как разворачивается процесс
реализации. Так как больше нет необходимости избегания травматических воспоминаний, психическая энергия и эффективность пациента возрастают. Глубина флуктуаций сознания, таких как рассеянность, абсорбция, становится меньше благодаря тому, что пациент приобретает больше возможностей переживать свое присутствие в настоящем. Терапевт наблюдает и поощряет презентификацию пациента в повседневной жизни.
На данном этапе пациент обретает способность сохранять связь со своим переживанием настоящего, когда он говорит о травматическом событии прошлого. После решения задач первой фазы терапии – уменьшения избегания и достижения большего принятия АЛ – ВНЛ направляет свои усилия на то, чтобы включить опыт прошлого в сферу своей субъективности (персонифицировать его), создать рассказ о травматическом событии, не прибегая к диссоциации.
Говоря кратко, пациент должен научиться понимать связь между травматическим событием и другими событиями своей жизни, найти для этого опыта прошлого место в истории своей жизни, которую создает каждый из нас и которая является существенным элементом нашей личности. Любая проблемная ситуация не может быть удовлетворительно разрешена, и ассимиляция будет неполной, если наша деятельность ограничена только поведенческими актами, действиями, направленными вовне, если мы не совершаем ментальных действий, направленных вовнутрь. Для полного разрешения проблемы и завершения ассимиляции необходимы слова, с которыми мы обращаемся к самим себе; повествование, которое объяснит нам и другим людям то, что произошло в прошлом и в итоге займет свое место как одна из глав в истории нашей жизни (Janet, 1919/1925, p. 662).
Вопрос о достоверности восстановленных воспоминаний является предметом напряженных дискуссий в течение ряда лет (Brown et al., 1998; Courtois, 1999; Kluft, 1996b). Реализация означает, что пациент должен принять реальность происшедшего с ним. Действительно, некоторые пациенты не в состоянии сформировать четкого представления о том, что с ними произошло, однако это не означает, что в этом случае реализация невозможна. У одной пациентки, травматический опыт которой относился к раннему довербальному этапу развития, было много версий того, что с ней произошло, однако она не была уверена в том, что хотя бы один из этих вариантов имеет отношение к реальным событиям ее прошлого. Терапевт тем не менее призвал ее не обращать внимания на вопрос достоверности этих историй и пользоваться ими просто как средством, которое поможет достичь желаемых результатов в терапии. В ответ на это пациентка сказала: «Я знаю только, что со мной произошло что-то плохое. Мне было больно, и я была напугана. Я была совершенно раздавлена, и никто мне не помог. Этого достаточно, чтобы понимать, что со мной происходит, и двигаться дальше». Терапевт может так никогда и не узнать, насколько соответствовали реальным событиям те или иные воспоминания пациента, однако вынесение вердикта об объективности и истине не входит в сферу его компетенции (Courtois, 1999). Тем не менее у терапевта может сложиться некое мнение, рефлективное убеждение по поводу того, что он узнает от пациента, и для пациента скорее будет полезно, если терапевт поделится этими выводами с ним, а не станет их утаивать (Van der Hart & Nijenhuis, 1999).
Реализации, как правило, сопутствуют интенсивные переживания утраты, поэтому интеграция личности пациента предполагает также и работу горя. Завершение этих интегративных ментальных действий играет главную роль в преодолении структурной диссоциации, тогда как срыв в их исполнении служит закреплению диссоциации. На второй фазе терапевт помогает пациенту пройти через период горевания об утраченном детстве. При этом терапевт должен помнить, что ничто и никто не в состоянии восполнить пациенту эту утрату. По мере того как горевание пациента идет на убыль, терапевт помогает ему раскрыться навстречу новому опыту в настоящем. На третьей фазе чувство горя может вернуться и даже стать еще более глубоким и сильным по мере осознания пациентом, в какой степени его жизнь была исковеркана травматическими событиями, что некоторым его надеждам и мечтам уже не суждено сбыться.
МАРТА: ПРИМЕР УПРАВЛЯЕМОГО СИНТЕЗА
Марте, пациентке с РДИ, 48 лет. Ее случай может служить примером того, как терапия легко переходит от первой фазы ко второй, когда пациент готов к этому. В описании этого случая приведены также примеры использования образов в трансовых техниках. Первая фаза терапии была отмечена укреплением рабочих отношений между терапевтом и пациенткой, а также ростом сотрудничества между диссоциативными частями личности пациентки. Следуя рекомендациям терапевта, диссоциативные части создали образы безопасного места, где они в случае необходимости могли найти убежище, и помещений для встреч, в которых они собирались дважды в день, чтобы планировать предстоящие дела и подводить итоги дня, не касаясь при этом травматических воспоминаний.
Однажды Марта должна была пройти медицинское обследование, которое предполагало довольно неприятные процедуры. Во время одной из этих процедур произошла реактивация травматических воспоминаний Марты о жестоком насилии, жертвой которого она стала когда-то в прошлом, и Марта сбежала из врачебного кабинета, не закончив обследования. Терапевт предложил АЛ Марты представить себе ворота между внутренним и внешним миром. Затем он спросил диссоциативные части, кто из них мог бы присутствовать на медицинской процедуре, назначенной на следующую неделю, обращаясь главным образом к тем диссоциативным частям, которые обладали для этого достаточным психическим уровнем. Когда «состав участников» похода к врачу определился, терапевт предложил остальным частям потренироваться в использовании образа звуконепроницаемых ворот. Они должны были научиться оставаться за этими воротами во время процедуры. Следуя совету терапевта, Марта каждый день посвящала 20 минут работе с этой метафорой. Терапевт и Марта также определили, что может послужить сигналом, возвещающим о том, что части, скрывшиеся за воротами, могут покинуть убежище и возобновить контакт с внешней реальностью и с другими частями. На следующем после визита к доктору сеансе Марта рассказала, что никогда еще не была так спокойна на медицинских процедурах подобного рода.
Этот корректирующий опыт был использован и при работе с травматическими воспоминаниями Марты. Терапевт объяснил, почему некоторые части могут нуждаться в защите во время проработки травматических воспоминаний, активация которых все еще опасно дестабилизировала функционирование пациентки, а также какие меры предосторожности буду при этом соблюдаться. Три части, хранящие воспоминания об особенно тяжелом травматическом опыте, и две помогающие части встретились во внутренней «звуконепроницаемой комнате» и поделились друг с другом фактами, относящимися к травматическому событию. Дома Марта составила список из четырех наиболее болезненных моментов, патогенных ядер, которые она обсудила с терапевтом на следующей сессии. Однако части, которые не обладали достаточной способностью к интеграции, не принимали участия в этом обсуждении.
Объяснив еще раз процедуру управляемого синтеза, терапевт пригласил к участию в ней пять частей личности Марты, вовлеченных во внутренний диалог о пережитой травме, тогда как остальным было предложено оставаться в надежном
