Удобрения. Пища. Витамины. Бензин и пропан. Электричество. Вода… ну, на какое-то время особых проблем с водой не будет. Медикаменты, лекарства, бритвенные лезвия, прогнозы погоды, семена, корм для домашних животных, одежда, боеприпасы… Этот перечень можно продлевать до бесконечности. Даже — иголки, булавки, нитки.
— В этом году хорошего урожая мы собрать не сможем, — сказал Стретч Таллифсен. — С моими посевами уже сейчас скверно.
Джеллисон кивнул. Таллифсену пришлось помогать своим соседям в сборе помидоров, и его жена была вынуждена работать одна — и она делала все, что только было в ее силах. Таллифсены занимались выращиванием ячменя, и для них это лето — не конец сбора урожая.
— Я хочу спросить: будем ли мы держаться все вместе? — сказал Джеллисон.
— Что вы подразумеваете под «держаться вместе»? — спросил Рэй Кристофер.
— Владеть совместно тем, чем мы располагаем, — ответил Джеллисон.
— Значит вы подразумеваете коммунизм, — сказал Рэй Кристофер. В голосе его прозвучала нескрываемая враждебность.
— Нет, я подразумеваю кооперацию, сотрудничество. Милосердие, если вам будет угодно. И более того: я подразумеваю разумное управление тем немногим, что у нас есть. Так мы сможем избегнуть расточительства.
— Похоже на коммунизм…
— Заткнись, Рэй, — Джордж Кристофер встал. — Сенатор, я понимаю, что сказанное вами разумно. Нет смысла тратить остатки имеющегося у нас бензина, пытаясь вырастить то, что все равно не вырастет. Как и нет смысла скармливать остатки соевых бобов скоту, который все равно не переживет эту зиму. Но я спрашиваю: а кто будет решать? Вы?
— Кто-то должен решать, — сказал Таллифсен.
— Не в одиночку, — ответил Джеллисон. — Мы изберем совет. Хочу указать, что я, вероятно, подготовлен для этой функции лучше других присутствующих, и я высказываюсь за совместное владение тем, что у нас осталось…
— Конечно, — сказал Кристофер. — Но вот с кем «совместно владеть», сенатор? Это важный вопрос. Насколько далеко мы зайдем? Будем ли пытаться прокормить Лос-Анджелес.
— Чушь, — сказал Джек Турнер.
— Почему? Все они заявятся сюда, все, кто только сможет сюда добраться! — закричал Кристофер. — Лос-Анджелес, Сан-Иоаквин и то, что осталось от Сан Франциско… Не все, кто там живет, может быть, но очень многие! Три сотни прошлой ночью, и это лишь для начала. Сколько это еще продлится, сколько еще мы будем впускать к себе чужаков?
— И черномазые тоже! — крикнул кто-то сидевший на полу. Выкрикнувший это, тут же виновато обернулся в сторону двух чернокожих, поместившихся в заднем конце комнаты. — Ладно, извините… Нет. Я не извиняюсь. Люциус, вы владеете землей. Вы обрабатываете ее. Но городские черномазые, орущие насчет равенства… они вам не нужны тоже!
Негр ничего не ответил. Но казалось, что его и его сына сразу отделили от остальных невидимые стены.
— С Люциусом Картером все в порядке, — сказал Джордж Кристофер. — Но Френк прав, говоря о прочих. Горожане. Туристы. Хиппи. Они сюда заявятся очень скоро. Мы должны их остановить.
В этом пункте я проиграл, подумал Джеллисон. Они слишком испуганы, Кристофер задел их за живое. Джеллисон содрогнулся. В следующем месяце придется умереть многим, очень многим людям. Как выбирать тех, кому будет позволено жить — в отличие от тех, кому придется умереть? И кто возьмет на себя роль выбирающего? Убийцы? Господь свидетель, что мне бы им быть не хотелось.
— Джордж, что вы предлагаете? — спросил Джеллисон.
— Установить на проселочной дороге заставу. Нам не нужны чужаки, и застава понадобится, чтобы остановить их. Установим заставу и будем прогонять пришельцев.
— Не всех, — сказал мэр Зейц. — Женщины и дети…
— Всех! — закричал Кристофер. — Женщины? У нас есть свои женщины. И дети. Вполне достаточно своих детей, чтобы беспокоиться именно о них. Если мы начнем принимать к себе чужих детей и женщин, то чем мы кончим? Тем, что наши собственные женщины и дети умрут от голода, когда настанет зима?
— А кто добровольно пойдет в эту заставу? — спросил шеф Хартман. — Кто достаточно жесток, чтобы увидев машину, набитую людьми, сказать человеку, что мы отказываем в приюте даже его детям? Вы не сможете этого сделать, Джордж. Никто из нас не сможет.
— Я? Я смогу, черт побери…
— И потом, среди пришельцев могут оказаться ценные для нас специалисты, — сказал сенатор Джеллисон. — Инженеры. Нам понадобятся несколько хороших инженеров. Врачи, ветеринары. Пивовары. Хороший кузнец — если только в современном модернизированном мире сохранились еще кузнецы…
— Это мы и сами сумеем, — сказал Рэй Кристофер. — Сумеем, если надо подковать лошадей.
— Прекрасно, — сказал Джеллисон. — Но среди пришельцев могут оказаться такие специалисты, работу которых мы выполнять не сможем. И пока даже не подозреваем, что без этих специалистов нам впоследствии придется туго.
— Ладно, ладно, — проворчал Джордж Кристофер. — Но, дьявольщина, не можем же мы принимать к себе всех…
— И все же мы должны поступить именно так, — голос был очень низкий, не настолько громкий, чтобы перекрыть гомон присутствующих и раскаты грома, но все услышали сказанное. Профессионально натренированный голос. — «Я пришел, прося о приюте, но вы не приняли меня. Я был голоден, но вы не накормили меня». Это вы хотите услышать на страшном суде?
В комнате на мгновение стало тихо. Все обернулись, все глядели на преподобного Томаса Варлея. В подавляющем большинстве, все они посещали церковь, где он вел службы. Они приглашали его в свои дома, когда умирал кто-либо из близких — чтобы он побыл с ними. С ним их дети отправлялись на пикники и в турпоходы. Том Варлей был одним из них; он родился в этой долине, и прожил здесь всю свою жизнь, за исключением тех лет, когда проходил обучение в сан-францисском колледже. Он стоял высокий, чуть похудевший по сравнению с прошлым годом, когда он отмечал свое шестидесятилетие, но все же достаточно сильный, чтобы помочь соседу вытащить из канавы угодившую туда корову.
Джордж Кристофер уставился на него открыто вызывающим взглядом:
— Брат Варлей, мы просто не можем позволить себе этого! Некоторые из нас — из нас! — скорее всего умрут в эту зиму от голода. На всех здесь пищи просто не хватит.
— Тогда почему вы не прогоняете лишних? — спросил преподобный Варлей.
— Может быть, дело дойдет и до этого, — пробормотал Джордж. И возвысил голос: — Я уже видел подобное. Говорю вам: Я видел. Людей, оставшихся без пищи. Людей, у которых не осталось даже сил, чтобы проглотить пищу, когда им ее дали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
