На дополнительно раздобытую Кириллиным вакансию был избран Борис Александрович Петров — впоследствии председатель «Интеркосмоса». Предложение попросить в ЦК еще одну вакансию для оставшегося единственного кандидата академики отвергли, заявив, что на этот раз откажутся от участия в голосовании, один из них даже заявил, что все это начинает походить на балаган.
Это происходило летом 1960 года, а год спустя 31 июля мне позвонил по кремлевке Сергей Павлович и предложил встретиться. Место встречи — в переулке у «устиновского» входа в Миноборонпром. К нему почти одновременно причалили Королев на ЗИС-110, я — на ЗИМе. Сергей Павлович выпроводил своего водителя к моему, — мол, у вас и у нас найдется о чем поговорить. Потом поднял стеклянную перегородку, отделявшую пассажирский салон ЗИСа от водителя, в лоб поставил мне вопрос:
— Григорий Васильевич, до каких пор мы будем терпеть этого бандита — Челомея?
— А что мы можем сделать? Он не один и действует через подручных и всевозможных подлипал.
— Давайте напишем вместе письмо в ЦК.
— Но оно все равно попадет к Хрущеву.
— Хрущев — это еще не ЦК, — сказал Сергей Павлович.
Сергей Павлович вел разговор твердо и решительно, и я понял, насколько его допекла проводимая с одобрения Хрущева «всеобщая челомеизация» ракетно-космической техники. Ставка делалась на то, чтобы прибрать к рукам Челомея вспаханную и засеянную Королевым и Янгелем ракетно-космическую целину. Мне довелось присутствовать на ряде совещаний, проводившихся Никитой Сергеевичем в присутствии в качестве статистов Л. И. Брежнева и Ф. Р. Козлова. На этих совещаниях Челомей выступал со своими прожектами «универсальных» ракетно-космических систем с иллюстрацией на плакатно-ватманскои живописи.
Причем это все, как правило, сопровождалось указаниями о подключении в ОКБ Челомея работавших с Королевым или Янгелем конструкторских организаций по двигателям, системам управления, без которых разработки Королева и соответственно Янгеля повисали в воздухе. Я случайно был свидетелем очень резкого разговора Королева с Глушко в кулуарах одного из таких совещаний. Сергей Павлович говорил примерно следующее: «Ничего, мы с Кузнецовым обойдемся и без тебя, но ты еще будешь на коленях просить у меня работу» (подлинные образные выражения я отпускаю).
Я понял, что Глушко переметнулся на более легкие челомеевские хлеба, оставив Королева без двигателей в его лунном проекте, а Кузнецов — конструктор авиационных двигателей, который, по замыслу Королева, должен был его выручить в связи с отступничеством Глушко.
Вспомнил я и другой случай, когда Челомей жаловался Хрущеву на Янгеля за то, что тот не разрешает переслать записи, сделанные сотрудниками Челомея при ознакомлении с изделиями главного конструктора Янгеля. Михаил Кузьмич с ехидцей ответил, что это материалы особой важности, которые вывозить с предприятия не разрешено по режиму, но Хрущев его резко оборвал:
— Товарищ Янгель, это секреты советского государства, а не вашей частной лавочки. Немедленно вышлите их товарищу Челомею.
Таким образом, не только разрушались сложившиеся у Королева и Янгеля кооперации соисполнителей, но и в открытую воровался научно-технологический задел этих прославленных конструкторов.
Вспоминая все это, я подумал, что слишком большая сила стоит за челомеевщиной и вряд ли ее можно перешибить нашим с СП письмом. Но главное, — и я об этом прямо сказал Сергею Павловичу, — мы с ним сейчас в разных общественно-весовых категориях: он подпишет письмо, выражая мнение мощной конструкторской организации, мою же подпись от имени КБ-1 легко дезавуирует взгромоздившийся надо мной ответственный руководитель и «сверхгенеральный» конструктор. Поэтому я считаю, что с письмом надо повременить, пока я не добьюсь выделения ОКБ-30 в самостоятельную организацию. Завтра я уезжаю в отпуск, через месяц вернусь и вплотную займусь этим делом.
— Хорошо, — сказал Сергей Павлович. — А я через неделю запущу человека в космос на сутки, — это тоже будет аргумент в нашу пользу. Желаю вам успеха.
Мы расстались, а у меня неотвязно вертелась мысль: вот он запустит человека в космос на сутки, народ будет ликовать и не будет знать, что у инкогнито прославленного творца нашего космического триумфа уже подрезаны крылья и ему уготована перспектива безработного главного конструктора из-за желания заиметь дорогую космическую игрушку, взыгравшего у капризного недоросля — племянничка богатого дяди. Вроде купринского белого пуделя: хочу! — и баста.
Но если они могут вытворять такое с самим Королевым, то на что могу рассчитывать я? Королев пока что все же остается хозяином в своем ОКБ; хотя от него и отсекают смежные конструкторские организации, по существу являющиеся тематическими продолжениями этого ОКБ, он все же может искать себе новых смежников. Меня же бесцеремонно выдернули из моего ОКБ, подчинив его «генеральному конструктору систем управления для изделий В. Н. Челомея», а сам я оказался зажатым, как в тисках, между этим самозванцем и его нижепоставленными сообщниками. То есть разгром возглавляемой мной тематики ПРО решили учинить одним махом, путем ее обезглавливания, развалив ОКБ генерального конструктора.
Тогда я не мог знать, куда и как повернутся все эти события, но сейчас, оглядываясь в прошлое, можно с полным основанием сказать, что «нет повести печальнее на свете, чем повесть о советской противоракете».
После выполнения основных задач, которые ставились при создании системы «А», нам было поручено срочно подготовить и задействовать все средства этой системы для проведения экспериментов с целью исследования влияния высотных ядерных взрывов на работу радиоэлектронных средств. Было проведено пять таких экспериментов, условно именовавшихся «Операции К». Первые два эксперимента были проведены в октябре 1961 года, три других — в октябре 1962 года, с тем чтобы успеть до вступления в силу договоренностей между СССР и США о запрещении ядерных взрывов в атмосфере, в космосе и под водой. (К этому времени США провели аналогичные взрывы над о. Джонстон в Тихом океане.)
В каждом эксперименте производился запуск с капъ-ярского полигона цугом двух баллистических ракет, нацеленных в «центр обороны» системы «А», так что их головные части летели на одной и той же траектории одна за другой с некоторым запаздыванием друг от друга. Впереди летящая ракета была оснащена ядерным зарядом, который подрывался на заданной для данной операции высоте, ГЧ второй ракеты была нашпигована датчиками поражающего действия ядерного взрыва. Перед системой «А» ставилась задача: обнаружить и сопровождать радиолокационными средствами эту вторую ракету и осуществить ее перехват противоракетой В-1000 в телеметрическом варианте (без боевой части).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
