– Мне кажется, Эми немножко гениальна. Как папа. Всех гениев так трудно понять.
– Тебе не понравилась скульптура, старина?
– Ну нет, понравилась. Только она меня… напугала.
– Напугала?
– Даже не напугала. Но мне стало так неуютно. То есть… я ведь тоже тесно связан с ребятами. И с мамой и папой. И конечно, с вами тремя. Но мы же не одно целое, не спираль. Как скульптура.
Чарльз положил руку ему на плечо.
– Знаешь что, Алекс. Взрослые вообще склонны скручивать свои чувства в спираль. Но лучше так не делать.
Алекс энергично закивал в ответ.
– Вот почему так легко с тобой и тетей Мэг. – И он убежал.
Держа уснувшую Эми на одной руке, другой Чарльз обвил плечи Мэг.
– Немного же он знает, – сдержанно прокомментировал он.
Но Мэг покачала головой.
– Это лучший из комплиментов, дорогой мой. И это правда. Ох, возможно, и у нас были свои завихрения, но теперь их нет. Больше нет. И Алекс это видит.
Остановившись, она повернулась под его рукой, чтобы поцеловать его. Он привлек ее к себе, продлевая это сладостное уединение, потом перевел дыхание и потянулся.
– Не могу поверить во все это, – произнес он, оглядываясь кругом и затем всматриваясь в спящее личико ребенка. – Мэг, неужели это правда? У меня не было ничего. А теперь есть… все. – Он крепче прижал ее к себе. – Ты настоящая. Они настоящие. Настоящая семья. Боже мой!..
Она положила голову ему на плечо и крепче обвила рукой его за талию.
– Чарльз… Ты такой благородный и щедрый. Ты даже сам не знаешь об этом – ты думаешь, что ты берешь, а на самом деле ты все время даешь. – Она запрокинула голову и, улыбаясь, произнесла: – Дорогой мой, твоя семья скоро увеличится. Я почти уверена, что у нас будет еще один ребенок.
Она сказала «у нас», не задумываясь, настолько было очевидно, что Эми – ребенок Чарльза. Он отнесся к этому известию так, как она и ожидала. Он буквально затрясся от радости. Она положила палец ему на губы.
– Давай пока не будем никому ничего говорить, – прошептала она прежде, чем он успел закричать. – Тогда все будет даже еще более волнующим.
Он посмотрел на нее с такой любовью, что она отвела взгляд.
Ей вспомнилось, как Чарльз Ковак встретил ее в Королевском отеле у Паддингтона тринадцать лет назад. Она преклонялась перед его талантом и известностью, его деловыми качествами и благоговела перед ним как руководителем. Но сейчас…
Она шепнула:
– Чарльз, пожалуйста, не смотри на меня так. Я просто запутавшаяся девчонка, которой ты помогал столько лет. И только потому, что у меня будет ребенок, я не стану какой-то особенной.
Неожиданно он улыбнулся, и его засиявшее лицо вновь помолодело.
– Все это я знаю. Ты, должно быть, сошла с ума, когда связывалась с таким старым брюзгой, как я. Но ты это сделала! – Он положил Эми поудобнее. – Мэг, лучше всего уложить ее спать прямо сейчас. Кэти и Себ тоже устали. Нам всем сегодня следует лечь пораньше.
Это было предложение, которое в иное время могло испугать ее.
Теперь она только улыбнулась, и они поспешили догнать остальных.
Алекс прекрасно чувствовал себя в новой школе. Миранде порой казалось чудом, что дети не замечают, по какой непрочной психологической проволоке шагает Питер. И то, что этого не случилось, было ее заслугой. Иногда она думала, сколько еще она сможет выдержать. Она была замужем за импотентом – и гением, для которого искусство было необходимо, как сама жизнь, и который мог быть удивительным другом и отцом в одно мгновение и неврастеничным отшельником – в другое.
Она читала литературу о депрессиях и предлагала ему посоветоваться с врачом. Он неизменно отметал эти предложения.
– Как только я завершу эту серию портретов, я буду в таком же порядке, как девятипенсовик, – упрямо, словно мальчишка, твердил он.
Он отказался выставить серию из восьми портретов, сделанных им в Килбурне.
– Подожди, пока я все не закончу, – неизменно отвечал он.
Однажды днем, в конце октября, Миранда прокралась в мансарду, когда Питер спал, и взглянула на натянутый на подрамнике холст. Фон был набросан вчерне – темный, как и всегда, о ей показалось, что это деревянная стена или, быть может, перекрытия крыши. Лицо не выступало из темноты, а казалось лишь силуэтной линией.
Спустя неделю, в пятницу, двое младших детей собирали на берегу дрова для праздничного ночного костра. Алекс не приехал домой из школы. Миранда чистила над раковиной картошку для ужина, когда Питер, тяжело ступая, спустился сверху и подошел к обогревателю.
Миранда по привычке предупредительно произнесла:
– Чашку чая. Садись, я тебе налью. Ты выглядишь усталым.
Он грузно опустился за стол, вытянув перед собой руки. Потом произнес:
– Я закончил.
– Закончил? Портреты, да? – Она, застыв, глядела на него, боясь того, что может теперь случиться. Потом поставила перед ним заварной чайник, чашку и молочник.
Он кивнул.
– Да. Портреты. – Он налил чаю и отпил. – А ты не хочешь?
– Я… нет, что ты. – У нее не было сил распивать сейчас чаи. – Она села напротив него, забыв про картошку. – Ну и… отлично. Поздравляю.
– Спасибо. – Он выпил одну чашку чая и налил еще. Она попыталась поддразнить его:
– Можно подумать, что у тебя страшная жажда!
– Да. Я чувствую себя… испепеленным. Она облизала сухие губы, глядя на него.
– И что… что теперь будет? – спросила она наконец, наблюдая, как он продолжает пить.
Сквозь пар он кинул на нее взгляд и нахмурился, пытаясь сосредоточиться на вопросе. Потом вдруг неожиданно спросил:
– А где дети?
– На берегу. Дрова собирают. Завтра ночь Гая Фокса.
– А какой это день недели?
– Суббота.
– Это на руку.
Она не знала что ответить. Он покончил с чаем, поднялся и накинул ветровку.
Пойду присоединюсь к ним. Свежий воздух. День такой хороший, как тогда, когда мы летом ходили на пустошь. – Он внезапно улыбнулся ей, и это было так душераздирающе. – Мне понравился тот день, Миранда. Чудесный был денек.
– Да, хороший.
Он распахнул дверь, и холодный воздух ворвался в дом. Она уронила голову на руки, и ей страстно захотелось послать за Мэг, как она всегда делала. Или за Чарльзом. Но кто угодно, только не они могли сейчас помочь Питеру.
Дверь снова отворилась, и вошел Алекс.
– А где все? – тут же спросил он.
Она с трудом поднялась – спина согнута, ноги подламываются, настоящая старуха.
– Внизу, на берегу, собирают дрова к завтрашнему костру. Ты не хочешь пойти к ним и сказать, что в пять будет готов чай?
– Нет. С минуты на минуту все равно стемнеет. Мы все пойдем завтра и запалим отличный костер. Как ты думаешь, дождя не будет?
