Я написала Елизавете:
До меня доносятся всевозможные вести относительно траура при дворе, но обеспокоена я лишь одним: как ты считаешь, смерть сына Ричарда — это действительно знак, посланный нам Мелюзиной? На самом ли деле Ричард — убийца наших мальчиков? Ты видишь его каждый день — как ты думаешь, он понимает, что это подействовало наше проклятие? Что оно несет погибель всему его роду? Как выглядит Ричард? Чувствует ли он себя человеком, навлекшим смертельную опасность на собственное семейство? Или, может, тебе эта смерть кажется простой случайностью, совпадением и ты полагаешь, что нашего мальчика убил совсем другой человек? И потом еще чей-то сын умрет во имя нашей мести?
ЯНВАРЬ 1485 ГОДА
Морозным январским днем из королевского дворца на праздники должны были приехать мои девочки. Я ждала их к обеду и все мерила шагами крыльцо, то и дело дыша на замерзшие руки, затянутые в перчатки. Солнце, уже спускавшееся за западные холмы, было красным, как роза Ланкастеров. Наконец послышался топот копыт, и на подъездной аллее показались мои дочери в сопровождении довольно-таки большой охраны, слишком, по-моему, большой для трех девочек. Среди гвардейцев я видела подпрыгивающие головы своих дочерей и их развевающиеся платья. Еще мгновение — и лошади встали, девочек спустили на землю, и я бросилась целовать их раскрасневшиеся щеки и холодные носы. И, не выпуская из объятий, все восхищалась, какими они стали взрослыми и красивыми.
Девочки ворвались в гостиную и с таким восторгом набросились на еду, словно долгое время голодали, а я с удовольствием наблюдала, как они едят. Елизавета никогда еще, пожалуй, не выглядела лучше. Теперь, выйдя из убежища и избавившись от постоянного страха, она окончательно расцвела, как я, собственно, и предполагала. На ее высоких скулах горел жаркий румянец, глаза так и сияли, а уж наряды! Я даже хорошенько пригляделась, не веря собственным глазам, — вышивка, парча, самоцветы! Платья были не хуже тех, какие носила и я сама, будучи королевой.
— Боже, Елизавета! — воскликнула я. — Где ты раздобыла такие платья? Они просто прекрасны. Вряд ли даже у меня были такие, когда я сидела на английском троне.
Дочь мельком на меня посмотрела, и улыбка ее тут же погасла. Сесилия насмешливо фыркнула, и Елизавета резко к ней повернулась.
— Ты можешь пока заткнуться? Мы же договорились.
— Елизавета!
— Мама, ты же ничего не знаешь. Ты бы видела, как эта Сесилия себя ведет. Ни в какие королевские фрейлины она совершенно не годится. Ей бы только сплетничать.
— Ну хватит, девочки. Я вас отправила ко двору, чтобы вы научились элегантности и хорошим манерам, а не ссориться друг с другом и ругаться, как торговки рыбой.
— А ты спроси у нее, как она элегантности училась, — прошипела Сесилия. — Спроси, спроси у нашей распрекрасной Елизаветы, почему она у нас теперь элегантная.
— Конечно, спрошу, когда вы обе ляжете спать и мы с ней сможем спокойно поговорить, — твердо ответила я. — А ляжете вы спать очень рано, раз не умеете красиво общаться друг с другом. — Я повернулась к Анне. — Ну а ты, моя маленькая Анна, читала ли свои книжки? Усердно ли занималась музыкой?
Анна вскинула на меня глаза.
— Да, матушка-королева, — послушно сказала она. — Но во время рождественских каникул занятий не было, и мы все вместе ездили в Вестминстер.
— А у нас на Рождество был молочный поросенок, — важно сообщила Бриджит, желая похвастаться перед старшими сестрами. — И Екатерина съела так много марципанов, что ночью ее стошнило.
Елизавета рассмеялась, и тревога мгновенно исчезла с ее лица.
— Как же я по вам скучала, мои маленькие чудовища, — с нежностью произнесла она. — После обеда я вам сыграю, а вы потанцуете, если хотите.
— Или можно сыграть в карты, — предложила Сесилия. — При дворе снова разрешили карты.
— Оправился ли король от своего горя? — поинтересовалась я у Сесилии. — И как себя чувствует королева Анна?
Сесилия бросила торжествующий взгляд на Елизавету, и та вдруг вся вспыхнула, на скулах у нее расцвел пунцовый румянец.
— О да, он совершенно оправился. — Сесилия явно с трудом сдерживала смех. — Совершенно. Мы даже удивились, правда, Елизавета?
Мое терпение, которого никогда не хватало, чтобы выдержать женское злословие, даже когда им занимались мои собственные юные дочери, окончательно иссякло.
— Ну довольно, — отрезала я. — Давай-ка, Елизавета, пойдем ко мне, а вы можете доедать свой обед. Кстати, тебе, Сесилия, неплохо бы вспомнить пословицу, что одно хорошее слово стоит дюжины дурных.
Я встала из-за стола и стремительно вышла из комнаты, чувствуя, как неохотно следует за мной моя дочь. Когда мы оказались в моей комнате, она тут же заперла за собой дверь, и я не стала медлить, задав ей прямой вопрос:
— Итак, дочка, о чем шла речь?
Всего лишь на мгновение в ее глазах выразилось явственное желание сопротивляться, потом она задрожала, точно косуля.
— Мне так нужен был твой совет, мама! — воскликнула Елизавета. — Но написать тебе я не могла. Пришлось ждать, пока мы увидимся и поговорим. Я и сама очень хотела поговорить с тобой, просто решила дождаться конца обеда. Правда, я тебя не обманываю…
Я села и жестом пригласила дочь сесть рядом.
— Речь шла о моем дяде Ричарде, — тихо и покорно призналась дочь. — Он… ах, матушка, он для меня — все!
Я так и застыла. Только руки мои чуть шевельнулись, и я крепко стиснула пальцы, заставляя себя держаться.
— Он был так добр ко мне! Особенно когда мы только прибыли ко двору. Да и потом дядя Ричард то и дело заходил убедиться, что я всем довольна и вполне справляюсь с обязанностями фрейлины. Королева тоже очень любезна, и прислуживать ей не составляет труда, но дядя все равно постоянно вызывает меня к себе и спрашивает, как у меня дела. — Елизавета помолчала. — Он спрашивает, не скучаю ли я по тебе, и все повторяет, что тебе всегда будут рады при дворе и все придворные станут оказывать тебе должное почтение. А еще он часто вспоминает о моем отце. Уверяет, что отец гордился бы мной, если б мог меня теперь видеть. И что мы с отцом кое в чем очень похожи. Ах, мама, это такой замечательный человек! И я никак не могу поверить, что он… что он…
— Что он? — эхом откликнулась я.
— Что я действительно ему небезразлична.
— Вот как? — Я вся похолодела, казалось, по спине у меня, вдоль позвоночника, течет и течет ледяная вода. — Значит, ты считаешь, что действительно ему небезразлична?
Елизавета с готовностью закивала.
