на самом деле Мод Диксон, она даже не была уверена, что мать вообще знает, кто это. Не упомянула она и имени Греты Фрост, вокруг смерти которой только начал подниматься шум в издательских кругах. Не было никаких причин, по которым Флоренс могла иметь к этому хоть какое-то отношение.
Вера безоговорочно ей поверила – она отчаянно нуждалась в подтверждении, что на самом деле дочь от нее не отказывалась.
– Я поняла, что что-то не так, ведь это совсем на тебя непохоже, – уверенно произнесла она. – Я Глории так и сказала. Она согласилась. Ты умница, Флоренс. Ты лучшая.
Флоренс мрачно улыбнулась:
– Спасибо.
– Кто тебя любит?
– Ты.
Они с матерью договорились созвониться через неделю. Флоренс ни в коем случае не собиралась подпускать к себе Веру так близко, как той бы хотелось, но решила сохранить ее в своей жизни. В Марокко, соприкоснувшись со смертью, она поняла, что полная изоляция делает тебя уязвимой. Не иметь никаких связей – опасно, ведь тогда никто не заметит твое исчезновение.
Флоренс налила себе еще кофе.
Надо сделать один звонок и приступать к работе. Она получила то, что хотела, – жизнь Хелен Уилкокс и аудиторию Мод Диксон – и не собиралась растрачивать это богатство впустую.
Вторую часть «Подмены в Марокко» она начала писать в ту ночь, когда погибла Хелен. Ее поразило, что, как только она положила на колени блокнот, слова действительно хлынули потоком.
В тени псевдонима Мод Диксон Флоренс обрела свободу и уверенность, чтобы просто писать.
И у нее наконец появилась своя история.
Когда-то она читала биографию художника Рене Магритта, ее редактировала Агата. Там говорилось, что в ранние годы, когда критики высмеивали его оригинальные картины, он зарабатывал, делая копии работ Пикассо и Брака.
Флоренс подумала, что, возможно, это было чем-то вроде работы подмастерья. Тем же, чем для нее станет «Подмена в Марокко». Хелен сама сказала: если долго притворяться, все может стать естественным. По-настоящему естественным.
В конце концов, Магритт добился успеха собственным творчеством.
Когда-нибудь она сможет рассказать миру, что Мод Диксон – это никто иной, как Флоренс Дэрроу. Ей было двадцать три, когда вышел «Миссисипский фокстрот». Вполне правдоподобный возраст. Мэри Шелли написала «Франкенштейна» в девятнадцать. И по времени как раз получалось, что Флоренс начала сочинять роман в момент окончания университета, а потом продолжила в Гейнсвилле, работая в книжном магазине. Она подумала, как удивится Энн, его жизнерадостная хозяйка, узнав, что в период их знакомства ее сотрудница писала современную классику. Она представила себе лицо Саймона, когда он узнает. И Аманды. Какая выдержка, какое благородство, подумают они, – все это время молчать и хранить тайну.
Флоренс взглянула на часы. Что ж, она ждала достаточно долго. Она набрала номер.
Молодая женщина ответила бодрым фальцетом:
– Харпер Мастон Хан. Добрый день!
Это было самое крупное в Нью-Йорке агентство по работе с талантами. Оно представляло интересы не только писателей, но и актеров, спортсменов и музыкантов. Настоящих звезд.
– Здравствуйте, – сказала Флоренс, – я могу поговорить с Дениз Мастон?
– Простите, а кто ее спрашивает?
Флоренс сделала паузу.
– Скажите ей, что это Мод Диксон.
Благодарности
Прежде всего хочу выразить признательность Дженн Джоэл – блестящему редактору и блестящему агенту. 4 августа 2019 года войдет в историю как один из решающих дней в моей жизни. Огромное спасибо замечательной Тиа Икемото и всему агентству ICM.
Благодарю Джуди Клэйн за то, что она с самого начала
