«Лот, например, она пишет Осипу Брику в 1933 году из Берлина: “Любименъкий, дорогой, золотой, миленький, светленький, сладенький Осик!” Далее следует подробнейшее письмо, как они с Примаковым проводят время, что видят, что читают, как они с ним счастливы. Но что она ужасно скучает по Брику, “всё бросила и примчалась бы в Москву, да нехорошо уехать от Виталия, который много работает, очень устаёт, и жаль его оставить одного”. И в конце: “Я тебя обнимаю и целую и обожаю и люблю и страдаю. Твоя до гроба Лиля. Виталий шлёт привет и обнимает”».
Аркадий Ваксберг:
«“Самое главное это то, – писал ей Осип, – что я тебя так люблю… Целую тебя миллион раз и даже больше”. Лиля отвечала ему: “Без тебя так грустно, ты даже представить не можешь себе – как. Обнимаю твою мордашку, твои лапки, твою головку”. Обмен этими любовными признаниями всегда дополнялся “приветом Виталию” или “приветом от Виталия”, “приветом Женечке” или “приветом от Женечки”. Никто никого не обманывал, и всем было хорошо».
В феврале 1933 года Яков Агранов был назначен заместителем Вячеслава Менжинского, председателя ОГПУ СССР.
А отбывавший ссылку в городе Кустанае Григорий Зиновьев был поглощён переводом на русский язык книги Адольфа Гитлера «Майн кампф».
Иосиф Сталин к тому времени наверняка уже ознакомился с содержанием этого произведения, но у вождя уже выработалась «своя», сталинская «борьба» с теми, кто был, по его мнению, ему опасен. В исторической литературе существует версия, что устранение члена политбюро Кирова было организовано Сталиным, который хотел избавиться от опасного соперника. Есть и другие версии. Но ни у одной из них нет убедительных фактов, которые содержали бы неопровержимые доказательства.
Поэтому выдвинем своё предположение того, как могли разворачиваться события. Размышляя над тем, как заставить Кирова изменить свою позицию и перестать возражать против сталинского предложения безжалостно карать партийцев-оппозиционеров, Сталин мог прийти к логичному решению: если на Кирова совершить покушение (просто дать прогреметь выстрелам, без летального исхода), то он мгновенно изменит своё мнение.
Организацию подобного «покушения» Сталин мог поручить только одному человеку в ОГПУ, уже не раз им проверенному и перепроверенному – Генриху Ягоде.
Жизнь продолжается
26 февраля 1933 года был арестован заместитель наркома земледелия Анисим Миронович Маркевич, которого с 1930 по 1933 годы 17 раз принимал в своём кремлёвском кабинете Иосиф Сталин. Объявленный «вредителем» Маркевич потом написал (генеральному секретарю ЦК И.В.Сталину, главе советского правительства В.М.Молотову и первому прокурору СССР И.А.Акулову), как гепеушники проводили расследование:
«Ягода резко оборвал меня: “Не забывайте, что вы на допросе. Вы здесь не зам. наркома. Не думаете ли вы, что мы через месяц перед вами извинимся и скажем, что ошиблись? Раз ЦК дал согласие на ваш арест, значит, мы дали вполне исчерпывающие и убедительные доказательства вашей виновности”. Все следователи по моему делу добивались только признания виновности, а все объективные свидетельства моей невиновности отметали».
И марта на судостроительной верфи в Копенгагене был спущен на воду только что построенный для Советского Союза грузопассажирский пароход «Лена». Он предназначался для плавания по Северному Ледовитому океану, поэтому был сооружён, как говорилось в документах, «усиленным для навигации во льдах» («strengthened for navigation in ice»). Всемирно известная компания Ллойд зарегистрировала «Лену» под номером 29274.
В тот же день (11 марта) коллегия ОГПУ рассмотрела в судебном порядке дела арестованных аграриев. За «контрреволюционную, шпионскую и вредительскую деятельность» 35 человек, «занимавшихся вредительством в машино-тракторных станциях и совхозах Украины, Северного Кавказа и Белоруссии», были приговорены к расстрелу, и только 18 человек – к тюремному заключению. Анисим Маркевич получил десять лет лагерей. 12 марта 1933 года всех приговорённых к высшей мере наказания расстреляли.
17 марта в Московском Художественном театре возобновились (по желанию Сталина) представления спектакля по пьесе Булгакова «Дни Турбиных».
А 12 апреля (за два дня до трёхлетней годовщины со дня смерти Владимира Маяковского) в Московском университете состоялся вечер памяти поэта, на котором присутствовали его соратники и друзья. О том, что было сказано в их выступлениях, написал Валентин Скорятин:
«Говоря о трагической, иссечённой континентальными изломами эпохе, в которой жил и которую отобразил В.Маяковский в своём творчестве, Б.Пастернак и его личную трагедию осмысляет как один из таких неизбежных изломов. И тут он произносит поистине пророческую, на мой взгляд, фразу: “На смерть Маяковского я смотрю как на крупную грозовую тучу, с которой мне не приходится мириться”…
…после выступления Б.Пастернака на него… тут же обрушились О.Брик, С.Кирсанов, А.Безыменский и Н.Асеев. Они отрицали “внутренний трагизм дара” Маяковского и настаивали на “случайности трагической развязки”…
Думаю, в этой дискуссии друзья и соратники В.Маяковского руководствовались отнюдь не стремлением к истине. По крайней мере, двое из них – Н.Асеев и О.Брик, – мягко говоря, лукавили. Публично заявляя о “случайности трагической развязки”, оба они в частных беседах говорили как раз… о неслучайности гибели Маяковского. Только Н.Асеев подразумевал под своим приватным утверждением чью-то тайную, злую волю (спустя годы он и публично высказался на этот счёт), а Брики, едва похоронив поэта, при каждом удобном случае дружно доказывали, что во всём виноват он сам, и что его самоубийство не было для них неожиданностью».
В те же апрельские дни вернувшегося в Советский Союз Григория Сокольникова неожиданно вызвали к Сталину. Вождь дружески с ним побеседовал и предложил занять пост заместителя наркома по иностранным делам. Сокольников согласился. Прощаясь, Сталин спросил, есть ли у Сокольникова дача. Услышав отрицательный ответ, попенял будущего замнаркома за скромность и, вызвав заведующего Орграспредотделом ЦК Николая Ежова, потребовал немедленно предоставить Григорию Сокольникову дачу. Сокольников получил её очень скоро.
Тем временем работа кинорежиссёра Григория Александрова и писателей Владимира Масса и Николая Эрдмана завершилась написанием сценария «Джаз-комедии», который был вынесен на обсуждение в московском Доме учёных. Написанное очень многим не понравилось. Известная сценаристка Эсфирь Шуб заявила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
