это? Печаль? Не высказанная тоска, неуёмная нежность?.. К кому?
Неожиданно Эмилия поймала себя на мысли, что ей бы очень хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь, мужчина, конечно, и конечно молодой, подсматривал бы за ней, увидел бы её вот такую, простоволосую, открытую, погружённую в томное волнение. «Я не могу не нравиться… Как я могу не нравиться?!»
И тут, словно гром среди ясного неба, в её голове возникло имя «Монсар»: «Интересно, какая она, эта испайронка? У Эжена изменились вкусы?» Эти мысли сильно смутили, даже разозлили. И спасаясь от этих неприятных чувств, Эмилия бросилась к гардеробу. Если бы кто-нибудь спросил у нее в эту минуту, что она там ищет, девушка непременно бы растерялась. Её пальцы быстро перебирали платья, а брови тем временем всё сдвигались и сдвигались, словно две грозовые тучи. И молния не заставила себя ждать – Эмилия резко выхватила бардовое платье и в сердцах швырнула его на пол. «Почему?! Почему, когда он был безродным мужланом, я ему нравилась, он сходил от меня с ума, а стоило ему стать, или почти стать, дворянином, как его взгляд обратился к другой? Мерзавец! Подлец!!! Я буду не я, если не сотру его в порошок! И её в придачу!!!»
Эмилия вновь упала на банкетку перед зеркалом и, схватив гребень, начала расчёсывать волосы. И это помогло, постепенно к ней стало возвращаться спокойствие, а перед мысленным взором вновь замелькали картины вчерашнего дня, той встречи в парадной гостиной, на которой Виктор устроил памятное представление. «Если бы я только знала, подозревала, что он такой, что он может быть таким! Да, он очень изменился!» – к своему удивлению, Эмилия, казалось, запомнила каждое его слово, движение, каждый взгляд, и всё это сильно волновало её…
«Постой, голубушка, уж не влюбилась ли ты в этого проходимца?!» – усмехнулся внутренний голос. «А что в этом теперь страшного? Теперь он дворянин, и когда-то боготворил меня! Боготворил?» – и Эмилия невольно фыркнула. «Тогда он был мальчишкой, щенком, готовым лизать подошвы моих туфель. Да, дерзким, наглым мальчишкой… А ещё милым… Эти синие восторженные глаза! Как же было приятно видеть в них обожание! Но откуда бралась эта дерзость!? Голос крови?.. Но тогда… тогда он должен был знать своё место! Вон, Виктор знал. А Эжен… Он сам виноват! Я не могла стерпеть такую наглость! Просто не имела на это права! Да, именно так! Он сам виноват!!! Но… кто бы мне тогда сказал, что я буду так сильно скучать по его синим глазам… Этот негодник всё-таки добился своего, лишил меня покоя на эти долгие месяцы! И в итоге обратился дворянином, чтобы… Чтобы что!? Добиться возмездия!? Он… Он правда стал другим человеком, или просто раньше я этого не замечала!? В любом случае, я бы многое отдала, чтобы ему отшибло память! Тогда был бы шанс… Только бы быть уверенной, что эта де Монсар…»
И Эмилия снова с силой рванула волосы.
– Позвольте спросить, вы собираетесь снять с себя скальп?
Эмилия круто развернулась на голос и обмерла. На подоконнике вольготно расположился… Эжен! Сидит и без тени стеснения рассматривает её!
– Что ты сказал?!! – Эмилия с трудом обрела дар речи и гневно сверкнула глазами.
Её застали врасплох! Несомненно, этот наглец попирает все правила приличия! Но, правду сказать, в её голове даже не мелькнула мысль прогнать его.
– Ты?! – Эжен усмехнулся и отошёл от окна, – Это значит, что госпожа изволила признать меня. Замечательно, вот только вынужден напомнить – не “ты”, а “вы”. Вы, видно, забыли, или не желаете смириться с тем, что перед вами стоит дворянин, чьё происхождение ни в чём не уступает вашему. Или вы всё ещё продолжаете судить о людях по их одежде?
– Послушайте, сударь!.. – Эмилия тоже встала.
– Так-то лучше, – одобрил Эжен и тут же поинтересовался, – Вам кто-нибудь говорил, что в гневе вы ещё прекраснее?
Молодой нахал, всё так же лукаво улыбаясь, смерил девушку взглядом, и, едва заметно усмехнувшись, отвернулся. Казалось, теперь его гораздо больше занимало содержимое туалетного столика маркизы.
– Вы явились сюда для того, чтобы рассматривать всё это? – поинтересовалась Эмилия, не выдержав молчания.
Эжен, чуть наклонив голову, развернулся и ещё раз окинул девушку взглядом. Затенённые густыми ресницами, его синие глаза в этот момент казались чёрными:
– Пожалуй, вы правы, Эмилия. Вас я знаю. А эти вещички вижу в первый раз. Да вы только посмотрите, как совершенна форма этого флакона. Браво!!! И цвет! Этот цвет зрелого персика даже возбуждает аппетит!
– Да как ты смеешь! – возмутилась маркиза, вырвала у него из рук флакон и швырнула его в дальний угол комнаты, – Как вы смеете находиться здесь?! Вон!!!
Эжен чуть отступил и теперь посмотрел на неё, как ценитель живописи на только что приобретённое полотно.
– Н-да, пожалуй, вы не менее прекрасны, – неожиданно спокойно, даже с некоторым равнодушием в голосе, произнёс юноша, – Позвольте, кстати, заметить, этот ваш последний вопрос я должен был услышать первым. Это может означать лишь одно, вам приятно моё общество, может быть, вы даже хотели, чтобы это случилось. Не сомневаюсь, мысли обо мне были не самые ласковые, но они были, и ваше поведение служит тому лучшим доказательством.
И случилось невообразимое – что-то всё-таки удержало руку Эмилии от того, чтобы дать нахалу пощечину, и, сама себя не узнавая, она отвернулась, залилась краской стыда и досады. В голове её стоял страшный гул, мысли, словно языки адского пламени, полыхали в её взбудораженном сознании, но ни одна не могла подыскать подходящее обличие слов.
Эжен только видел её стройный стан и с силой сжатые кулаки. «Не слишком ли далеко я зашёл?» – мелькнуло в его голове, – «Прежняя Эмилия уже ни раз и не два попыталась бы ударить меня. Но в этот раз она себя сдерживает! Почему!? Что с ней произошло за этот год!?»
Девушка и правда была на грани срыва, так сильно её возмущала и пугала вся эта ситуация. Этот безумец здесь, в её спальне!.. Позвать слуг!? Самой вытолкать его взашей!? Эти мысли лишь мелькнули, словно горькое эхо далёкого прошлого. Что сейчас и правда страшно пугало её, так это риск разоблачения! По сути, оно уже случилось, конечно, если этот наглец сможет серьёзно отнестись к уже сказанному им же самим…
И словно в подтверждение этого страха, голос Эжена вдруг зазвучал по-новому, особенно, как-то печально приглушенно. Эмилия помнила этот голос. Этот негодник так говорил с ней лишь раз, в последнюю их встречу прежнего знакомства: «Я ухожу. Вы не смогли распознать во мне свою судьбу. Но я не ошибся, потому и не обещаю вас забыть. И вы меня не забудете. Пусть это станет вашим наказанием, раз уж вы
