— Нет, что ты! — испугалась Динка. — Про тебя же так никто не думает. Ты же не подлиза, ты пятерочница, а все пятерочницы очень тихие.
— Ну, Дина… Я маме скажу! — ничего не поняв, пригрозила на всякий случай Алина.
И она действительно пожаловалась матери, но мать только повторила свой наказ не трогать Динку, не вмешиваться в ее дела. Леня решительно поддержал мать.
— У моей Макаки промеж дурью и ума много, не троньте ее сейчас! И как это вы не поймете, что она себя на пятерочницу наладила! По утрам ботинки ваксой чистит, вчерась локтем в чернила влезла, так мы с ней всю промокашку из тетрадок извели. Не троньте ее, она сама себе толк даст!
Все шло хорошо, но Динка не была спокойна. Оставалась последняя тройка по рисованию. Динка совсем не умела рисовать, а когда подавала учителю свой листок, он аккуратно ставил ей «три». Динка считала, что учитель рисования и сам плохо разбирается в этом предмете, так как, заложив руки за спину и лениво двигаясь между партами, он всегда заказывал одно и то же.
— Ну, нарисуйте там бабочку или уточку какую-нибудь!
Такая низкая отметка, как тройка, уже не устраивала Динку, и однажды, встретив во дворе Хохолка, она отдала ему свою тетрадь и попросила нарисовать ей на одном листе большую бабочку, а на другом плывущую утку.
Хохолок нарисовал. На уроке рисования Динка с увлечением «отделывала» свои рисунки, то слегка подчищая резинкой крылышко у плывущей утки, то подрисовывая красивой бабочке тоненькие усики… Так на обоих листах, поданных учителю, появились жирные пятерки. Динка приняла их со спокойной совестью, считая, что все равно нельзя научить рисовать тех, у кого нет никаких способностей к рисованию, так же как нельзя безголосых научить петь, и что сами учителя по этим предметам вряд ли получали пятерки.
Так прошли три последние недели. И вот наконец настал торжественный день… Динка ушла рано. Леня хотел проводить ее, но она коротко сказала:
— Не надо!
Мальчик ждал и волновался, поминутно смотрел на часы. Марина в ожидании этого дня заранее отпросилась со службы Время тянулось медленно. И вдруг в коридоре застучали быстрые шажки, и Динка в белом переднике, с белыми бантами в толстых косках, запыхавшись, вбежала в комнату:
— Мама! Где мама?
Марина бросилась навстречу дочке:
— Вот я, вот! Ну как ты, Диночка?
— Мама, я перешла! На всех пятерках! На всех пятерках? — захлебываясь и встряхивая рассыпавшейся по лбу кудрявой челкой, повторяла Динка.
И, глядя на нее, всем казалось, что Динка не перешла, а лихо промчалась в свой третий класс на пятерке бойких лошадей, держа в маленьких, покрасневших от натуги руках крепко натянутые вожжи!
Глава шестнадцатая
«ОТВОРИТЕ МНЕ ТЕМНИЦУ…»
На следующий день было воскресенье. Динка проснулась с таким легким, праздничным ощущением, как будто за спиной у нее за ночь выросли крылья, и сейчас прямо с постели они вынесут ее через раскрытое окна на улицу и понесут, понесут по городу все дальше и дальше — в леса, поля и рощи… Вот бы удивились птицы, когда бы среди них появилась летающая девочка. Но крыльев не было, зато были крепкие, быстрые ноги. Динка вскочила и побежала умываться.
— Мама! Что мне надеть? Ведь я уже на каникулах! Дай мне простое платье.
Пока мама искала летнее платье, Леня сообщил Динке по секрету, что ей готовится подарок.
— Только помни, Макака, если мама спросит, чего ты хочешь, так не говори про велосипед, это вещь дорогая, мама все равно не сможет купить, а только огорчится. Поняла?
Динка нехотя кивнула головой. Она уже давно-давно — ей казалось, что прямо с первого дня своего рождения, — мечтала о велосипеде. Сначала о трехколесном, потом о двухколесном… Видно, уже никакого ей не перепадет до самой старости. Ну, нельзя так нельзя, она и просить не будет. У нее есть другая просьба… Если б мама согласилась, это был бы самый ценный подарок. И никаких денег он не стоит…
— Что же это такое? — встревожился Леня, но Динка только засмеялась.
— Диночка! — крикнула из столовой Марина. — Иди пить чай!
В воскресенье Вася приходил с самого утра. В столовой собиралась вся семья. Никто никуда не спешил. Это было веселое семейное чаепитие.
— Айдате все сегодня гулять! — говорила Динка, склонив набок голову и щуря веселые синие глаза. — Айдате все вместе!
Но у взрослых всегда есть дела. У каждого свои. Алина собиралась к подруге; Мышка — в библиотеку; Вася и Леня — заниматься.
— А зато мы с тобой сейчас пойдем на Крещатик и купим тебе подарок! — торжественно сказала мама — Подумай заранее, что ты хочешь: книгу или игрушку? А может, красивый альбом с картинками?
«Велосипед.» — хотела было сказать Динка, но, взглянув на Леню, сдержалась и, смутившись, махнула рукой.
— Мне ничего, ничего этого не надо, мама. Никаких книг, никаких вещей.
Динка вскочила, прижалась щекой к плечу матери, обняла ее за шею:
— Подари мне другое, мама…
За столом стало очень тихо, и все смотрели на Динку:
Леня строго и тревожно, Мышка с нежностью и любопытством, Алина просто выжидательно, а Вася, проникшийся к Динке уважением за ее пятерки, с дружеским участием.
— Не бойтесь, не бойтесь! — замахала руками Динка. — Я знаю, что у нас мало денег… Я не прошу велосипеда… Я прошу… Я хочу…
Динка запуталась и замолчала.
— Ну, говори уж… Что за тайна у тебя? — подбодрила ее мать.
— Скоро уже лето… — медленно начала Динка, — будет очень жарко… Пусть Леня острижет меня наголо, чтоб под рукой волосы кололись, ладно?
— Что? Что? Остричь? Чего она просит? — удивленно переспросили за столом.
— И только-то? — усмехнулась мать.
— Нет, подождите… Я хочу, чтобы ты, мама, позволила мне гулять, где я хочу, и чтоб никто меня не ругал… А я буду уходить на солнышко, я обещаю нигде не утонуть, нигде на заблудиться и под трамвай не попасть… Я все, все обещаю. — только отпустите меня!
— Это очень серьезный вопрос, Дина, — взволнованно сказала мать. — Это надо обсудить со всех сторон.
Алина неодобрительно молчала, Мышка с тревогой глядела на сестренку.
— Это что же выходит? — сдвинув брови, сказал Леня. — Обрей ее наголо, как мальчонку, и пусти на все четыре стороны?
— Да-да! — обрадовалась Динка. — На все четыре стороны! И каждый день так… Я сама уйду, сама приду! Хорошо, мама? Мамочка?..
— Нет, подожди, Дина… Надо найти какое-то другое решение, — задумчиво сказала Марина. За столом все замолчали.
Отворите мне темницу, Дайте мне сиянье дня, Долгогривую девицу, Чернобрового коня…
неожиданно запел Вася, прикрывая газетой смеющееся лицо. Он часто спорил с Мариной относительно неправильного, с его точки зрения, воспитания Динки и теперь с интересом ждал, как она выйдет из затруднительного положения. Для него не было никакого сомнения в том, что Динку одну можно выпускать только во двор.
Долгогривую Девицу, Чернобрового коня…
нарочно путая слова, насмешливо тянул Вася.
— Не торжествуйте, не торжествуйте, Вася! Вчера все ваши предсказания с треском провалились! Как бы не было так и на этот раз!.. — ядовито сказала Марина и обернулась к Динке: — Ты уже большая девочка, и если ты дашь мне слово ограничить свои прогулки теми улицами, которые я тебе укажу, то я соглашусь отпускать тебя… И еще: ты должна быть всегда дома к обеду. Поняла?
— Поняла… И я дам тебе слово, мама. Я уже большая девочка… Но если вдруг я нечаянно зайду немного подальше, ты не будешь на меня сердиться?
— Нет, я не только буду сердиться, я раз и навсегда запрещу тебе всякие прогулки без провожатого, так что помни об этом!
— Ну, и стричь тебя мы не будем, — добавил Леня. — С какой это стати ты станешь гололобой? Я сам буду твои косы заплетать, чтобы росли, как у мамы…
