– Как ты это сделал? – спросила Ли.
– О, это все – я. Это место в Испании когда-то было моим. Теперь, конечно, нет. Мы в одном из моих дворцов памяти. Чтобы ни делали с нами кристаллы, для этого они используют мои сети. Они просто… заперли нас в задней комнате, пока обыскивают дом. Полагаю, это можно так назвать.
– О Боже!
– Да. Пусть. А что мы можем сделать? И ведь ты не хочешь узнать, что там творится. Думаю, это ближе к стрельбе по сорокам, чем к ловле кузнечиков.
Она смотрела на него, пораженная. А он наклонился над кузнечиком, рассказывая об их повадках, о том, чем они питаются и как стрекочут при помощи своих ножек.
– Они всегда выбирают жаркие сухие места, – рассказывал он. – Испания. Техас. Благодаря их фантастическим звукам даже во сне отгадаешь, где ты.
– Они вымерли?
– Задолго до того, как ты родилась, моя дорогая.
– Они собираются превратить Мир Компсона в другую Землю. В другой Гилеад. И мы не можем их остановить, да?
– Мы можем перейти на сторону противника.
– И выиграем немного времени. Да, Коэн? А стоит?
– Для меня – да. Если ALEF получит интрафейс.
– А что, если ценой, заплаченной за интрафейс, будет потеря планеты в пользу Синдикатов?
– Я ничего против Синдикатов не имею. Может быть, ты имеешь. А может быть, ты и права. – В его словах чувствовалось раздражение. – Я не могу делать выбор за тебя.
Ли шла, волоча ноги по земле и поднимая клубы красной пыли со дна борозды. Она потянулась к Коэну, прижалась к нему, ощущая форму его тела, его масштабы и непостижимость. И он ответил ей. Они обнялись и снова отстранились друг от друга, повернулись и пошли обратно, словно исполняли некий танец, с каждым движением возводя новую стену взамен разрушенной, с каждым шагом закрывая дверь за следующей, которую открывали. Они вели себя так, будто в своем распоряжении имели бесконечность.
На самом деле времени уже не оставалось.
– Коэн, – спросила она.
– Что? – Он зашел немного вперед, повернулся и стоял к ней лицом.
– Что ты сказал тогда на Альбе об… AI. О том, как их можно соединить. Ты думаешь, кто-нибудь способен вмешаться и все изменить? Изменить их код? Изменить задачу, для выполнения которой они были созданы?
– Мы что, все еще рассуждаем о политике?
Ли почувствовала за его словами шквал незаданных вопросов.
– Нет. Или… ну, не только о политике.
Он бросил на нее взгляд, который она часто замечала в последнее время. Взгляд, говоривший, что решение за ней, и не оставлявший возможности для отговорок.
Они встретились глазами. Мгновение, когда она могла рассмеяться, или отвернуться, или отойти в сторону, миновало.
– Я думаю, что кто-то мог бы попытаться все изменить, – сказал Коэн. – Я думаю, что попытка не была бы бессмысленной, даже при неудаче. Я думаю, что даже желание изменить значит многое.
Ли собралась с духом, будто собиралась выпрыгнуть из окна.
– Я хочу, чтобы мы выбрались из этого всего вместе, – сказала она.
Она не могла заставить себя смотреть на него, когда произносила это, но ей хватило решимости договорить фразу до конца. И она знала, что он понял ее признание, скрытое за этими простыми словами.
– Я тоже на это надеюсь, – сказал Коэн. На его губах появилась хитрая улыбка. – Ну, а что это за вздор с Беллой?
– Ничего. Как ты сказал? Просто вздор. – Ли покраснела, подняла голову и встретила взгляд его карих глаз, изучавших ее. – Что?
– Докажи это.
Он сказал это легко, шутя. Но всего лишь на мгновение Ли уловила вспышку желания за его словами. Себя саму, распростертую над ним. Ее рот на его губах. Ее колено, раздвигающее бедра Киары.
– И что, черт побери, это докажет? – спросила она. Он пожал плечами.
– Секс – это не обещание, Коэн.
– Даже не обещание попытаться захотеть попытаться?
– Ну… Может быть, и так. – Она сделала шаг к нему. – Доказать, хм? Ты понимаешь, как это по-детски звучит? Кто бы мог подумать, что ты еще дитя?
Киара была значительно выше ростом, поэтому Ли пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до ее губ. Она запустила руки в ее кудри медового цвета, вдыхая чистый, теплый, безопасный запах, который везде сопутствовал Коэну, и почувствовала страсть, вспыхнувшую в нем при ее прикосновении.
Первый поцелуй был неспешным, словно они пробовали друг друга. Как будто неожиданно, после всего пережитого вместе, после всех секретов, которыми им приходилось делиться, после всех битв и сражений, они вдруг почувствовали смущение. Даже в соединении Коэн молчал. Он дал ей губы Киары, мягкие, открытые, податливые. Но все остальное – то, что она видела среди цветов шиповника, чувства, о которых он всегда говорил, даже когда ей не хотелось слышать о них, – все это выглядело призрачным и нереальным, как чужие воспоминания.
Ли отстранилась и заглянула в карие глаза.
– Ты собираешься помочь или будешь наблюдать оттуда?
В ответ она почувствовала обжигающий смех Коэна, языками пламени пробившийся через соединение. И что-то еще за его смехом: сомневающееся, неуверенное, вопрошающее.
– Я долго добивался тебя, – сказал он. – Может быть, нужно, чтобы и ты немного поухаживала за мной.
Ли улыбнулась, не понимая, относится ли эта улыбка к нему, или к ней самой, или к той смешной путанице, устроенной ими обоими.
– Я думаю, у меня получится, – сказала она.
Ли проснулась в ознобе. Ей было холодно до боли. Голова трещала. Во рту было так сухо, словно ее достали из холодильника. Кто-то тряс ее.
Она открыла глаза и увидела Беллу.
Нет. Корчова. Это должен быть Корчов.
– Я плачу тебе за работу, – сказал он. – А не за то, что ты трахаешься на рабочей площадке. Чем это вы оба здесь занимаетесь?
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но у нее вырвался лишь слабый хрип.
Над плечами Беллы появилось лицо Маккуина.
– У нее сейчас будет шок, – сказал он.
Корчов не обратил на его слова никакого внимания, отмахнувшись от них в нетерпении.
– Где Коэн? – спросил он.
Ли почувствовала панику. Где же он? Что он сказал, когда они впервые встретили разум планеты? Зачем он испытывает их? Пользуется ими? Какую часть Коэна он мог забрать до того, как Коэн исчез? Сколько времени у них осталось?
Корчов заставил ее сесть и глотнуть немного воды. Когда она проверила свои внутренние устройства, то поняла, что после встречи с сияющей воронкой прошло почти два часа. А сколько времени прошло в течение каждой минуты, которую она провела в этих видениях? Было ли это галлюцинациями, о которых говорил Дэйвз? Призраками, о которых первопоселенцы предупреждали Компсона?
«А те, кто подслушал их, остаются и слушают, и засыпают, и умирают там».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
