Команды боевых ладей оставались при оружии и днем, и ночью. Тану редко удавалось поспать. Ни я, ни моя госпожа почти не встречались с ним, а когда видели его, замечали, как он осунулся и насколько стал вспыльчивым.
Каждую ночь на западный берег прибывали сотни беженцев. Люди всех возрастов обоего пола пересекали Нил на первых попавшихся посудинах. Плыли на маленьких лодках и странных подобиях плотов. Люди посильнее переплывали реку сами. Все отчаянно искали спасения от гиксосов. Они рассказывали нам ужасные истории о насилии и грабежах и, разумеется, снабжали свежими и подробными сведениями о передвижениях войска варваров.
Конечно же, мы радовались им, так как они были нашими соотечественниками и родственниками, но их количество тяжким бременем ложилось на нас. Главные хранилища остались в Фивах, самые крупные стада скота и овец попали в руки врага. Царица Лостра возложила на меня ответственность за сбор всех пищевых запасов и скота, оставшихся на западном берегу. Я составил списки и расписал пайки для населения по мясу и зерну. К счастью, финиковые пальмы щедро плодоносили, запасы рыбы в реке были неистощимы. Гиксосы не смогли бы уморить нас голодом.
Моя госпожа назначила меня также главным царским конюшим. За этот пост яростного соперничества не было, поскольку он не предполагал каких-либо привилегий и жалованья. Я сделал Гуи своим помощником, а тот сумел подкупом, угрозами и шантажом набрать сотню конюхов и будущих возничих, которые должны были помогать ему ухаживать за нашим табуном. Позже мы обучим их, и они станут нашими первыми колесничими.
Я без труда находил время каждый день посещать конюшни, устроенные на скорую руку в Городе Мертвых. Кобыла Терпение всегда выбегала ко мне навстречу, и я давал ей лепешку. Мне частенько удавалось увести царевича Мемнона от матери и нянек и захватить с собой к лошадям. Я приносил его на плечах, и он верещал от восторга, как только видел лошадей.
Я сажал царевича на колени и скакал с ним на Терпении вдоль реки, а он цокал языком и подпрыгивал на попке, подражая мне, когда я подгонял лошадь, заставляя идти галопом. Я следил за тем, чтобы не попадаться на глаза Тану во время этих прогулок. Он еще не простил меня, и, если бы увидел своего сына на спине проклятой лошади, моей жизни наверняка угрожала бы серьезная опасность.
Кроме того, я проводил много времени в оружейной мастерской погребального храма фараона, где с помощью лучших мастеров построил свою первую колесницу. Именно здесь, придумывая новые экипажи, я изобрел способ борьбы с колесницами гиксосов, который стал нашей главной защитой от их смертоносных атак. Это были простые деревянные колья, заостренные с обоих концов. Острия кольев закалялись на огне. Любой пехотинец без труда нес до десятка таких кольев. При приближении отряда колесниц колья втыкали в землю под углом так, чтобы их острия находились на уровне груди лошади. Наши воины располагались позади барьера острых кольев и стреляли из-за него по колесницам из луков.
Когда я показал колья Тану, он в первый раз после нашего спора о лошадях крепко обнял меня и сказал:
— Ну, слава Богу, ты не стал злиться на меня всю жизнь, как какой-нибудь старик.
Я понял, что отчасти он уже простил меня. Однако я чуть было не потерял его доброе расположение из-за происшествия с колесницей Таиты.
Мои работники закончили наконец первую колесницу. Передок и борта мы сплели из расщепленного бамбука, как корзину. Колесную ось сделали из древесины акации. Колеса надевались на кованые шипы из бронзы, смазанные бараньим жиром, а на колесах со спицами были бронзовые ободы. Колесница получилась настолько легкой, что двое колесничих могли поднять и перенести ее через неровности почвы там. где лошади не могли протащить. Даже я понял, что мы создали шедевр, и работники назвали ее «колесницей Таиты». Я не стал возражать.
Мы с Гуи запрягли двух наших лучших лошадей — Терпение и Клинка — и отправились в первую поездку. Нам потребовалось время, чтобы научиться управлять упряжкой, но мы учились быстро, а лошади уже умели ходить в паре и многое подсказывали нам. В конце концов мы научились мчаться по ровной земле и круто разворачивать колесницу на полном галопе.
Когда мы прискакали обратно в конюшни, раскрасневшиеся от долгой езды и переполненные восторгом победы, оба были убеждены, что наша колесница гораздо быстрее и удобнее в управлении, чем экипажи гиксосов. Мы испытывали и доделывали мое творение еще десять дней, иногда даже работая при свете светильников до последней ночной стражи, пока я наконец не почувствовал себя удовлетворенным и не решился показать его Тану.
Тан крайне неохотно пришел в конюшню и долго не хотел влезать в колесницу вместе со мной.
— Я не верю ни в эту твою штуковину, ни в этих проклятых тварей, которые ее таскают, — ворчал он. Но я в конце концов убедил его, он настороженно ступил на пол колесницы, и мы поехали.
Сначала я гнал лошадей рысью, а потом, когда почувствовал, что Тан расслабился и, вопреки своему предубеждению, стал даже наслаждаться скоростью, начал подгонять лошадей, и они пошли легким галопом.
— Смотри, как быстро. Ты сможешь налететь на врага раньше, чем он заметит тебя! — с восторгом заорал я.
Тан рассмеялся в первый раз за все это время. Это подбодрило меня.
— На ладьях ты правишь на реке. На колесницах ты будешь править на суше. Если у тебя будут и ладьи, и колесницы, ты будешь править всем миром. — Я не стал унижать дорогие его сердцу ладьи и не делал невыгодных сравнений.
— И это все, на что ты способен? — закричал он, стараясь перекрыть ветер и грохот копыт. — При хорошем попутном ветре «Дыхание Гора» идет быстрее! — Тан врал и просто бросал мне вызов.
— Держись крепче за борта и дыши поглубже, — предупредил я его. — Сейчас ты узнаешь, как летают орлы. — И я отпустил поводья Терпения и Клинка.
Никто еще не мчался с такой скоростью. Ветер обжигал глаза, слезы срывались с них и летели назад.
— О, сладкое дыхание Исиды — восторженно закричал Тан. — Да это… — Я так и не узнал, что это было. Тан не закончил свою мысль, потому что в тот самый момент правое колесо налетело на камень и разлетелось на мелкие кусочки.
Колесница перевернулась и кувырком полетела вперед, а нас с Таном выбросило высоко в воздух. Я ударился о землю с такой силой, что, наверное, долго не смог бы прийти в себя, если бы меня не тревожила реакция Тана на этот маленький несчастный случай. Ведь он мог погубить все мои планы и мечты!
Не чувствуя боли, я вскочил на ноги и увидел, как Тан, окровавленный, поднимается в двадцати шагах от меня. Его покрывал толстый слой пыли, на половине лица кожа была содрана. Пытаясь сохранить чувство собственного достоинства, он выпрямился и, шатаясь, подошел к разбитой колеснице.
