Он поднял руку. На указательном пальце в ярком утреннем свете сияло кольцо.
— Эфир — это единственная стихия, появившаяся до огня, поэтому он сильнее. Затем возникли вода, ветер и земля, но огонь старший, он главенствует над этими тремя стихиями.
— Однако вода гасит огонь, — заметил Эши. Маквит резко повернулся, словно пантера перед прыжком, и устремил на него затуманенные глаза.
— Расскажи это жителям Трэга или обитателям других прибрежных деревень, обратившихся в пепел, — насмешливо сказал он. — Расскажи островам Балатрон, Брайла и Куорел — они расплавились от огня, который так и не удалось потушить, хотя вокруг кипели волны. Я сжег глаза, глядя на солнце, висевшее над морем, но на самом деле слеп ты, Гвидион ап Ллаурон ап Гвиллиам.
— Эши, — спокойно поправил его король намерьенов. — Называйте меня Эши. Тогда вам не потребуется произносить имя, которое вы ненавидите. Я Гвидион, а не Гвиллиам, и я бы очень не хотел, чтобы мои родственники, разговаривая со мной, думали о нем.
Древний воин улыбнулся, черты его лица разгладились.
— Эши, — повторил он, словно пытался распробовать имя на вкус. — Звучит как вариант сказки про Золушку, ставшую принцессой. Ты знаешь, что «эши» на древненамерьенском означает «пепел»? Вот видишь, даже мой язык говорит о том, как я стар.
Голос Маквита и впрямь стал старчески скрипучим.
— А как мне называть вас, дедушка?
Маквит пожал плечами:
— Мне все равно. Я нахожусь здесь не потому, что ты меня попросил. Я не ответил бы на твой зов, если бы что-то меня не тронуло. Мне просто нужно найти того, кого ищешь ты. Но помни одно: не произноси мое имя вслух. Если ветер отнесет его Майклу, он убежит. Он не станет со мной сражаться, даже с таким немощным стариком.
Эши кивнул:
— Вы начали рассказывать о делах давно минувших дней. Что вы делали после гибели Острова?
Взгляд древнего героя был устремлен к горизонту, он скользил над блистающим песком и обломками ракушек, камнями и белой пеной прибоя, над бесконечными волнами все дальше и дальше в синюю бесконечность моря.
— Я отправился хоронить своего сына, — просто ответил Маквит.
После этих слов старого воина их окутала непроницаемая, словно утренний туман, тишина. Скорбное молчание вспорол резкий крик чайки, пролетевшей над самой водой.
— Странное дело, идти по миру сквозь море, — проговорил Маквит, словно обращаясь к самому себе. — Тебе открываются неисчислимые чудеса: огромные горы, превосходящие все существующее в надводном мире, впадины и пропасти, доходящие до самого центра мира. Сокровища, принадлежавшие людям, погребенные в песке среди обломков затонувших кораблей; сокровища, принадлежащие океану: кораллы невиданных цветов, невероятные скалы, покрытые тончайшей паутиной водорослей, и существа, которых невозможно описать. Там, глубоко под водой, существует иной мир, скрытый от тех, кто живет на суше. Тот, кто сумеет туда попасть, познает непостижимые тайны.
Он посмотрел вверх: у них над головами пролетали морские птицы, оседлавшие теплый ветер.
«К нему возвращается зрение, — подумал Эши. — Благодарение богам».
— Но мои глаза не замечали подводных чудес, им были уготованы ужасы морского дна. Я знал, что увижу опустошение, но даже представить себе не мог, какими страшными будут открывающиеся передо мной ландшафты. Тартечор, великий город митлинов, жемчужина морей, был в считанные секунды сметен могучим течением. Вместе с ним погибли сотни тысяч душ, живших там, все они превратились в испарения и пену. Когда я дышал водой возле этого места, я знал, что вдыхаю мертвых. Впрочем, к жителям Тартечора было явлено милосердие. И хоть вид его наводил ужас — ведь на месте богатого города остался лишь вечно движущийся песок, — он не шел ни в какое сравнение со зрелищем, открывшимся мне возле Серендаира. Там, где раньше высились горы, расстилались равнины и журчали ручьи, теперь валялись груды мусора, расплавившиеся статуи, обломки каменных врат, высеченных в огромных скалах. Здесь и там вздымались искореженные руины, гордые башни замков превратились в песок. Люди построили волноломы и дамбы в тщетной попытке предотвратить неизбежное. — Маквит печально улыбнулся и покачал головой. Наверное, ими руководил Гектор. Мой сын до самого последнего момента засыпал песок в мешки.
Древний воин замолчал.
Солнце поднялось над горизонтом и не торопясь продолжало свое движение по небосклону, а Эши с Маквитом все так и стояли на вершине обдуваемого всеми ветрами утеса. Древний герой наклонился, собрал пригоршню песка, некоторое время задумчиво смотрел на него, а потом пропустил сквозь пальцы.
— Если ты знаком с обычаями лирингласов, то знаешь, что мы хороним наших мертвых, сжигая на погребальных кострах, чтобы ветер развеял их прах под звездами. Мы поем о жизни умерших, об их мечтах, достижениях и удачах. Гектор был замечательным человеком, героем, достойным песни. — Маквит глубоко вздохнул. — Но я не мог развеять его прах, чтобы он поднялся к звездам, не мог найти тело и сжечь на погребальном костре. Я видел лишь разрушенные горы и руины, доходившие почти до самой поверхности моря. И пепел. У меня ушло немало времени, чтобы пройти по морю от одного края мира до другого, а течение все еще несло тучи пепла, замутившего воду, осквернившего ее бренной землей. Как я мог найти Гектора среди этого мусора, среди густой серой пелены? Я не мог спеть реквием собственному сыну, как же петь его по кому-то другому?
Двое мужчин долго стояли, прислушиваясь к завываниям ветра и погрузившись один в размышления, а другой в воспоминания. Неожиданно Маквит бросил быстрый взгляд на север:
— Он приближается.
На северном побережье
«БАСКЕЛЛА» бросила якорь, когда солнце находилось в зените.
Лицо сенешаля, еще более высохшее и недовольное, чем обычно, помрачнело: корабль, встав на якорь, плясал на волнах. Крепнущий ветер обещал в скором времени бурю.
Он вытащил подзорную трубу и навел ее на мыс, чтобы еще раз внимательно осмотреть береговую линию.
— Где же ты, Рапсодия? — пробормотал он, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в полосе прибоя, над которой клубился туман, темнеющий по мере того, как в небе сгущались тучи.
«Она мертва, — с горечью ответил демон, — она для тебя недоступна. В последний раз говорю: забудь об этом безумии, вернемся домой».
Майкл лишь крепче сжал поручни, наклонился вперед и во всю мощь своих легких выкрикнул ее имя, которое тут же подхватил ветер.
В глубине пещеры Рапсодия, сидя на уступе, сантиметр за сантиметром отбивала наконечником стрелы кусочки вулканической породы. Вдруг ей показалось, что ветер шепчет ее имя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
