– Подумайте. Вам тоже придется идти до конца. Вы разучились бояться смерти, но есть вещи страшнее. Жертвуют не только жизнью…
Что-то жуткое, надчеловеческое было в этих словах. Чем еще можно пожертвовать? Надеждой на спасение? Собственной душой? Нет, они не имеют права!..
…И тут откуда-то из глубины памяти всплыли слова о тех, кто не побоится погубить душу. Тот, Кто приходил на землю, не зря упомянул об этом…
– Я согласен, – вздохнул он.
– А что вы хотите взамен? За все полагается воздаяние – и за дурное, и за доброе…
– Этому не обучен, – усмешка вышла горькой. – Не привык торговаться… А что, господин Косухин уже запросил свое?
– Да… – ответ прозвучал ровно и холодно.
Ростиславу стало любопытно. Интересно, на чем сторговались с краснопузым? За мешок с воблой? За вагон червонцев для большевистского казначейства? Или… за «Мономах», начиненный тротилом? Старик прав: все имеет цену, иначе они, белые, были бы просто клубом самоубийц. Их цена высока – спасение России. За это он тоже готов заплатить – всем…
И тут вспомнилось услышанное от монахов в оранжевых балахонах. Огонь Арджуны! Оружие победы, спрятанное в подземельях Шекар-Гомпа! Он сожжет Большевизию. Дотла! Не останется даже бродячих собак, чтобы выть на развалинах Смольного…
Ростислав ничего не успел сказать. Его взгляд встретился с глазами старика, и Арцеулову стало страшно. Большевики превратили Россию в развалины. Он готов сжечь то, что еще уцелело…
– Я… – короткое слово выговорилось с трудом. – Мне ничего не надо. Я лишь хочу все узнать, пусть перед смертью, за миг – но узнать. Ведь если смогу я, то смогут и другие…
Старик задумался, помолчал.
– Хорошо. Вы все поймете, Ростислав…
– Жду распоряжений…
Самое трудное было позади, оставалось привычное – ожидать приказа.
– Да, конечно, – бледные губы вновь улыбнулись. – Вы лишь воин, вам нужно указать путь. Пусть будет так…
Он заговорил медленно, нараспев, словно не отдавал приказ, а читал древнее заклинание:
– Рука вождя укажет путь, рассказ друга – место. Старый дом, хранящий мудрость… Полнолуние – в полночь тень передаст тайну. Одному не унести, половину спасет спасший тебя. Зови его ночью – он придет. Вокруг смерть, подарок выручит и защитит. Воспользуйся тайной или храни ее для того, кто сделает это вместо тебя…
Память у Арцеулова была отменной. Правда, он привык получать приказы иного рода, но выслушал странные слова с невозмутимым видом и без запинки повторил, пока еще не вдумываясь в смысл.
– У вас будет все время взвесить и понять, – кивнул старик. – Сейчас ночь, оставайтесь здесь, утром опасность отступит. Мы не увидимся больше. Прощайте…
Последние слова прозвучали еле слышно. Темнота уже затопила мертвый город, и, когда Арцеулов щелкнул зажигалкой, то понял, что остался один.
Он вышел наружу и, сев на быстро холодеющем пороге, закурил, поглядывая на залитый светом восходящей луны лес, окружавший гору. Луна была почти полной. Ростислав прикинул, что до полнолуния осталось дня три, максимум – четыре…
Странный приказ был немногим сложнее тех, которые приходилось читать перед атакой. Скоро полнолуние. Врангель – «рука вождя» – направит его туда, где он встретится с каким-то хорошим знакомым. Остальное станет ясно на месте. А «подарок», рог Джор-баши, всегда под рукой…
И еще одно Ростислав понял сразу. Тем, кто поможет, должен стать не кто иной, как краснопузый пролетарий Степа.
…Утром его разбудили выстрелы. Из леса выезжали всадники с шашками наголо. Арцеулов присмотрелся и узнал солдат полковника Выграну.
Врангеля он встретил в Севастополе. Главнокомандующий был мрачен и никак не отреагировал на просьбу Арцеулова отправить его на фронт. Но, уже прощаясь, Барон вдруг попросил Ростислава задержаться, предложив отправиться в I-й корпус к генералу Кутепову под Токмак, где красные бешено огрызались, то и дело переходя в контрнаступление.
Ростислав воспринял приказ совершенно спокойно. Здесь, в привычной тишине штабного кабинета, странные слова, услышанные в Тэпе-Кале, казались просто сном. Врангель отправлял его к Кутепову, но мог послать к Слащеву в Крымский корпус или к генералу Писареву. Везде было трудно, его командировка в Токмак – чистая случайность. Где уж тут «рука вождя»!
На всякий случай Арцеулов зашел в оперативный отдел и взял последнюю сводку по корпусу Кутепова. Разведка отмечала подход свежих сил врага, в том числе появление на левом фланге 256-го красного полка, переброшенного из-под Александровска…
Ростислав постарался успокоиться. На войне бывали совпадения и покруче. Но на всякий случай следовало запомнить: левый фланг… Он взглянул на карту. Части корпуса зацепились за Малую Белозерку. В Большой Белозерке уже красные. Степан где-то там…
Кутепову, которого он нашел в Токмаке, было не до свалившегося на голову офицера Ставки. Арцеулов, сам не желая мешать командиру корпуса, сразу же попросился на передовую, где бы он мог принести какую-нибудь пользу. В глазах генерала мелькнуло что-то, похожее на благодарность, он мельком взглянул на карту и предложил Ростиславу посетить части, прикрывавшие Малую Белозерку. Красные явно готовили удар, и лишняя пара глаз была к месту…
Это было третьим совпадением, но Арцеулов уже понял, что таких совпадений не бывает. До полнолуния оставалось два дня…
Ростислав не стал брать в штабе корпуса авто и предпочел коня – серого в яблоках со смирным, несколько флегматичным нравом. В Сибири почти не приходилось ездить верхом, зато в Таврии юнкерская выучка пригодилась. Арцеулов примкнул к резервному эскадрону, спешившему на левый фланг, и к вечеру уже въезжал в большое, разбросанное среди выжженной солнцем степи село.
Штаб боевого участка был тут же, в простой мазанке неподалеку от церкви. Ростислав был почему-то уверен, что сразу же встретит кого-то из давних приятелей, ведь пока все предсказанное сбывалось. Но таковых не нашлось. Ни командовавший участком пожилой полковник, ни его штабные не были ему знакомы. Приезд Арцеулова, как и следовало ожидать, никого не обрадовал. Противник то и дело атаковал, фронт растянулся на много верст по голой степи, а в ближнем тылу зашевелились махновцы. Упыря, как звали «батьку» в Таврии, боялись даже больше, чем красных. Ростислав честно досидел до конца совещания, чтобы узнать обстановку, а затем попросил разрешения посетить передовые позиции. Полковник, обрадовавшись, что избавится от непрошеного гостя, посетовал на невозможность лично сопровождать представителя Ставки и послал за каким-то штабс-капитаном, дабы тот проводил Арцеулова на позиции. Фамилия офицера показалась знакомой, но Ростислав вспомнил, что тот, о ком он подумал, давно уже отвоевал свое.
Через несколько минут в хату вошел невысокий худой штабс-капитан с короткой бородкой. Вид у него был явно недовольный. Впрочем, мало кого могла прельстить роль чичероне при заезжем штабном чине. Он собрался доложиться, небрежно подбросив ладонь к козырьку, и тут их глаза встретились.
Память не подвела. Подвели слухи – многих на памяти Арцеулова хоронили по несколько раз.
– Андреич? Вы!
– Ростислав? Ну, знаете!..
…В Марковском полку их роты сражались рядом. Поручик Арцеулов был взводным в роте капитана Корфа. Соседней же ротой командовал бывший приват-доцент Харьковского императорского университета штабс-капитан Пташников. Они расстались в Донбассе: Ростислав попал в госпиталь, а рота Пташникова, по слухам, полностью полегла при штурме Горловки.
Штабс-капитану было за тридцать, и молодые офицеры называли его не по имени, а по отчеству. Владимир Андреевич Пташников ходил в «Андреичах», нисколько не сетуя на нарушение субординации. Арцеулов в свою очередь был для него Ростиславом, а порой и просто Славиком.
Сообразив, что офицеры знакомы, полковник с видом явного облегчения поспешил распрощаться. Арцеулов и штабс-капитан вышли на улицу. Пташников все еще явно не мог опомниться.
– Знаете, Славик, я не очень верю в привидения, но даже в этом случае вы должны пугать людей где-нибудь на Енисее…
Арцеулов рассмеялся. Приятно все же иногда чувствовать себя живым! В нескольких словах он поведал о своих приключениях. Штабс-капитан покачал головой:
– Экий вояж! Когда нас отсюда вышибут, не пропадете – заработаете на мемуарах… А подполковника в Индии получили?
Сам Пташников оставался по-прежнему штабс-капитаном и ничуть этим не тяготился, заявив, что привык к своим погонам – к тому же очень скоро и они не понадобятся.
– Но вы-то, Славик? Ладно, обошли всю Азию, но вы – и штаб?
– Самому противно, – честно признался Арцеулов, прекрасно помня, как относился к штабным. – Не по своей воле, ей-богу! Лучше скажите, кто из наших еще остался?
