у самого края черного провала в центре базальтовой башни — провала, дававшего выход рожденным в чудовищной бездне холодным и влажным ветрам.
VIII
Сколь бы ни был велик испытываемый мною страх, но владевшая моим сознанием чуждая воля оказалась сильнее. Никакие доводы разума не могли бы заставить меня идти дальше после того, что я увидел и вспомнил. Но даже в то время, когда я весь трясся от ужаса, моя правая рука не прекращала своих ритмических движений, манипулируя запорами воображаемого замка. Когда же я чуть погодя начал приходить в себя, обнаружилось, что я бегу вперед по безмолвным коридорам все к той же неумолимо притягивающей меня цели.
В моей голове между тем как бы сами собой возникали вопросы, смысл которых я не успевал даже толком постичь. Смогу ли я проникнуть в хранилище? Справится ли человеческая рука с не рассчитанной на нее хитроумной системой запоров? Не окажется ли поврежденным замок? И что я буду — что я осмелюсь — делать с той вещью, которую я надеялся и одновременно боялся найти? Станет ли она решающим подтверждением, последней точкой во всей этой безумной и страшной истории или в конечном счете послужит доказательством ее нереальности?
Внезапно я прервал свой бег и остановился перед стеной, состоявшей из многочисленных ячеек, каждая из которых имела отдельную дверцу и была помечена соответствующей иероглифической надписью. Нигде не было видно следов повреждений; из огромного количества ячеек в этой секции лишь три оказались распахнутыми настежь. Та же, что меня интересовала, находилась в одном из верхних рядов, недосягаемых для человеческого роста. Осмотрев стену, я пришел к выводу, что смогу подняться по ней, используя в качестве опор круглые дверные ручки. В какой-то степени мою задачу облегчала раскрытая дверца в четвертом снизу ряду. Фонарь во время подъема я мог бы держать в зубах, как уже делал не раз, преодолевая особо сложные препятствия. Хуже обстояло дело с обратным спуском — ведь здесь у меня должна была появиться дополнительная ноша. Теоретически я этот вопрос разрешил следующим образом: открыв замок контейнера и зацепив его крюк за воротник своей куртки, я мог бы нести эту вещь на спине наподобие ранца. Более всего меня беспокоила исправность системы, запиравшей дверцу ячейки. Я почти не сомневался в том, что сумею ее открыть, если только не подведет механизм. Итак, я взял в зубы фонарь и начал подъем, цепляясь за шарообразные выступы и поминутно рискуя сорваться вниз. Очень помогла, как я и рассчитывал, открытая ячейка четвертого ряда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
