Наверное, ей, как и Лоренсу, придется смириться с тем, что Пиппа увезет Тома. Если бы Том был ее ребенком, Кирстен не могла бы любить его больше, и мысль о том, что его отберут, разрывала ей сердце. Одному Богу известно, что чувствует Лоренс. Ничто не заполнит пустоту в жизни Лоренса после отъезда Тома. Даже ребенок, которого она носит под сердцем.
Проезжая по улицам южного Лондона, Лоренс думал только о том, что ему сейчас предстояло. Он не позволит себе вспоминать о вчерашней встрече с Пиппой, он вспомнит об этом позднее. Сейчас он должен четко определить, что скажет Руби. Но как, если его подозрения подтвердятся, обуздать свой гнев и не поступить с этой проклятой Руби так же безжалостно, как она поступила с ними?
В машине зазвонил телефон. Хеллерман сообщил ему, что Кирстен уже дома. Лоренс немедленно соединился с ней.
— Я уже начал беспокоиться, — сказал он, услышав ее голос.
— Я принимала душ. Как ты?
— Все хорошо. А как ты?
— Уже лучше. Как Том?
У Лоренса комок встал в горле.
— Лоренс? Ты меня слышишь?
— Конечно. С Томом все в порядке.
— Где ты сейчас?
— Еду к Руби.
— Хеллерман передал мне твои слова. Лоренс, ты в этом уверен? Я имею в виду…
— Нет. Не уверен, — прервал он ее. — Поэтому я и хочу поговорить с ней, прежде чем заявить в полицию. Они тебе рассказали, как это было сделано?
— Нет. Ты, наверное, уже знаешь, что это как-то связано с сухим льдом, но, по словам Ковски, «это похоже на идеальное убийство». Думаю, они никогда не расскажут нам, как это было сделано. Правда, они говорили, как это действует на человека.
— А именно?
— Очевидно, состав поражает прежде всего голосовые связки, поэтому жертва не может позвать на помощь. Все происходит за несколько секунд. Потом наступает паралич и не проходит и минуты, как человек умирает. Все это бывает только в закрытом помещении, но при поступлении кислорода состав утрачивает свои свойства. Ковски говорит, что придумать такое мог только тот, кто знаком с естественными науками.
— Значит, специалист по эффектам, рабочий сцены, да практически любой, кто имеет дело с этим составом. Или специалист, который исследует все, о чем пишет, и готов проверить все сам. Полагаю, мы скоро обо всем узнаем, главное, оставайся дома. С тобой действительно все в порядке?
— Конечно. Я пока несколько ошарашена, но после разговора с тобой мне стало лучше.
— Попробуй немного поспать. — Лоренс размышлял, стоит ли говорить ей о своих опасениях, и решил все-таки сказать: — Любимая, запри все двери. Не хотелось бы пугать тебя, я почти уверен, что ты в безопасности, но лучше не испытывать судьбу.
— Что ты хочешь сказать?
— Мне кажется, что смерть Джейка была случайностью. Канистру сухого льда приготовили для кого-то другого…
— Лоренс, ты пугаешь меня. Значит, кто-то может прийти сюда и попытаться…? Может, мне не стоит здесь оставаться? Может, лучше уйти?
— Да, пожалуй, поезжай к моим родителям. Вызови такси и поезжай туда. Отец со мной, а Тея и Том сейчас дома.
— Но…
— Прошу тебя, Кирстен, сделай это. Мы уже почти подъезжаем к дому Руби. Я позвоню тебе позднее.
— Хорошо. Я по тебе скучаю.
— Я тоже.
Остановив машину перед многоквартирным домом, Лоренс взглянул вверх на грязные окна квартиры Руби. Отец молча сидел рядом с ним. Они с трудом решились на это. Если они ошибаются, то Руби будет глубоко оскорблена, но если они правы…
— Полагаю, сначала нужно узнать, дома ли она, — сказал Дон.
Лоренс взглянул на него.
— Прошло более получаса с тех пор, как ты позвонил ей и предупредил о нашем приезде, — продолжал Дон. — Наверное, в новостях уже передали об освобождении Кирстен.
Элен сидела за рулем своего видавшего виды дешевенького «ситроена». Она медленно продвигалась в густом потоке машин по центру Лондона, но это не портило ей настроения. Она даже что-то мурлыкала себе под нос. После того, как Дэрмот отправился в Скотленд-Ярд давать показания и туда снова вызвали Диллис, Элен выехала из гостиницы в Блумсбери и вернулась к себе. Она пила кофе, когда услышала в выпуске новостей, что Кирстен выпущена под залог. Собрав кое-какие вещички, Элен сунула их в машину и сразу же отправилась к Кирстен.
Итак, Кирстен освободили, думала Элен, и с нее самой снято подозрение. Будь это иначе, ее снова вызвали бы в полицию.
Она посмотрела в зеркало заднего обзора, словно ожидая увидеть преследующую ее полицейскую машину. При мысли об этом ее начали злить бесконечные пробки. Можно было бы, конечно, объехать центр по Набережной Виктории — поток машин там меньше. Тогда ей удалось бы выяснить, преследуют ее или нет, и в зависимости от этого решить, ехать ли ей к Кирстен или окольными путями отправиться домой. Она подумала, что разумнее вернуться домой, ведь неизвестно, впустит ли ее Кирстен. Но все же… Может, стоит попробовать — при сложившихся обстоятельствах ей нечего терять.
— Молю Господа нашего простить вас, ибо вы не ведаете, что творите, — торжественно провозгласила Руби. — Возложите на меня крест, который я понесу по улицам Лондона и на котором можете распять меня за грехи, не совершенные мною…
Дон в недоумении смотрел на женщину, на которой был недолго женат. Она родила ему сына, которого он любил, и с годами изменилась так, что сначала Дон даже забыл о цели своего визита. Какой красавицей когда-то была Руби, какой гордой и непокорной — и как разбила Дону сердце, когда предпочла ему и Лоренсу свою карьеру. Теперь не осталось и следа ни от былой красоты, ни от гордого достоинства. Измятый, весь в пятнах шелковый костюм, беспорядок в комнате, выцветшая обивка мебели — все это свидетельствовало о полном равнодушии к жизни. Правда, Руби с прежней лихостью опрокинула стакан джина. Дон едва сдержал улыбку.
— Лоренс, сын мой, — со вздохом произнесла Руби, — если бы ты пришел ко мне раньше, если бы ты поговорил со мной, когда я тебе звонила, я могла бы сказать, кто причиняет тебе все это зло. Но никто не хочет меня слушать. Меня игнорируют как ребенка, который живет внутри меня.
— Руби, — сурово сказал Лоренс, — не надо говорить загадками, ладно? Если тебе известно, кто убил Анну и Джейка, то, ради Бога, скажи нам.
— Все происходит так, — продолжала она, — как предсказала «кокосовая девица»: виной всему ребенок, который живет внутри каждого из нас. Его никто не замечает, все воспринимают его, как нечто само собой разумеющееся. И ему ты позволил растить и воспитывать своего сына…
Лоренс окаменел. Дон хотел что-то сказать, но Лоренс остановил его жестом. Руби несла Бог знает что, она совсем свихнулась, это было ясно… Но потрясение и недоверие уступили место страху, когда Лоренс вспомнил один вчерашний телефонный разговор, сразу же после его возвращения из Скотленд-Ярда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
