Мне казалось, что я бесконечно долго падаю в черную вязкую бездну; я слышал звуки, которые не могли принадлежать ни одному из живущих на Земле существ. Во мне ожили какие-то древние, рудиментарные органы чувств, с помощью которых я мог воспринимать тот самый лишенный света мир полуматериальных созданий, чьи базальтовые города возвышались когда-то на берегах доисторического океана. Без участия слуха и зрения я постигал тайны этой планеты, недоступные мне в моих прежних снах. В то же время я постоянно чувствовал, как тугие струи влажного и холодного воздуха сжимают и вертят меня, словно гигантские пальцы, и слышал нескончаемый вибрирующий свист.
Позднее были видения циклопического города моих снов — не разрушенного, а такого, каким он представлялся мне каждую ночь. Я был в конусообразном нечеловеческом теле и двигался по коридорам вместе с толпой представителей Великой Расы или заключенных в их формах других пленных сознаний.
Далее на эти картины накладывались иные, не визуальные, но тем не менее вполне отчетливые ощущения — жестокая борьба, попытки высвободиться из цепких щупалец ветра, безумный полет сквозь плотную темноту, слепое бегство по рушащимся подземным ходам. Один раз промелькнул было намек на свет — какое-то слабое голубоватое сияние высоко вверху. И вновь я взбирался по крутому каменистому склону, вырывался из бешеных объятий ветра, пролезал в узкое отверстие навстречу бледному свету луны, прыгал между нагромождениями камней, которые спустя еще мгновение вдруг разом осели и провалились в недра земли, а на их месте взвился в небо гигантский, стремительно вращающийся столб песка и пыли.
Первые проблески лунного света были началом моего возвращения в реальный мир. Понемногу сознание мое прояснялось: я лежал ничком посреди австралийской пустыни, а над моей головой ревел и бесновался ураган, равного которому по силе я не встречал ни разу за всю свою жизнь. Одежда моя была изодрана в клочья, а тело покрыто бесчисленными ссадинами и кровоподтеками.
Миновало еще много времени, прежде чем я окончательно пришел в себя, но и после этого я не смог провести четкую грань между сном и явью. Я помнил огромное скопление блоков, открывшуюся передо мной бездну, долгое блуждание под каменными сводами мертвого города, невероятные открытия и ужасающий финал похода, — но что из всего этого было действительностью? Я не находил ответа.
Мой фонарь исчез, исчез и металлический контейнер с книгой — да и был ли он вообще? Приподняв голову, я огляделся вокруг и не увидел ничего, кроме однообразной волнистой поверхности пустыни.
Буря уже прекратилась, неровный диск месяца медленно опускался в красноватое марево у линии горизонта. С трудом встав на ноги, я зашагал на юго-запад, в направлении лагеря. Что же все-таки произошло? Быть может, я просто заснул и оказался затем в эпицентре песчаного урагана, который протащил меня в бессознательном состоянии несколько миль по пустыне? Ну а если это не так? Тогда рушилась вся моя создававшаяся годами теория мифологического происхождения странных снов; это значило, что Великая Раса существовала на самом деле и что ее посланцы в действительности могли проникать сквозь любые временные преграды, вселяясь в тела будущих обитателей нашей планеты. Это значило, что мое собственное тело в период амнезии и впрямь служило пристанищем для чужого сознания, проникшего в наш мир из далекой эпохи, а я провел эти несколько лет в его отвратительном облике, бродя по бесконечным коридорам и улицам доисторических городов, беседуя с сотнями таких же, как я, пленников, захваченных в разных точках времени и пространства, изучая тайны Вселенной и составляя описание своей цивилизации для гигантских архивов Великой Расы. Это значило, что существовали и другие, еще более древние и непостижимые создания, скрывавшиеся в подземных безднах, тогда как на поверхности, сменяя одна другую, появлялись и исчезали разумные расы, нередко даже не подозревавшие о страшной угрозе, что таилась до времени где-то глубоко внизу, во внутренних областях планеты.
Я не хочу, я отказываюсь верить в то, что на всех нас, на прошлом и будущем человечества лежит чудовищная тень иного разума, подчинившего себе само время и сделавшего все прочие расы заложниками своей неуемной жажды познания. К счастью, у меня нет никаких вещественных доказательств того, что мне в действительности удалось найти подземный город, и если законами Вселенной предусмотрено вообще понятие справедливости — он не будет найден никогда. В любом случае я обязан рассказать хотя бы моему сыну обо всем, что я видел в ту ночь, и пусть он сам попробует отделить действительность от болезненных причуд воображения.
Я уже не раз говорил, что истина, какой бы она ни была, полностью зависит от того, насколько реальным было сделанное мной открытие. Мне очень трудно об этом писать, хотя читатель этих записок, я уверен, давно уже обо всем догадался. Все дело заключалось, конечно же, в книге, которую я извлек из металлической ячейки в стене подземного хранилища.
Ничья рука не касалась этой книги за все недолгое — по сравнению с возрастом этой планеты — существование человечества, и все же, когда я всего лишь на одну секунду зажег фонарь над ее раскрытой страницей, я увидел отнюдь не иероглифы, подобные тем, что испещряли окружавшие меня стены древнего города.
Вместо этого я увидел буквы знакомого мне алфавита, которые легко складывались в английские слова и фразы, написанные, вне всякого сомнения, моим собственным почерком.
Иные боги[110]
(перевод В. Дорогокупли)
На высочайшей из земных вершин обитают боги Земли, и никому из смертных не дано увидеть их воочию. Некогда боги населяли не столь высокие горы, но беспокойное людское племя, покидая равнины, упорно карабкалось вверх по скалистым заснеженным склонам, оттесняя богов все дальше и дальше, пока в их владении не остался один-единственный пик. Уходя, они забирали с собой все свидетельства своего пребывания, по каким-то причинам оставив нетронутым лишь загадочный лик, что был высечен на гранитном фасаде горы, именуемой Нгранек.
Наконец они обосновались на неведомом Кадате, в сердце холодной пустыни, где еще не ступала нога человека; и с тех пор боги ожесточились, ибо некуда было уже уходить с этой самой последней вершины, если люди сумеют добраться и до нее. Боги ожесточились, отвергнув былое смирение, с каковым они уступали напору людей, и теперь путь на гору был смертным заказан, а взошедшим туда уже не было пути назад. К счастью для них самих, люди ведать не ведали о существовании Кадата в сердце холодной пустыни, а иначе они, как всегда, безрассудно пошли бы на штурм этой все еще не покоренной вершины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
