- Ну, отличники,- сказал напоследок старпом,- да у вас роскошный отсек. В Москве за такое удовольствие деньги платят.
Мотористы заулыбались.
- Доктора еще будете звать? - спросил Симбирцев.
- Никак нет...
- Пар костей не ломит.
...Потом они сидели с Симбирцевым в трюме и охлаждали ладони на кормовой переборке, за которой стояла прохладная глубина. Они прикладывали настынувшие ладони под сердце и слышали его бешеный резиновый стук. Говорить было еще трудно. Молчали. С чуть слышным шелестом вращались гребные валы. Зловещие посвисты гидролокаторов затихли. Должно быть, противолодочные корабли потеряли след...
В кают-компании доктор распаковывает дорожный микроскоп "Билам", напевая себе под нос.
Микроскоп новенький, с заводской смазкой. Капитан медслужбы Андреев протирает его спиртом.
Я не перестаю удивляться: какой только техники не набито в наш прочный корпус - от швейной машинки до пишущей, от микроскопа до перископа. Кстати, пишущую машинку и перископ изобрел один и тот же человек - бывший лесничий Баденского княжества Карл Дрейс. Перископ мог бы запросто называться "дрезина", но это имя получила железнодорожная тележка, изобретенная, как и велосипед, все тем же неутомимым лесничим...
Пока я размышляю о неисповедимых путях технического прогресса, в кают-компанию заглядывает старпом:
- Виварий, доктор, разводишь?
- Кровь буду смотреть. У матроса Данилова - аппендицит.
Вот это новость!
- Командиру доложил?
- Доложил. Дал "добро" на операцию... Николай Андреевич, вам придется ассистировать.
Я и раньше знал, что ассистирование хирургу - одна из моих многочисленных внештатных обязанностей. Но у нас на лодке есть специально подготовленный старшина-химик. В напоминании доктора сквозит некий вызов: дескать, посмотрим, каков ты будешь, когда увидишь живую кровь. Ладно, посмотрим...
- Где Данилов?
- В мичманской кают-компании.
Я перебираюсь в отсек, где Данилов лежит на койке кока, отгороженный простыней.
- Ну что, земляк? Прихватило?
Лицо Данилова в бисеринках пота. Каждое слово дается ему с трудом:
- Скрутило, товарищ капитан-лейтенант.
- Ну, ничего. Доктор у нас бывалый. Вырежет аппендикс в два счета. Будешь потом на него акул ловить. Они, говорят, на человечинку хорошо клюют.
Данилов слабо улыбается.
- Да вы меня не утешайте... Меня уже раз резали. Грыжу ушивали.
- Ну, тем более.
Возвращаюсь в отсек, где должна проходить операция, и не узнаю кают-компанию: диванчики вынесены, переборки обвешены чистыми простынями, над узеньким столом сияют хирургические светильники. Шура Дуничев домывает палубу, а доктор ловит невесть как залетевшую в отсек муху.
По случаю операции механик пустил в душевую пресную воду, и мы - доктор, старшина второй статьи Ищенко, я - поочередно смываем с себя грязь и морскую соль в тесной кабинке, столь же удобной, как телефонная будка, в которую затащили велосипед.
Командир не на шутку встревожен: утром получили предупреждение - в нашей части Средиземного моря возможно подводное землетрясение; наверху шторм - это значит, если качнет, то от болтанки не укроешься и на глубине.
Данилова, прикрытого простыней, проносят на носилках под сочувственные взгляды центрального поста, просовывают в лаз второго отсека...
Мы все трое в новехоньком белье и новехоньких халатах, моем руки спиртом, смешанным с йодом.
- Ищенко,- дает Андреев последние указания,- крепи инструменты, по-штормовому. Понятно? Если тряхнет, чтоб с палубы не собирать.
Чем ближе к началу операции, тем значительнее становится в моих глазах доктор. Я готов простить ему что угодно, лишь бы с Даниловым все обошлось.
В отсек влезает радиотелеграфист матрос Фомин с портативным магнитофоном:
- Товарищ капитан, здесь хорошие песни. Пусть Данилов слушает. Мы читали: зубы под музыку дергают - не так больно...
- Пусть слушает,- соглашается после некоторого раздумья доктор.- Поставь в коридоре...
- Второй, выключить батарейный автомат!
Это инженер-механик заботится о том, чтобы в "операционной" было чуть прохладнее. Электролит при разрядке нагревается, поэтому энергия на расход будет браться из аккумуляторных ям другого отсека.
Данилов уложен на столе, руки и ноги пристегнуты специальными ремнями, мы слегка обманываем его, уверяя, что это необходимо для штормового крепления.
- Свалишься, потом собирай тут тебя по частям,- с преувеличенной озабоченностью ворчит Андреев.- На, выпей!
- Что это? - опасливо принюхивается матрос.
- Коко с соком!
- Спирт?
- Чтоб меньше "мама" кричал.
- Не буду я его, товарищ капитан. Я этот запах с детства не переношу... Как отец пьяный придет, так...
- Пей, чудило. Тебе же легче будет.
- Я потерплю.
- Ну, терпи...
Космонавт Гагарин и ученый Лебедев в книге "Психология и космос" писали: "Если возникнет необходимость, врач-космонавт должен будет оказать хирургическую помощь. Роль операционной сестры и ассистента возьмут на себя, так же как, например, на подводных лодках, специально подготовленные члены экипажа".
Лицо Данилова отгорожено от тела занавесочкой, чтобы не видел свой живот с выложенным операционным полем. Кожа его, густо смазанная йодом, проступает сквозь тонкие салфетки фиолетовыми пятнами. Доктор, отломив рожок ампулы, спрыскивает место будущего разреза "заморозкой". Блеснул скальпель.
- Больно! - выдыхает Данилов.
- Терпи...
Разрез обескровили тампонами...
Минут пятнадцать я держался довольно сносно. Потом вдруг виски покрылись холодным потом, в ушах зазвенело, яркие лампы стали меркнуть, и, как я ни хорохорился про себя,-пришлось присесть. Душно. Хочется сорвать со рта марлевую повязку.
- Нашатырю нюхните, Николай Андреевич?
Насмешливый голос доктора - лучше любого нашатыря. Я поднимаюсь.
- Больно! - морщится Данилов.- Больно!
Он повторяет это слово методически и почти без выражения, как акустик свое извечное "горизонт чист".
Из-за двери плывет "Александрина" в исполнении "Песняров". Данилов пытается вслушаться в мелодию. От боли рот его оквадратился; глаза плавают в орбитах, полных слез. Но ни стона, ни вскрика. Вот тебе и маменькин сыночек...
Я промокаю ему лоб, смачиваю губы марлей, и Данилов жадно слизывает капли.
- Скажи мне, как проехать с "Полежаевской" в "Медведково"?
- С двумя пересадками. На "Краснопресненской"... и "Проспекте Мира".
- А с одной?
- На "Площади Ногина"...
- Правильно... Теорему Вейерштрасса помнишь?
- Помню.
- Давай.
- Если члены ряда... регулярны в области Дэ и этот ряд сходится в Дэ и равномерно сходится в любой замкнутой области...
Я не знаю, о чем с ним говорить. Я иссяк... Операция идет уже с час. Халат на мне промок. Когда я замолкаю, он просит: "Поговорите со мной, товарищ капитан-лейтенант!" - не забывая добавлять звание даже здесь, на окровавленном столе. Ну, человек...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
