Вижу, что бросаешь меня. Может ты и прав… А может и нет! Ведь я уже выбрался из такой ямы! А теперь осталось совсем немного. Мне бы сотрудника толкового…
— В чем проблема, — спокойно заметил я, — у тебя Варвара есть, да и Полина…
Марк скривился, как от зубной боли.
— Не делай вид, будто ты не знаешь про Варвару. Ладно, Макс, иди сейчас к Полине, решите вопрос с гонораром, потом возвращайся ко мне.
Я поднялся на второй этаж и оказался перед дверью с новенькой табличкой «Директор. Полина Ильинична Елисеева». Постучал и снова не стал входить, пока не услышал с той стороны разрешения войти. Полина сидела в кресле с видом равнодушным, даже несколько высокомерным.
— Садитесь, Максим Петрович, — сказала она. — Насколько я понимаю, вы принесли окончание повести, и намерены получить причитающийся вам гонорар.
— Намерен, — лаконично ответил я, с интересом ожидая продолжения.
— Я подготовила вексель, поскольку наличных сейчас нет, и не скоро будут. Кроме того я намерена предложить вам продолжить сотрудничество. Ведь Марк Савельич ваш друг…
Она замолчала, а я промурлыкал песенку:
Если друг оказался вдруг,
И не друг, и не враг, а так…
— Я так понимаю, что оформлять договор о дальнейшем сотрудничестве вы не намерены.
— Вы правильно понимаете.
— В таком случае забирайте вексель и зайдите, пожалуйста, еще раз в кабинет Марка Савельича.
Я забрал вексель и вышел из кабинета. Почему-то разговор оставил неприятный осадок, хотя чего я ожидал? Однако когда я взглянул на сумму указанную в векселе, то осадок стал превращаться в злость. Дело даже не в том, что гонорар был сильно занижен. Злило то, что меня держали за идиота. Ведь никто иной за такую оплату на сотрудничество не пойдет.
Марк, увидев меня в своем кабинете с векселем в руке, вдруг расхохотался.
— Не психуй! — крикнул он. — Это для налоговой инспекции. Как только появятся деньги, получишь все сполна. Давай поговорим о следующем твоем шедевре.
— Да какой следующий шедевр? Я это-то еле дописал. Нет у меня желания писать, да и темы подходящей нет.
— Тем я тебе перечислю сколько угодно. Дело не в том, о чем писать, главное как писать. Можно из любого события рассказ сотворить, да такой, что заслушаешься…
Марк продолжал разглагольствовать, а я вдруг подумал, что если описать мои приключения между мирами за последние два года, то получится такая повесть с продолжениями, что журналу Марка обеспечено будет дальнейшее процветание.
— Ладно, я подумаю о дальнейшем сотрудничестве и о новом «шедевре», — прервал я разглагольствования Марка. — Но пока писать некогда, надо в усадьбу съездить, дела накопились, я ведь помещик, как тебе известно.
— Мне многое известно, — подмигнул вдруг Марк. — На свадьбу-то позовешь, надеюсь? Да, не удивляйся, тут все обо всем знают. Ты все обо мне знаешь, я о тебе…
— А ты придешь на мою свадьбу с бывшей крепостной? — вдруг усмехнулся я. — Я тебя обязательно приглашу. Приходите вместе с Полиной Ильиничной, и мы с Ольгой на вашу свадьбу пожалуем. Ты же пригласишь своего друга?
Марк поперхнулся и даже побагровел. Моя реприза угодила в цель. За такое приглашение можно получить вызов на дуэль. Свадьба с бывшей крепостной никогда не афишировалась, да и свадьбы как таковой не было, а уж являться с ней к кому-нибудь с визитом считалось оскорблением. Сейчас Марк должен был вызвать меня, но ведь сам напрашивался… А дуэль со мной, ничего хорошего ему не сулила. Да-с. Я больше ничего не стал говорить, просто встал и вышел.
Домой я возвращался в полной уверенности, что все мои дела в этом мире закончены. Пора возвращаться, только опять встает вопрос — куда? Во время переноса я на этот процесс влиять не могу, никто меня не спрашивает, куда я хочу. Если опять на сто лет назад, то попадаю в царствование Анны Иоановны, а там такое творилось, что не приведи бог. А если вперед, то тоже ничего хорошего не ждет.
— Ольга! — окликнул я свою супругу, вернувшись домой. — Мы уезжаем в свое поместье. Я закончил все дела в этом городе.
— А как же Марк Савельич и его издательство? — спросила она, но без особого удивления в голосе.
— С Марком мы теперь в ссоре, мягко говоря, — ответил я. — Я выполнил свое обещание и на дальнейшую судьбу его издательства мне наплевать. Собирайся. Завтра едем в имение.
Я решил до лета ничего не предпринимать, просто жить в своей усадьбе и барствовать. На другой день я нанял карету и, погрузив имущество, которым обзавелись в городе, мы отправились в путь. Дорога была длиною в два дня с ночевкой на постоялом дворе. Короче, к вечеру второго дня мы прибыли в усадьбу, где были встречены Прохором.
Когда я Прохору объявил, что Ольга теперь является моей законной женой, а, следовательно, его барыней, тот остолбенел. Он бы так и стоял, разинув рот, если бы я не прикрикнул.
— Ну чего встал столбом! Давай выгружать вещи, готовь барские комнаты, распорядись насчет ужина. Мы устали с дороги. Баню пусть завтра истопят.
Ольга ничего не говорила, только озиралась вокруг, словно впервые увидела поместье, где теперь ей придется вести барскую жизнь. Вся дворня встретила нас молча, словно пришельцев из иного мира, с которыми говорить надо на другом языке и непонятно о чем.
Свободного времени теперь у меня и у Ольги было сколько угодно. Прислуга шушукалась по углам, обсуждая, небывалое в этих краях событие: женитьбу барина на крепостной, пусть даже с вольной грамотой на руках. Я, волей-неволей, тоже иногда слышал эти разговоры.
— Послушай, папаша, — раздался девичий голос, — а правду говорят, что барин на Ольке женился, в отместку Марку Савельичу, за то, что он у него Полину Елисееву увел?
— И кому же он отомстил, интересно? — ответил Прохор. — Нет, сказывают, это любовь у них…
— Понятно, что любовь, только женится-то зачем. Ведь дворовая она… была. Наверное, не допускала его до себя. Невинность блюла…
— Это у вдовы-то невинность? — удивился Прохор. — Где ж она ее взяла?
— Да это я в фигуральном смысле, — продолжал убеждать девичий голос.
— А вот в фигуральном смысле у нее все в порядке, тебе до нее далече…
— Эх, папаша! Вот будет у меня муж, тогда и моя фигура добавится в нужных местах.
— А ведь Максим Петрович обучает нашу Ольку, разным барским наукам, — назидательно продолжил Прохор.
— Ага, уже обучил ее дрыхнуть до обеда. Наверно тяжело ей дается эта наука…
— Да будет тебе! Может она уже того? К осени барчонка нянчить будем…
— Размечтался. Не того она
