— Вот, благодатью Божией я стал христианином, что мне делать, чтобы спастись?
— Если хочешь спастись, ступай на гору Синай, где обретаются благочестивые и добродетельные иноки, стань монахом и соблюдай заповеди Божий.
Придя на Синай и приняв постриг, он прожил там три года, достигнув великой меры добродетелей, после чего стал проситься у игумена отпустить его в Ребли. Получив разрешение, он пришел в город, в храм святого Георгия, и встретился с тем богобоязненным священником, о котором мы упоминали ранее. Он открыл ему, кто он такой и сказал:
— Вот, Божественной благодатью и благоприятными твоими молитвами я стал христианином и монахом, однако имею сильное желание увидеть Господа Иисуса Христа, поэтому горячо прошу тебя, исполни мое желание.
Прославив Бога, священник отвечал:
— Ступай к своему дяде–эмиру и перед ним и всеми сарацинами исповедуй, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий и Бог, Создатель всей Твари, что Он вочеловечился и сотворил удивительные чудеса, был распят, и погребен, и воскрес в третий день, и со славою вознесся на Небеса. Сделав так, ты с дерзновением сможешь узреть Господа.
После этого присноблаженный тот инок, послушавшись божественных слов благочестивого священника, отправился в ту страну, где жил его дядя. Ночью он поднялся на минарет мечети и начал громким голосом взывать:«Бегите сюда, сарацины, я хочу вам кое–что сказать». Услышав зов, те сбежались со свечами и, обнаружив монаха, спросили, что тот хочет им сказать. Монах же отвечал им:«Что вы мне дадите, если я вам сообщу, где находится племянник эмира, который тайно ушел?«Те пообещали ему столько денег, сколько он сам захочет. И тогда монах сказал:«Отведите меня к эмиру, я сам ему скажу». Они с радостью отвели его к эмиру, пояснив:«Этот монах знает, где находится твой племянник». Эмир спросил его, правда ли, что он знает место, где находится его племянник, и монах отвечал:«Да, знаю, потому что я и есть ваш племянник, но теперь я христианин, и верую во Отца и Сына и Святаго Духа, Единое Божество, и исповедую, что Сын Божий воплотился от Приснодевы Марии и сотворил в мире великие чудеса, и был распят, и в третий день воскрес, и вознесся на Небеса, и сел одесную Бога и Отца, и снова грядет судить живых и мертвых».
Услышав эти слова, его дядя эмир с удивлением спросил:«Что с тобой случилось, несчастный, почему ты оставил свой дом, богатства, славу, и презренно скитаешься, как нищий? Почему ты не хочешь вернуться в свою веру и исповедать Мухаммеда пророком, и прийти в прежнее свое состояние?«Монах на это отвечал:«Все, что у меня было тогда, когда я был сарацином, все было от диавола. А эта власяница, которую я сейчас ношу, моя похвала, и богатство, и предобручение славы, которой я буду наслаждаться за истинную веру во Христа моего. Мухаммеда же, который вас обольстил, и веру его, проклинаю и отвращаюсь». Жалея его, эмир сказал находившимся при нем сарацинам:«Он сошел с ума и не знает, что говорит. Выведите его и прогоните». Но те ему возразили:«Ты хочешь отпустить того, кто проклял нашего пророка и нашу веру, и который достоин тысячи смертей? Что, может быть нам тоже отречься от нашей веры и стать христианами?»
Испугавшись, что они взбунтуются против него, эмир разрешил им делать с племянником, что захотят. Скрежеща зубами, они схватили этого благословенного монаха, вывели за город и побили камнями, он же при этом призывал имя Господа нашего Иисуса Христа. Так присноблаженный скончался в добром исповедании и тотчас же, с дерзновением пойдя ко Господу, Которого так возжелал, приял мученический венец. Но еще долгое время каждую ночь над грудой тех камней светила светлая звезда, освещая место мученичества. Видя это, сарацины удивлялись. По прошествии долгого времени эмир, наконец, позволил христианам вынуть святые мощи мученика из–под камней. И — о чудо! — тело его найдено было совершенно целым и нетленным, и издавало сильное благоухание. С благоговением облобызав его, христиане с гимнами и псалмопениями погребли мученика, прославляя Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки. Аминь.
Душеполезное повествование аввы Эльпидия
Некий монах по имени Эльпидий, безмолвствуя в своей келье, был борим грехом нерадения и беспечности. А поскольку брань беспечности одолевала его долгое время, он оставил келью и отправился во внутреннюю пустыню, называемую Элосской. По дороге он встретил весьма престарелого отшельника, совершенно нагого, который, завидев Эльпидия, побежал от него. Монах Эльпидий погнался за отшельником и просил его остановиться. Отшельник встал и, по обычаю, сотворил молитву, а потом спросил Эльпидия:
— Кто ты, брат, и как попал сюда?
— Я был борим грехом беспечности и пошел в пустыню, чтобы грех удалился от меня. Хотел я найти какого–нибудь раба Божия, чтобы он умолил о мне Бога. И вот, Господь презрел мои грехи и послал мне твою святыню. Прошу тебя, отче, ради Господа, умоли Бога о мне, грешном, и позволь мне жить с тобой.
Обняв меня и помолившись обо мне Богу, отшельник сказал:
— Жить со мной в пустыне, чадо, невозможно, ибо тебе не дано это от Бога.
— Скажи мне, отче, ради Господа, как ты пришел сюда, в пустыню, сколько лет живешь, и какой дар дал тебе Бог?
— Я пришел сюда почти семьдесят лет назад, потому что я грешник, и желал спастись, и с тех пор, до сего дня, я не видел здесь человеческого лица. Несколько лет назад, по действию ненавистника добра, я превознесся, думая, что достиг великой меры добродетелей, превзойдя всех отцов–пустынников. Однако Божиим Промыслом пришел мне помысел попросить Бога открыть мне, с кем сопричислит Он меня в Царствии Своем, и есть ли кто на земле, подобный мне в добродетели. Я всей душой молился Богу семь дней подряд, а на восьмой день был мне голос, сказавший, что я буду сопричислен Сергию из Александрии, содержателю притона. Услышав это, я очень опечалился и подумал:«Горе тебе, смиренный Пирр. Вот, ты работаешь Богу в таких утеснениях столько лет, а будешь сопричислен к содержателю притона». По своему превозношению я подумал, что этот голос был не от Бога, а от врага, и потому не поверил ему. Я стал молиться Богу еще семь дней, а на восьмой, подобным же образом, услышал голос:«Я причислю тебя Сергию». Тогда я сказал самому себе:«Поскольку Богу угодно сопричислить меня Сергию, то я не умру, пока не увижу, кто такой этот Сергий». Тотчас же я отправился в Александрию и стал искать Сергия, которого нашел сидящим в трактире. Он играл с блудницами и пировал, потому что был над ними начальником. Тогда я сказал ему:«Брат, очень я хочу, чтобы ты оказал мне любовь, и мы поели вместе». Он отвечал:«Как тебе угодно, авва, давай поедим. Садись». Он тут же велел трактирщику принести обычную для них еду, и я был вынужден съесть все это после стольких лет воздержания в пустыне. После обеда мы вдвоем вышли из трактира и я спросил его, есть ли у него дом. Он отвечал, что есть. Тогда я сказал:«Пойдем к тебе домой, потому что я должен тебе кое–что рассказать». Когда мы пришли домой, я сотворил молитву и сказал:«Брат, ради Господа, скажи мне, какое добро ты сделал в своей жизни?». Подивившись вопросу, он ответил:«Человек Божий, ты застал меня в трактире с блудницами, над которыми я хозяин, и все еще хочешь, как ты говоришь, узнать, как я живу? Что доброго я могу сделать?«Поскольку же я еще больше стал просить и заклинать его, рассказав о голосе, бывшем с Неба, то вынудил его поведать о своих добродетелях. Подивившись человеколюбию Божию и глубоко вздохнув от сердца, он начал рассказ:«Помню, как в один из дней, войдя в трактир, я увидел дивной красоты жену, сидевшую за работой: она шила на продажу. Я сильно возжелал ее и попросил жену трактирщика пойти и сказать ей, что хочу с ней переспать. Жена трактирщика мне отвечала:«Не могу я сказать ей об этом, потому что она весьма знатного рода, а в такое положение пришла из–за того, что правитель этого города посадил в темницу ее мужа, который должен был ему сто монет, а двух его детей забрал в рабство. Вот и работает она день и ночь, как раба, чтобы их освободить». Я снова предложил жене трактирщика:«Скажи ей, что если она согласится со мной переспать, то я дам ей сто монет». Жена трактирщика возразила:«Не могу я сказать ей такого, потому что она очень целомудренна и не согласится на грех». Поскольку я продолжал сильно понуждать ее, она все же рассказала о моем предложении. Застонав из глубины сердца, знатная женщина с плачем отвечала жене трактирщика:«Столько лет я работаю день и ночь, чтобы освободить трех любимых, но не могу. Придется согласиться на то, что ты мне предлагаешь, а Человеколюбец Бог да простит мне сей грех, который я совершаю вопреки своей воле, ибо Он знает, что до сих пор я не знала другого мужа». Жена трактирщика подошла ко мне и сказала, что красавица согласилась. Тогда я принес сто монет и отдал ей. Со стоном и плачем она вошла со мной в опочивальню, говоря:«Господи, ты знаешь скорбь мою, прости меня». При этих ее словах я был уязвлен в самое сердце и сказал самому себе:«Если эта несчастная так скорбит об этом грехе, то почему бы мне не возлечь с одной из тех блудниц, над которыми я надзираю, и с блудницей удовлетворить свою похоть, а ее оставить нетронутой, ведь для меня не будет никакой разницы в этом беззаконном деянии». Так я и отпустил ее, она тотчас же пошла к правителю, отдала ему сто монет и освободила мужа и детей.
