местного еженедельника «Дорчестер Коммюнити Сан», выходящего в округе с 1962 года.
Снимок находился рядом с хвалебной статьей, посвященной местной охранной ассоциации, и был датирован 12 июня 1974 года. Под заголовком «Соседи, которые не дремлют» начиналась статья, точнее, патетические излияния по поводу отважных подвигов ОАЭЭ, а также других подобных ей, как то: «Наблюдатели Адамс Корнер» из Непонсета, «Лига Сейвин Хилл», «Жители Филдс Корнер против преступности» и «Защитники Эшмонт Сивик».
В третьей колонке была цитата моего отца: «Я пожарник и одно знаю наверняка: огонь необходимо остановить на нижнем этаже, пока он не вышел из-под контроля».
— Твой старик умел кусаться даже словами, — сказал Оскар. — Даже тогда.
— Это было одно из его любимых высказываний. Он годами упражнялся в нем.
Филдс переснял фотографию членов ОАЭЭ на баскетбольном поле «Детской площадки Райна», на которой они пытались выглядеть одновременно вояками и добряками.
В центре группы мой отец и Джек Рауз, стоя на коленях, держали с двух сторон эмблему Ассоциации с трилистником в верхних углах. Оба будто позировали для футбольной открытки, подражая стойке нападающих форвардов: один кулак утоплен в землю, другая река держит эмблему.
Непосредственно за ними стоял еще совсем юный Стэн Тимпсон, единственный при галстуке. В этом же ряду слева направо разместились: Дидра Райдер, Эмма Херлихи, Пол Бернс и Терри Климстич.
— Что это? — спросил я и указал на маленькое черное пятно в правом углу снимка.
— Имя фотографа, — ответил Филдс.
— Можно его как-то восстановить, рассмотреть?
— Я вас опередил, мистер Кензи.
Мы повернулись и посмотрели на него.
— Этот снимок сделала Дайандра Уоррен.
* * *
Она была похожа на смерть.
Кожа ее была цвета гипса, а одежда, свисающая с исхудалой фигуры, вся в складках.
— Расскажите, пожалуйста, об «Охранной Ассоциации Эдварда Эверетта», — попросил я.
— О чем? — Она смотрела на меня затуманенными глазами. Глядя на нее, я чувствовал, что смотрю на человека, которого знал еще в юности, но не видел несколько десятилетий, а теперь обнаружил, что время не только состарило его, но безжалостно опустошило.
Я положил фотографию перед ней на стойку бара.
— Ваш муж, мой отец, Джек Рауз, Эмма Херлихи, Дидра Райдер.
— Это было пятнадцать или двадцать лет тому назад, — сказала она.
— Двадцать, — уточнил Болтон.
— Почему вы не вспомнили мое имя? — спросил я. — Вы же знали моего отца.
Она вскинула голову и посмотрела на меня так, будто я только что признал в ней давно потерянную сестру.
— Я никогда не знала вашего отца, мистер Кензи.
Я указал на фото.
— Вот он, доктор Уоррен. Совсем рядом с вашим мужем.
— Это ваш отец? — Она уставилась на фотографию.
— Да. А рядом с ним Джек Рауз. А вот здесь, над его левым плечом, мать Кевина Херлихи.
— Я не… — Она всматривалась в лица. — Мне неизвестны имена этих людей, мистер Кензи. Я сделала эту фотографию, потому что Стэн попросил меня. Он был вовлечен в эту глупую игру. Он, но не я. Я даже не разрешала им собираться в нашем доме.
— Почему?
Она вздохнула и махнула хрупкой рукой.
— Обычный выпендреж под маской общественной пользы. Это было так смешно и нелепо. Стэн пытался убедить меня, как хорошо и полезно это будет для его послужного списка, но он был такой же, как все, сколачивал уличные банды под вывеской добровольной помощи.
— По нашим сведениям, — сказал Болтон, — вы подали на развод с мистером Тимпсоном в ноябре 1974 года. Почему?
Она пожала плечами и зевнула в кулак.
— Доктор Уоррен?
— Господи Боже, — резко проговорила она. — Господи Боже! — Она посмотрела на нас, и на мгновение жизнь вернулась к ней, затем так же внезапно покинула. Она опустила голову, обхватила ее руками, и безжизненная прядь волос упала на ее пальцы.
— В то лето, — начала она, — Стэнли показал себя в настоящем свете. Он чувствовал себя римлянином, уверенным в своей непогрешимости и моральном превосходстве. Он приходил домой с кровью какого-то угонщика на ботинке и старался убедить меня, что, избивая этого бедолагу, совершает акт правосудия. Он стал отвратительным… в сексуальном плане, как будто я из жены превратилась в купленную девку. А главное, он очень изменился: из достойного человека, размышляющего над вопросами поры возмужания, он превратился в тупого солдата. — Дайандра ткнула пальцем в снимок. — И все эта компания. Смехотворная компания идиотов.
— Не можете ли вы припомнить какой-то особенный случай, доктор Уоррен?
— О чем вы?
— Рассказывал ли он когда-нибудь вам о разборках?
— Нет. Особенно после нашей ссоры по поводу крови на его ботинке.
— А вы уверены, что это была кровь именно угонщика?
Она кивнула.
— Доктор Уоррен, — сказал я, и она подняла взгляд на меня, — раз вы расстались с Тимпсоном, почему вы оказывали помощь окружному прокурору во время процесса над Хардименом?
— Стэн не имел отношения к этому делу. Он был занят преследованием в судебном порядке проституток. А я уже сотрудничала с окружным прокурором, когда один подсудимый заявил о своей невменяемости, и его сотрудникам нужно было убедиться в этом. Они попросили меня побеседовать с Алеком Хардименом. Я обнаружила, что он социопат, параноик и страдает манией величия, но формально психически здоров и прекрасно ощущает разницу между добром и злом.
— Была ли связь между ОАЭЭ и Алеком Хардименом? — спросил Оскар.
Она покачала головой.
— Насколько мне известно, нет.
— Почему распалась ОАЭЭ?
Дайандра пожала плечами.
— Думаю, они просто устали. На самом деле, не знаю. Вскоре после этого я уехала. Стэн последовал моему примеру несколько месяцев спустя.
— Не случалось ли в тот период еще чего-нибудь примечательного?
Она долго смотрела на фотографию.
— Помнится, — устало сказала она, — когда я делала этот снимок, я была беременна и в тот день меня подташнивало. Я говорила себе: всему виной жара, да и ребеночек внутри. Но причина была не в этом. Она была в них. — Дайандра отшвырнула фотографию. — Меня тошнило от них. Когда я их снимала, у меня было предчувствие, что в один прекрасный день они кого-нибудь изувечат. И им это понравится.
* * *
Когда мы ехали в машине, Филдс снял наушники и посмотрел на Болтона.
— Звонят из тюрьмы, доктор Долквист хочет поговорить с мистером Кензи. Могу их соединить.
Болтон кивнул и повернулся ко мне.
— Переведите на громкоговоритель.
Я ответил после первого телефонного звонка.
— Мистер Кензи? Рон Долквист.
— Доктор Долквист, — сказал я, — не возражаете,
