Если она вырядится так же, как в прошлый раз, то меня не остановят никакие приличия. То, что я увидел их с Рашидом вместе, не означает, что в моих снах все соответствующе изменилось. В них третьих лиц не бывает…
— Но мы поговорим? — врывается в мои мысли Вера.
— Обязательно. Только не сейчас, — отвечаю туманно.
Я не вру. Нам с Верой поговорить необходимо. А уж то, что результат беседы навряд ли сможет устроить хотя бы одного из нас… хоть бы я ошибался!
Но все потом. Сегодня вечером мне нужна трезвая голова, ведь все будет непросто. Навряд ли Рашид и Жен станут вести себя так, как мне хочется, и придется все время быть начеку, ловить каждый неправильный жест, каждый взгляд. Черт, ну почему именно Мурзалиев? Как было бы просто, если бы я не был вынужден считаться с ее ухажером, так ведь нет — ей приспичило водить шашни именно с главой моего исследовательского центра!
— Когда? — снова отрывает меня Вера от главного.
Думаю, они с мамой уже разработали план-перехват. Боюсь, что если я попытаюсь снова пропасть с экранов радаров, меня схватят, свяжут и позовут гипнотизера. Лишь бы все вернулось на круги своя. В смысле — на их круги, не на мои.
— Скажем, завтра? Думаю, сегодняшний вечер закончится слишком поздно, чтобы остались силы на выяснения отношений.
— Х-хорошо, — запинается от неожиданности Вера.
Ее моя сговорчивость удивляет. Хотя я не понимаю, почему. Поговорить? Легко. Но я не скажу ей ничего нового. Я все еще люблю другую женщину и собираюсь подать на развод. Вот об этом и станем разговаривать. Об условиях расторжения брака. Хотя, полагаю, я тоже не узнаю ничего нового. Навряд ли Вера вдруг прониклась справедливостью моего решения.
— И где это будет?
— Что? — переспрашиваю.
— Где мы встретимся, Кирилл? Я имею в виду, что ты прятался от меня и своих родителей четыре дня. Ты не дурак, скрываешься прекрасно, но если твоя мама еще может гоняться за тобой по всему Петербургу, то для меня это было бы унизительно. Я хочу надеяться, что ты не назначишь встречу в каком-нибудь кафе, где я просижу два часа в ожидании тебя как дура.
— То, что я разлюбил тебя, не означает, что перестал уважать. Мы встретимся в моем офисе завтра. Но тебе стоит учесть кое-что: наш брак касается нас двоих. А родители, пресса и все другие люди тут ни при чем! Не надо приходить с мамой, папой и престарелой тетушкой Татьяной! Я рассчитываю на диалог, а не количественный прессинг.
— Нет, а ты, видимо, надеялся, что твои мать и отец скажут: хорошо, сынок, разводись — благословляем. Или что я скажу: да, конечно, нет проблем, уходи к другой, мы ведь неплохо жили друг без друга в последнее время…
— Вера, если бы я знал, как все вернуть назад, я бы это сделал, но — увы. Назад дороги нет. Иногда приходится переступить через прошлое, чтобы двигаться дальше. А мы действительно многое друг о друге забыли. Простой пример: ты целый месяц верила байкам моих родителей о том, что я так занят, что к телефону подойти не могу. И это нормально? Почему так получилось?
А Вера лишь горько усмехается:
— Думала, что они прикрывают какой-нибудь из твоих романов. Более серьезный, чем обычно, — огорошивает она меня новостью. И пока я не успел прийти в себя, видимо, решает добить:
— Люди сплетничают, Кирилл, вот почему я стала реже появляться в России. И вот почему считаю, что твое решение развестись — временное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чтоб меня! Я же понимал, что не стоит давать Вере высказаться, но все равно попался, и настроение покатилось вниз. Выходит, все вокруг знали о том, какой я козел, но при этом позволяли мне им быть, пока я не мешал собой манипулировать. Однако как только я не вернулся «к ноге» — натянули нравственно-моральную уздечку. Цинично-прагматичный подход Веры меня настолько огорошивает, что теперь я даже и не знаю, кто из нас больший гад. Подумать только, ей и в голову не пришло, что я мог пострадать — она думала, будто я с головой погрузился в очередную интрижку. Вот какого прекрасного она обо мне мнения. Не только слинял с горизонта с какой-то красоткой, но и попросил родителей прикрыть задницу. Еще бы она стала интересоваться тем, ради кого я решил ее оставить! Ей после такого все будет не всерьез.
И это при том, что, когда я действительно полюбил другую, Вере об этом решил сказать первой — поступить по совести, насколько в сложившихся обстоятельствах это было возможно. А она только и ждала моего признания, чтобы наконец получить право устроить истерику и затянуть кольцо на пальце (или петлю на шее?) посильнее — мысленно она уже пережила предательство…
Что ж, как бы то ни было, у меня всего один вопрос: а как в тот месяц, пока я был прикован к кровати, справлялась с обидой ты, Вера? И главное: с чьей помощью?
— А теперь скажи-ка мне, родная, ты вот это хочешь сохранить, назвав брачными обетами?
Она вздрагивает, отворачивается и берет с дивана клатч. Не отвечает.
Жен
Когда Мурзалиев сказал, что Кирилл пригласил нас в ресторан, я потеряла дар речи и попыталась справиться с желанием кого-нибудь стукнуть. Интересно, Рашид правда не понимает, что это игра, и Харитонов что-то задумал? Или понимает, но настолько увяз в политике, что ни о каком выборе уже и не помышляет? Кирилл же издевается — это очевидно. В смысле, когда он привел нового кандидата — я поверила. После сценки в кабинете другого ожидать было бы странно, но ресторан-то при чем? Либо Харитонов мстит, притом грязно, а мы соглашаемся потешить его самолюбие, хотя в заведомом проигрыше, либо он передумал разводиться и пытается показать, что у них с Верой все хорошо. И я еще не решила, что хуже. В любом случае, мне придется играть какую-то роль. А я ужасная актриса. Меня на первой же минуте раскроют.
С другой стороны, после инсценировки кабинетного петтинга так Рашиду и надо! Если бы я застукала Кирилла голым в общественном месте с какой-нибудь девицей (да даже Верой) сразу после ночи в отеле — сошла бы с ума. И это при том, что я о его патологический женатости знаю!
Ситуация из разряда полнейшего абсурда, и, судя по всему, паровоз здравого смысла уже давно сошел с рельсов и мчится в полную неконтролируемых эмоций бездну. Что мы делаем? В какую игру играем?
Рашид помогает мне снять пальто, и стоит его рукам коснуться моих плеч — пусть и через ткань — я вздрагиваю. Я как представлю, что мне, возможно, придется поцеловать его ради шоу, становится жутко неприятно. Он мне не нравится. В смысле он может и не такой плохой человек, как я думала раньше, но я не хочу с ним целоваться даже напоказ, даже чуть-чуть. Может, в день знакомства он и показался мне привлекательным, но все изменилось, когда я узнала, кем является таинственный мужчина из бара… А теперь и вовсе появилось слишком много всяких «но».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пока Рашид разбирается с нашей верхней одеждой, я поправляю платье. Долго думала, как одеться (провокационно или нет) и остановилась на промежуточном варианте: наряде с широкой многослойной юбкой выше колена, которая, как выяснилось, задирается под пальто. Зараза.
